— А вы кто? — неприязненно спросила она, едва ли не в точности повторив интонацию, с которой незнакомец к ней обращался.

— Что? — мужчина немного раздраженно посмотрел на женщину.

— Если мне не изменяет память, воспитанные люди обычно первыми представляются дамам… — холодно ответила Айлин.

— Я искренне и с подлинным раскаянием прошу извинения за свою бестактность… — через небольшую паузу подал голос мужчина.

— Извинения приняты… — и тут женщина споткнулась на полуслове: понятно, что крестьянка так изъясняться никогда не будет.

— Тогда, милая дама, прошу пояснить мне, что означает сей нелепый маскарад… — незнакомец приподнялся на локте, и холодно смотрел на Айлин. — Если пытаетесь изобразить из себя крестьянку, то надо следить за речью, уважаемая. Надеюсь, вы не собираетесь утверждать, что только что отошли от сохи или кормления кур? Аристократка, изображающая простолюдинку… Это что, следующий акт непонятной драмы, разыгрываемой моим кузеном?

— Кстати, чтоб знали на будущее: кур не кормят, им задают корм…

— Не сомневаюсь: эти знания меня очень обогатят впоследствии… — если бы мужчина мог, то он бы усмехнулся.

— Что касается всего остального, — продолжала Айлин, — то я, право, не понимаю, о чем идет речь.

— Полноте. Я вспомнил вас: если мне не изменяет память, то в Верховье, на постоялом дворе, вы мелькнули перед моими глазами с какой-то басней о непонятном сходстве… Пытались набиться мне в спутницы? Оригинально…

— Мой сын просто обознался. Если честно, то и я вначале приняла вас за другого человека.

— А, по-моему, мой дорогой кузен крайне неудачно подобрал исполнительницу на очередную роль… Не подскажете, что еще решил придумать мой милый родственник? А заодно поясните, что вы хотите от меня получить?

— Да ничего мне от вас не нужно… — устало произнесла Айлин. — И еще я меньше всего желаю хоть что-то знать о ваших семейных разборках, у меня и своих сложностей хватает. Если вы с вашим кузеном, или с кем-либо иным родичем, всегда выясняете отношения столь… необычным способом, коему я оказалась случайной свидетельницей, то я могу только посочувствовать крепости ваших семейных уз.

— Эк вы завернули… — если бы мужчина мог, то, без сомнения, покрутил бы головой. — Тогда, надеюсь, вы передадите моему кузену…

— Я никому и ничего передавать не собираюсь! — отрезала Айлин. — Вашего кузена, или кем там он вам приходится, я не рассмотрела, и, поверьте, знакомиться с ним у меня нет ни малейшего желания. Более того: от подобной чести я постараюсь уклониться всеми возможными способами. Надеюсь, это все?

— Где Глернита? — резко спросил незнакомец.

— Кто?

— Моя невеста. Где она, куда ее увезли?

— Представления не имею. С этой дамой я не знакома, и о ее судьбе мне ничего не известно.

Мужчина замолчал. Непонятно, поверил ли он словам Айлин, но через какое-то время заговорил вновь.

— Могу я узнать, кто вы такая?

— Неважно. Заранее отвечаю на ваш следующий вопрос: мы с сыном идем на богомолье.

— Куда именно? Монастырей и храмов в здешних местах немало…

— Простите, но вас это не касается.

— То есть вы идете на так называемое богомолье только вдвоем? Вы и ребенок?

— А разве вы видите здесь еще кого-то?

— Тогда позвольте узнать ваше имя… А, понял… — в хриплом голое мужчины появился оттенок насмешки. — Если следовать правилам хорошего тона, то первым представиться должен мужчина, что я и намерен сделать. Итак, меня звать Мейлард.

Надо же, назвал только имя. Ладно, тогда и она поступит сходным образом.

— Очень приятно. Мое имя Айлин.

— Польщен… — попытался наклонить голову мужчина.

Хм, — подумалось Айлин, — судя по язвительному голосу, о приятном знакомстве тут и речи нет. Если говорить откровенно, то этот Мейлард ей все больше и больше не нравился: высокомерный и наглый тип, который, несмотря ни на что, чувствует себя хозяином положения и исподволь дает понять, что не верит ни одному твоему слову, но вынужден терпеть твое крайне нежелательное присутствие подле своей высокой особы.

Тем временем мужчина продолжал.

