Снова раздался выстрел. Анджелла стала медленно оседать на снег. В сарае длинной очередью закричала винтовка. Террорист спрыгнул с крыши и встретился лицом к лицу с Виктором Крозье. Тот вскинул руку и практически в упор разрядил всю обойму 20-ти зарядного пистолета в лицо Винсенту. Тот рухнул на землю, рядом с ним упала винтовка 338-ого калибра.

Веймар, Крозье и Бернски подбежали к джипу. Фергюссон осторожно поднял Анджеллу на руки и стянул с неё плащ. На том месте, где она лежала, расплывалась по снегу огромная лужа крови. Анджелла была без сознания.

– Джилл, беги вперед, заводи «Лексус»! – сказал он. – Крозье, прикроешь нас. – С этими словами он подстелил плащ под Анджеллу. – Веймар, хватай за концы, понесём её до машины.

Люк ухватился за край плаща и понял, отчего на складе Анджелла жаловалась на вес своей обновки – плащ был на кевларовой основе и по твердости материала не уступал армейскому бронежилету. Вдвоём с Фергюссоном они осторожно подняли своего командира на импровизированных носилках и рысью побежали через поле.

– Да не тряси так, Люк! – взмолился Фергюссон, перешагивая через занесенные снегом кочки. – Только бы донести, только бы донести…

Впереди мелькнула пара огней. По грунтовой дороге, протянувшейся вдоль поля, навстречу солдатам выехал белый «Лексус RX300». Джип остановился поперек колеи, из машины выскочила Джиллиан Бернски и распахнула правую заднюю боковую дверь. Фергюссон и Веймар подняли плащ и плавно положили Анджеллу на сиденье, Крозье сел за руль. Веймар залез в кабину, а Джиллиан и Фергюссон запрыгнули в багажник. Пол перегнулся через спинку и осторожно прижал тело Анджеллы к сиденью.

– Всё, можно ехать! – крикнул он. – Эх, блядь, канистру с бензином у «Лэнд-Крузера» забыли…

Небольшая деревушка, раскинувшаяся между двух сопок, уже засыпала. Постепенно, один за другим, гасли окна в домах. В это время спустившийся с одной из сопок «Лексус» остановился у первого попавшегося дома. Водитель выскочил из машины и подбежав к крыльцу, забарабанил кулаком в дверь. Через некоторое время дверь открылась и на пороге дома появился мужчина лет 50-ти, небритый, в каких-то вылинявших рваных штанах.

– Ты доктор? – с ходу спросил Крозье.

– Нет, – ответил мужчина, обмозговав вопрос.

– А где доктор? – спросил Крозье. И, немного подумав, добавил. – Отведешь – на бутылку дам, здоровье поправить…

Глаза мужчины вспыхнули огнём энтузиазма, он исчез в доме и через пару минут выскочил на улице в сапогах, шапке, натягивая на себя какой-то рваный полушубок.

– За мной! – коротко приказал он, и повел Крозье через деревню. «Лексус» тронулся с места и медленно покатил вслед за ними.

«Проводник» остановился, наконец, возле дома, стоящего на отшибе, и принялся бить ногой в дверь.

– Гельмут! – заорал он на всю деревню. – Я к тебе гостей привел!

Сказав это, он повернулся и протянул пятерню. Крозье матернулся и порывшись в карманах, протянул ему две мятых сотенных банкноты.

«Проводник» довольно кивнул, схватил деньги и побежал к себе домой. В это время дверь открылась, и на пороге появился достаточно тучный лысый субъект в пижаме и тапочках.

– Ты доктор? – сходу выпалил Крозье.

– Я, а в чем, собственно, дело? – спросил субъект.

– Заносите! – крикнул Крозье сидящим в джипе. Затем, повернувшись к врачу, сунул ему в руку ворох банкнот. – Пациент у нас. Тяжёлый.

Мимо них, оттеснив врача из дверного проёма, Веймар и Фергюссон пронесли на плаще истекающую кровью Анджеллу.

– Куда можно положить? – спросил Фергюссон, зайдя в дом.

– В гостиной диван есть, – сказал доктор. – Подождите, я хоть скатерть подстелю, чтобы кровью не залить…

Крозье прошёл вслед за врачом в дом. Бернски осталась сидеть в машине. Через некоторое время Крозье и Веймар вышли на крыльцо. Виктор сел на корточки, закурил. Джиллиан вылезла из машины и подошла к ним.

– А где Фергюссон? – спросила она.

– Ассистирует, – коротко ответил Веймар. – Виктор, поделись сигареткой.

