– Вы что, мужененавистница? И чем же вам досадил один из моих предшественников, что вы всех мужчин стали стричь под одну гребенку?

Наталья Владимировна с трудом оторвалась от слишком громко засмеявшейся над чем-то дочери.

– Никто мне ничем не досадил. Вы ешьте лучше. Лариса Львовна, как всегда, готовит потрясающе.

Он кивнул головой и положил ей на тарелку кусочек чего-то воздушного.

– И вы тоже попробуйте это божественное суфле. Судя по вашим словам, вы голодны. А я, – тут он показательно похлопал себя по туго набитому животику, не могу больше проглотить ни кусочка. Сегодня, во всяком случае. Каждый раз, как я ухожу от Женьки, жалею, что нельзя остатки захватить с собой. Ларка считает это дурным тоном.

Наталью Владимировну несколько покоробил его фамильярный тон. Он призван был подчеркнуть его близость к хозяевам. Она раздраженно вздохнула. Каждый раз, когда она появлялась в этом богатом доме, она чувствовала себя самозванкой. И какой черт толкнул ее отправиться тогда к Евгению Георгиевичу? Жили бы сейчас с дочкой тихо-мирно, никому ничем не обязанные.

Теперешнее крайне неприятное ощущение облагодетельствованной нищенки, которое искусно умела внушить Лариса Львовна, заставляло чувствовать ее себя в шелковом, но очень прочном капкане. Поймав неприязненный взгляд хозяйки, снова захотела уйти, но пробиться к выходу сквозь толпу гостей нечего было и мечтать. К тому же не хотелось бросать дочь на съедение лютой тигрице.

С довольным видом восседавший во главе стола Евгений Георгиевич звонко постучал вилкой по дорогому хрустальному бокалу, заслужив косой взгляд жены.

– Дорогие друзья и родственники! Давайте немного потанцуем, порастрясем жирок! Потом, я уверен, и деликатесы, приготовленные для вас моей дражайшей половиной, пойдут на ура!

Гости застучали отодвигаемыми стульями, готовясь пройти в соседнюю комнату, приготовленную для танцев. Евгений Георгиевич, подхватив Наталью Владимировну под локоть, увлек за собой. Едва зазвучала музыка, прижал ее к себе и повел в медленном танце.

Гости с подозрением следили за слишком низко склоненным к партнерше лицом именинника. Посмотрев по сторонам, она заметила множество любопытных глаз и постаралась сгладить возникшую напряженность, небрежно проговорив:

– Почему у вас постоянно музыка плавная такая, не для общих танцев?

Склонившись к ее уху, что выглядело на редкость интимно, он проговорил:

– Общие танцы выдуманы для того, чтобы женщины без пары не оставались. А мы всегда приглашаем равное количество гостей. Поэтому нам глупые поскакушки не нужны. Танец – это когда танцуют двое, а не толпа.

Насмотревшаяся на школьные будни Наталья Владимировна возражать не стала, а Евгений Георгиевич внезапно понял, что ему очень приятно обнимать сватью. Гораздо приятнее, чем жену. Чтобы убедиться в этом, на следующий танец пригласил Ларису, и убедился в этом. Это не стало для него открытием, хотя и доказывало, что он еще мужчина, и ему нравятся женщины.

Чего греха таить, он всё прошедшее время пытался познакомиться с Натальей Владимировной поближе. К его сожалению, она активно противодействовала, видимо, боясь последствий. Но он ничего дурного не хотел. Ему просто нравилось с ней болтать, во всяком случае, пока.

Возбуждая усиленное перешептывание, снова пригласил на танец сватью. Ничего не говоря, отдался почти позабытому наслаждению держать в своих объятьях хорошенькую женщину, и не видел, какими встревоженными глазами за ними следила Лариса.

Танец закончился, и Наталья Владимировна, не дожидаясь следующего, энергично освободилась из его объятий. Посмотрела по сторонам, увидела танцующую с каким-то длинным парнем дочь, стала пробираться к ней, чтобы поговорить, но на полдороге попалась в руки Николаю Ивановичу.

