— Парень, а где твой отец? — поинтересовался Мейлард. Похоже, ему хотелось хоть немного узнать об Айлин, раз она не спешит рассказывать о себе.

— Дома остался… — простодушно ответил Кириан. — Только я его давно не видел, мы теперь у бабушки живем. А потом наш дом злой дядька сжег, и мы от него прячемся…

— Понятно… — мужчина кивнул головой, хотя ему было ровным счетом ничего не ясно. Впрочем, сейчас его куда больше интересовал рассказ Айлин о том, что произошло с ним самим, и можно было только догадываться, какие чувства скрываются за помрачневшим лицом этого человека. Вот он снова лег и закрыл глаза — как видно, пытается осмыслить все услышанное.

Айлин не стала ему мешать. Она взяла сына, и вместе с ним еще раз сходила за водой — увы, но к тому времени мех вновь полностью опустел. Правда, Кириан опять принялся капризничать, и со слезами твердил, что не хочет пить эту грязную воду, но, к сожалению, иного выбора у них все одно не было.

Когда они вернулись, то Мейлард лежал все так же неподвижно. Может, он уснул? А что, такое вполне может быть, все же этот человек недавно едва выжил, так что нет ничего удивительного в том, что у него смыкаются глаза, и совсем нет сил. На всякий случай Айлин стала разговаривать с сыном шепотом, и едва не вздрогнула, когда мужчина то ли спросил, то ли просто сказал:

— Судя по всему, я обязан вам жизнью…

— Это как вам будет угодно… — женщина протянула сыну замшевый мешочек, в который она сложила все игральные кости. — Вот твои кубики. Только в рот эту дрянь не бери…

— Должен сказать, что подобного от кузена Лилронда я никак не ожидал… — Мейлард по-прежнему не открывал глаза. — Он, конечно, законченное дерьмо, и, если можно так выразиться, паршивая овца в нашей семье, но чтоб пойти на такое… Тут что-то не вяжется между собой.

— Вяжется или нет — в этом разбирайтесь сами… — вздохнула Айлин. — Семейные разборки — это еще то болото…

— Что, и вы в своем болоте увязли? — надо же, — вновь подумала женщина, — надо же, этот тип совсем недавно извинился, до сей поры в себя полностью не пришел, а вновь ехидничает.

— Скажу вам так… — Айлин решила не отвечать на выпад Мейларда. — То, что кузен всерьез намеревался расправиться с вами — это понятно любому, и даже вы должны это осознать, хочется вам того, или нет. Я, конечно, наблюдая со стороны за всем происходящим, могла кое-что неверно понять, но одно могу утверждать наверняка: ваш родственник велел наемникам изобразить дело таким образом, будто вы решились покончить жизнь самоубийством. Велено было повесить вас на крыльце… Я, конечно, прошу прощения за последующий бестактный вопрос, но… У вас что, имеются серьезные проблемы в жизни?

— Да как сказать… Пожалуй, не больше, чем у любого из нас. А почему вы об этом спрашиваете?

— Тогда мне непонятно, почему ваш кузен решил, что все поверят в самоубийство? На мой взгляд, сомневающихся в этом будет более чем достаточно. Я вас не знаю, но, кажется, человек вы небедный, особых неприятностей (как только что сказали) не имеете, на здоровье тоже вряд ли жалуетесь, так с чего вам во цвете лет соваться в петлю?

— Тут вы не совсем правы… — горько усмехнулся мужчина. — Конечно, хватит тех, кого будет грызть червячок сомнения, но, в конечном счете, этой истории поверят. Не спрашивайте, почему. И вот еще что: я — ваш должник. Если бы не вы, то… Вряд ли хоть кто-то из тех дам, с которыми я знаком, смогли бы повторить ваш поступок. Кстати, из вашего рассказа я не понял только одно: почему вам не разрешили переночевать на постоялом дворе?

— Хозяин сказал — нет места. Все занято.

— Ерунда. Никакой тесноты там я не заметил. К тому же вы вполне могли напроситься на ночлег к кому-либо в поселке — одиноким женщинам с детьми обычно не отказывают в приюте.

— Почему? — вздохнула Айлин. — А разве вам самому не понятно?

— Непонятно что? О чем вы говорите?