Крозье без слов протянул ему всю пачку. Веймар сунул сигарету в зубы, и некоторое время сидел и смотрел невидящим взглядом перед собой. В конце концов, Крозье не вытерпел и поднес к кончику его сигареты огонёк зажигалки.

– Неужели всё? – спросила, наконец, Бернски.

– Ничего с этой дохлятиной не случится. Оклемается к утру, – процедил сквозь зубы Виктор.

Дверь открылась, и на пороге появился Фергюссон с окровавленными руками.

– Виктор, там, в машине, виски был, принеси – я хоть руки ополосну, – сказал он, и посмотрев на Веймара, добавил. – А тебя, козла, я и просить не стану.

Крозье встал и пошел к машине.

– А что я сделал? – спросил Веймар.

– Ничего ты не сделал! – заорал на него Фергюссон. – Ничего! И в этом вся проблема! Надо было крышу проверить, а ты вместо этого Джилл трахать взялся! И ты тоже хороша! – Он посмотрел в глаза отшатнувшейся Бернски. – Вам лишь бы поебаться, а на работу вы плевать хотели с огромной колокольни! Понимаю, работа грязная, но кто-то же должен её делать. А еще Анджеллу осуждаете. Да она одна сегодня сделала больше, чем мы все, вместе взятые.

Подошел Крозье, отвинтил пробку с горлышка бутылки. Фергюссон подставил ладони. Зажурчала струйка виски.

– Врач говорит, много крови потеряла, – сказал Фергюссон, умывая руки.

– Это и так ясно, – хмыкнул Крозье.

– Говорит, всё безнадежно – до рассвета она не дотянет, – сказал Фергюссон.

– Пиздит, как дышит, – он вытер руки о штаны. – Ладно, пойду в дом. Завтра с утра пораньше надо будет свалить отсюда. Приготовьте машину и можете отдыхать.

Гельмут Райерсон когда-то давно служил и по профессии был военным хирургом. Он знал, какое оружие способно оставить такие раны, и также твердо знал, что этой молодой, красивой женщине, лежащей на диване в его гостиной, уже не суждено увидеть рассвет. Но он был врачом и не мог оставить даже безнадежного пациента наедине со своим горем. Райерсон встал, прошел на кухню, вынул из холодильника бутылку пива, вернулся в гостиную и сел на кушетку у окна. Его несколько насторожил тот факт, что один из товарищей этой женщины, помогавший вынимать из ее тела пули и зашивать раны, завернул что-то в её плащ, перед тем как уйти спать.

Наконец любопытство взяло верх, и Гельмут встал с кушетки, подошел к дивану. Плащ лежал свернутый на стоящей у подлокотника тумбочке. Врач откинул рукав плаща и увидел лежащую под ним початую бутылку виски. Пожав плечами, Райерсон вернулся и лег на кушетку несколько разочарованным. В конце концов, его сморил сон.

За окном медленно загорался рассвет. Гельмут Райерсон привык вставать рано – эту привычку он принес с собой из армии на гражданку. И в это утро он не изменил ей. С наслаждением потянувшись, он приподнялся на локтях и оглядел гостиную. Первое, что бросилось ему в глаза – на диване лежала скомканная окровавленная скатерть, раненой женщины нигде не было.

– А что, труп уже вынесли? – спросил Райерсон, услышав шорох позади себя.

– Вот суки, такую вещь испортили… – раздался нежный женский голос.

Гельмут Райерсон почувствовал, как у него холодеет внутри. Он медленно повернулся на бок и застыл словно статуя.

Женщина, которая должна была умереть этой ночью – как ни в чем ни бывало, стояла у окна и разглядывала, держа на вытянутых руках, свой простреленный плащ.

Доктор сел на кровать и удивленно уставился на женщину. Анджелла, не обратив на него ни малейшего внимания, бросила плащ на пол, взяла с тумбочки пояс с парой кофров и подсумками для магазинов, застегнула его на талии, проверила свой арсенал, подобрала с пола простреленное полотнище, и перекинув его через руку, вышла из дому. Гельмут проводил её всё тем же обалдевшим взглядом. Поначалу ему казалось, что ночной визит странных гостей и тяжело раненная пациентка ему приснились, но он отмел это предположение, когда скользнул взглядом по спине девушки и увидел прошитый пулями свитер с пятнами засохшей крови. Доктор перевел взгляд с хлопнувшей в проеме двери на стоящую на тумбочке бутылку виски. Некоторое время он сидел на кушетке, потом вскочил, схватил бутылку, сорвал пробку, и присосался к горлышку.