* * * Вытягивает шею утиный перелет, Шарахается вальдшнеп, От нежности балдея. Крылатая любовь Вдоль просек и болот Вечернею зарей окрашивает перья. Какой огонь в груди И на краю небес, На острие крыла, На прутьях краснотала! Рассудку вопреки, Судьбе наперерез Под выстрелы стремит Полет за парой пара. Я счастлив оттого, Что лишь тобой любим! Я безрассуден вновь: Так мною ты любима! Далекие костры К воде склоняет дым, Укрыты берега Черемуховым дымом. Ты, золотая, Ты… Нам нечего терять. Как бережно касанье Этих рук и взгляда! Кто право людям дал, Кто право дал встречать Крылатую любовь Ружейной канонадой?.. * * *
Поздняя пронзительная осень Сквозняками проходных дворов, Как листву пожухлую, выносит На дорожки стаи воробьев. В обнаженность ветреного сквера, Где фонарь еще горит вразброс, Где к подножью мраморной Венеры Ранним утром припадал мороз, Где вчера навек расстались двое… Нажимает дворник на скребок. Да и то подумать — Ну на что ей Воробьи озябшие у ног. Тридцатый километр То желтый курослеп, То вереск-бересклет, Мохнатые шмели, Метелки иван-чая… Сорочью лапку — здесь, А там — лосиный след Коричневой водой Болотце заполняет. Тридцатый километр Тростинкой меж осин Поет себе едва, Пришептывает тихо, Как детским ноготком По сердцу, И бессиль- но время над тобой, И позабыто лихо. Мой старый крепкий стол, Бумага и перо, Бессонные часы, Минута вдохновенья — Что толку в вас, Когда Кукушечьим крылом Горячий маслят хлеб Старухи в той деревне! Тридцатый километр, Зеленая звезда, Как осень за окном, Прозрачно и высоко Свети, пока не на- ступили холода, Пока дрожит моя Кровинка на осоке. * * * Сливают ненастье В грибные воронки дожди. От ветра и выстрелов Скоро леса обескрылят. Конец листопада, И сердце в утиной груди Замолкнет под ветром От малой дробинки навылет. Удачной охоты, Ни пуха тебе ни пера. Сентябрь на исходе, Осинник последним закатом Уже догорает. И тихое: «Друг мой! Пора!» — Как отзвук забытой И невозвратимой утраты. * * * Маленький город в два этажа. Белые улицы, сонные окна. Плавной поземки мерцающий локон Варежкой ночи к дорожке прижат. Ты ли решилась меня провожать, Я ли до дома тебя провожаю. В гнездах ветвей меж двумя этажами Перышки эха кружат и кружат. Все, что осталось от наших шагов. Где же вы, робкие птицы свиданий С мягкоочерченной хрупкой гортанью, С крыльями легче и чище снегов, Тех, что хранимы от света луны Тенью сугробов и тенью строений… Грустная область моих сновидений — Маленький город в верховьях страны. Письмо Хокназару Гоибу Как заболеешь — Вспомни мой совет: Возьми в ларьке таджикского вина, Нагрей не до кипенья И в бокал Налей и выпей. Друг мой! Все проходит. Едва тюльпана чашечка на свет Раскроется, Она вином полна, Как твой бокал в слабеющих руках — Так на Памире говорят в народе. . . . . . . . . . . . . . . . В той чайхане, Где купол голубой Над головой висел, как пиала, Ты мне читал, Что говорил Хайям, Остывший чай усами согревая. Вился дымок над глиняной трубой… Гоиб! Я болен, И у нас зима, Как белый дым — поземка по полям. Я твой совет все чаще вспоминаю. Теперь мне до Памира далеко. Бокал с вином походит на тюльпан. А ты сейчас На том краю земли, Где нет почти понятья «время года». Пусть будет мне хоть от того легко, Что мысленно произнеся: «Салам», — Я вспомню, Как читает рубаи Веселый сын Веселого народа. Кара-Даг перед грозой Перестань. Это все мне знакомо, Фиолетовый жук-плавунец, Обитатель подводного дома, Родниковой запруды жилец. Полон воздуха твой теремок. Пузырьки под крыло собирая, Что ты мечешься, Точно челнок, Раздвоенною спинкой играя?.. Или время с тобой не в ладах? Это мне три минуты на сборы. Перестань. Тяжелеет вода. Надвигаются тучи на горы. Вот уже затупили иглу, На угольях плавильную чашу Раздувая, У неба в углу Полотенцами мокрыми машут. |