Странно… — подумалось Айлин. Неужели этот человек не чувствует неприязни при виде нее? До этого момента она как-то не задумывалась о том, что мужчина не морщится, не шарахается, и не отводит глаза в сторону, когда разговаривает с ней. Возможно, после того, что с ним произошло, он еще не осознает, с кем имеет дело. В таком случае господина Мейларда лучше сразу предупредить о возможных последствиях, а не то, когда до него дойдет, что с его новой знакомой не все ладно, то еще неизвестно, как он себя поведет. Не исключено, что высокородный одарит ее презрительным взглядом и отойдет (или же отползет) подальше, а то и вообще заберется на своего гнедого — и поминай, как звали! Конечно, ничего страшного в этом нет — если уж на то пошло, то этот человек ей не очень понравился. В любом случае из леса она сумеет выбраться самостоятельно, тем более что из памяти еще не успело стереться, в каком направлении надо идти.

Все так, но за последнее время Айлин соскучилась по нормальному человеческому общению, да к тому же после убийства двух наемников у нее появилась потребность постоянно находиться рядом с этим человеком. Причина простая: это давало ей ощущение того, что спасенная жизнь Мейларда в какой-то мере служит оправданием тому, на что она была вынуждена пойти в сарае.

— Возможно, вы этого пока что не заметили, но рядом со мной очень тяжело находиться… — женщина пожала плечами. — Более того — я произвожу на всех окружающих более чем неприятное впечатление, и потому люди стараются держаться от меня как можно дальше. Не понимаю, как вы этого до сих пор еще не ощутили.

— Вот как? — мужчина всмотрелся в лицо Айлин. — Вы говорите серьезно?

— Женщины такими вещами не шутят.

— Но по отношению к вам я не ощущаю ровным счетом никакой неприязни. Правда, каюсь, есть некая настороженность — все же я вас не знаю, но, тем не менее…

— Всмотритесь повнимательней, и сразу все поймете… — женщина и сама не ожидала, что в ее голосе появились слезы. — А заодно прислушайтесь к своим ощущениям.

Мужчина вновь какое-то время внимательно смотрел на Айлин, а зачем чуть извиняющее произнес.

— Простите, но я только сейчас обратил внимание на то, что рядом со мной находится очень красивая женщина. Извинением может служить только мое болезненное состояние.

— А также мой крайне потрепанный вид… — согласилась Айлин.

— Вновь приношу вам свои извинения за те весьма неприятные слова, что говорил ранее… — надо же, а ведь мужчина, кажется, говорит непритворно. — Но я никак не могу понять, почему вы так уничижительно говорите о себе? Неприязнь, нежелание находиться рядом с вами… Разве для этого есть какие-то основания?

— Увы, да. Я, чтоб вы знали, являюсь нежеланной гостьей везде, где появляюсь.

— Насколько нежеланной?

— Более чем. Для подтверждения этих слов достаточно посмотреть на моего сына: видите, даже он сидит рядом с вами, и если сейчас я попробую взять его на руки или же посадить подле себя, он начнет плакать, и снова постарается оказаться рядом с вами.

Мейлард ничего не ответил. Он смотрел на Кириана, который, и верно, сидел подле него, и все никак не мог наиграться настолько понравившимися ему кубиками. Прядь волос свешивалась ему на глаза, но когда Айлин протянула руку, чтоб пригладить волосы сыну, тот, не прекращая игры и сам не замечая того, немного отклонил голову в сторону. Что тут скажешь, жест был более чем красноречив…

Молчание затягивалось, и Айлин уже была готова вновь услышать язвительные слова или колкость, но мужчина вдруг спросил совсем иное, да еще и с ноткой сочувствия в голосе:

— И давно с вами стало происходить подобное?

— Несколько месяцев.

— О причине, как я понимаю, лучше не спрашивать?

— Вы правильно поняли.

— Но я, право же, действительно не ощущаю по отношению к вам ничего… такого. На мой взгляд, рядом сидит очень милая женщина, правда, несколько уставшая и испуганная.

— Вы меня удивили… — внезапно в душе Айлин на несколько мгновений вспыхнула надежда на то, что произошло какое-то чудо, и она снова станет такой, как прежде. Впрочем, не стоит себя обманывать, вряд ли подобное возможно. Судя по всему, только этот спасенный мужчина не чувствует неприязни по отношению к ней. Хорошо бы узнать, что может быть тому причиной…