Он безапелляционно облапил ее, как будто имел на это полное право. Поневоле танцуя с ним, она то и дело косилась в сторону чересчур уж радостно улыбающейся дочери. Он настойчиво спросил:

– Чем вы так обеспокоены, милейшая Наталья Владимировна? Дочка у вас радуется, а вы беспокоитесь? В чем дело?

Она перевела взгляд на кавалера и постаралась безмятежно улыбнуться:

– Всё хорошо, с чего вы взяли, что я беспокоюсь?

Он крепко пожал ей руку.

– Не пытайтесь меня обмануть. Я слишком хорошо знаю слабый пол, чтобы не понять, что вы не в своей тарелке.

Ее покоробил очередной намек на его успех у женщин, и она отбросила светский тон.

– Что бы я ни чувствовала, вас это не касается! – она произнесла это достаточно высокомерно и в подтверждение смерила его полупрезрительным взглядом, облив вселенским холодом.

В ответ он неожиданно рассмеялся и сильнее прижал к себе.

– Как приятно, что первое впечатление меня не обмануло. Я решил, что вы та еще штучка, и не промахнулся! Давайте я подвезу вас сегодня домой?

Наталья Владимировна возмутилась до глубины души. За кого он ее принимает? За неразборчивую шлюшку? В ее жизни уже был период, когда после рождения дочери ей предлагали связь без всяких обязательств, полагая, что она и этому будет рада, но после стольких лет безгрешной жизни?

Она решительно освободилась от его рук и пошла к дивану, на котором уже сидело несколько уставших дам. Присев на край так, чтобы рядом с ней не осталось места, огляделась. Николай Иванович не потащился за ней, а, как она и надеялась, исчез в соседней комнате, где не желающие танцевать мужчины курили на балконе.

Лариса Львовна, видя, что подвыпивший муж снова вознамерился пригласить сватью на танец, решительно позвала всех в гостиную, где на столе появились новые блюда, и пиршество продолжилось.

Наталья Владимировна, которую от именинника отделил своими плечами пересевший Николай Иванович, не знала, что хуже – слушать его ироничные комплименты своим мнимым чарам или видеть заинтересованные ее слишком тесным общением с хозяином взгляды остальных гостей.

Часам к десяти, после того, как народ наелся так, что больше никто не смог запихнуть в себя ни кусочка, все тихо разбрелись по домам, благодаря хозяев за гостеприимство. Кое-кто, не желавший связываться с общественным транспортом и поэтому пожертвовавшим спиртным, отъезжал на собственных машинах, кто-то вызывал такси.

Юрий, с мрачным видом отбывший одним из первых, долго что-то выговаривал Саше, обвинительно взмахивая руками. Поскольку невозможно было одновременно изливать желчь и вести машину, он долго стоял под окнами, давая возможность наблюдать за ними всем желающим, в том числе и обеим матерям.

Они стояли в гостиной и, сердцем что-то почувствовав, одновременно выглянули в окно. На лице Ларисы Львовны отразилось откровенное злорадство, которое она даже и не пыталась скрыть, а Наталье Владимировне очень захотелось вмешаться, защитить дочь. Они обе с ней совершили ошибку, но ведь вполне поправимую?

Решив при первой возможности убедить Сашу избавиться от этой неприятной семейки и вернуться с Анютой домой, ведь в их квартирке вполне хватит места для троих, она стряхнула с рукава мешковатого платья прилипшую пылинку, жалея, что нельзя так же просто стряхнуть и все прочие проблемы.

Кто-то тронул ее за руку. Она повернулась, пытаясь восстановить ровное состояние духа. Это был не Евгений Георгиевич, чего она страшилась, а Николай. Он пристально посмотрел в ее лицо, и она догадалась, что он все понял. Это ей категорически не понравилось.

Усмехнувшись, бесцеремонно потянул ее за рукав к выходу. Она хотела было возмутиться, но тут к ней подошла Лариса Львовна с подозрительным блеском в глазах.

Грешным делом Наталье Владимировне показалось, что сватье очень хочется вцепиться ей в волосы, и мешает ей не хорошее воспитание, которое она старательно подчеркивала, а излишек свидетелей.

Смекнувший о переживаниях старинной приятельницы Николай Иванович защитным жестом взял под руку неугодную гостью и пообещал хозяйке, обеспокоенной сохранностью драгоценной гостьи, – а чем же еще? – доставить ту домой.