— Осмелюсь спросить: если вы направляетесь на богомолье, то почему идете пешком и в таком… непрезентабельном виде? Простите, но я принял вас за простую батрачку…

Насмешка в сипловатом голосе мужчины по-прежнему не исчезала, и молодая женщина поняла, что пора поставить этого человека на место, а иначе в своем неприязненном отношении к ней он зашел слишком далеко. Конечно, многое можно оправдать его нынешним болезненным состоянием, а также тем, что он, как и все остальные, чувствует едва ли не вражду при виде Айлин. Возможно, именно поэтому Мейлард ведет себя настолько бестактно, но всему должна быть мера.

— Господин Мейлард, должна вам сказать, что далеко не все семьи в нашей стране могут похвастаться достатком, бывают и такие, что едва сводят концы с концами, хотя делают все возможное, чтоб не упасть в глазах окружающих… Или вы о подобном никогда не слышали?

— Прошу прощения… — насмешка в голосе мужчины пропала, и, кажется, от этих слов он даже немного растерялся, но Айлин продолжала.

— Кроме того, существуют некие обстоятельства, которые вынуждают меня поступать именно так, а не иначе. Давайте договоримся: мне нет ровным счетом никакого дела до ваших сложностей, вы не интересуетесь моими неприятностями.

— Госпожа Айлин, я искренне прошу извинения за свои слова… — а вот теперь мужчина говорит чистосердечно. — Просто я настолько выбит из колеи всем происходящим и никак не могу уразуметь, что же, собственно, случилось, и потому позволяю себе несколько неподобающий тон…

— Понимаю. Я и сама все еще не могу придти в себя после кое-каких событий.

— Пожалуй, мне следует объясниться… — после небольшой паузы заговорил Мейлард, — Видите ли, дело в том, меня вызвали в эти места отчаянным письмом. Боюсь, я поступил несколько опрометчиво, примчавшись сюда в одиночку. Опуская подробности, должен сказать, что ночью у нас с моим кузеном состоялся весьма неприятный разговор, а потом… Сейчас я не могу утверждать с полной уверенностью, что все дальнейшее происходило именно так, как мне помнится, хотя, если судить по тому, насколько у меня болит горло и как мне сложно разговаривать… Похоже, кузен Лилронд пытался убить меня. Я прав в своих предположениях? Кажется, вы говорили, что привезли меня в этот лес, но как это произошло? Где вы меня нашли? Что случилось?

— Вы действительно ничего не помните?

— Можно сказать и так. Знаете, с какого-то момента у меня в памяти почти полный провал, что, вообще-то, мне несвойственно. Боюсь, что виной тому может быть глоток вина, который я имел неосторожность выпить во время беседы с дорогим родственником. Вернее, даже не выпил, а всего лишь пригубил — вкус вина показался мне горьковатым, но, судя по всему, и этого оказалось вполне достаточно…

— Я могу рассказать только то, чему была невольной свидетельницей, вернее, даже участницей, а выводы делайте сами…

Рассказ Айлин длился долго, и начала она с того, что они с сыном не сумели остановиться на постоялом дворе в Верховье. Вначале молодая женщина говорила кратко, но постепенно разговорилась, и даже сумела более-менее спокойно поведать о том, что произошло в сарае, как она сумела спасти незнакомого ей человека, и про то, как она в отчаянии и испуге забилась в лес, и теперь не знает, когда можно будет выйти отсюда…

Рассказ Айлин подходил к концу, когда проснулся Кириан. Протирая глаза ото сна, он увидел, что мать занята беседой.

— Дядя, ты уже поправился? — еще не до конца проснувшись, ребенок враз оказался возле мужчины, который все еще лежал, не решаясь даже сесть, не говоря уже о том, чтоб встать на ноги. — А как тебя звать?

— Мейлард… То есть дядя Мейлард… — поправился тот.

— А вас помню! — продолжал Кириан, радуясь, что можно поговорить еще с кем-то, кроме матери. — Вы на моего папу похожи…

— Кир, сынок, я тебе уже говорила, что этот дядя смахивает на папу совсем немного, и то, если смотреть со спины… — устало сказала Айлин. Сейчас, когда она рассказала Мейларду обо всем, что произошло, ей стало немного легче. Верно говорят: не стоит все держать на сердце, надо хоть кому-то поведать то, что камнем лежит на душе. — Малыш, не приставай к дяде — видишь, он еще не совсем здоров.