В голосе Стива зазвучало самое настоящее мальчишеское хвастовство, которое заставило-таки меня улыбнуться.

– Здорово. А я не знала.

– Не страшно.

До меня только дошло, что статья вышла у Стива как раз тогда, когда я заперлась дома и отказывалась даже говорить с ним по телефону. Откуда же мне было знать?

– Ну что, поехали?

– Поехали.

Я так и не сказала, что тоже соскучилась по нему. Очень соскучилась. Я поняла это в тот момент, когда села к нему в машину и вместе с теплом меня окутал знакомый запах цитрусового ароматизатора, живой и яркий, как сам Стив. И я осознала, как мне его не хватало: искорок в глазах, света улыбки и этого неискоренимого пижонства, которое меня всегда забавляло.

– Ты без машины? – поинтересовался он, притормозив на светофоре.

Поскольку врать было нелепо, пришлось сознаться.

– Как в таком случае ты добираешься на работу?

– Езжу на автобусе.

Раньше на работу меня возил папа и забирал с работы тоже. Это был один из наших ритуалов. Свою «Хонду» я водила, в общем-то, неплохо, просто не было необходимости садиться за руль. А теперь я физически не могла заставить себя даже зайти в гараж: это было выше моих сил. Я с трудом переносила сам запах машины, который чувствовала всякий раз, когда проходила мимо гаража.

– Я мог бы тебя отвозить.

– Знаю. Спасибо, но не нужно. Правда.

Стив долго смотрел на меня, потом улыбнулся и тряхнул своей вечно взъерошенной каштановой шевелюрой, лишающей его всякой солидности, которая положена доктору, тем более такому успешному, как он.

– Ладно. Если что, только скажи.

– Конечно.

Он мог бы об этом и не напоминать. Я и так знала, что он будет рядом, если понадобится.

Зажегся зеленый свет, и Логан переключился на дорогу. Не представляю, что он видел в лобовом стекле, по которому стекали целые потоки воды. Мне достаточно было одного взгляда за окно, как меня тут же замутило от размытых габаритных огней едущих впереди машин.

Я закрыла глаза и, успокаиваясь, глубоко вдохнула апельсиновый воздух.

Да, я очень соскучилась по Стиву. Но не так, как хотелось бы ему.

В «Касле» было людно, что меня совершенно не удивило: по пятницам здесь трудно найти свободный столик, ведь, по мнению завсегдатаев, в Вест-Энде просто нет уютнее местечка, чтобы расслабиться в конце рабочей недели и обсудить планы на выходные.

Так считали и мы с папой – тоже завсегдатаи «Касла». По нашей неизменной пятничной традиции мы встречались здесь после работы, устраивались в своем уголке, подальше от других посетителей, и проводили вечер в неторопливой беседе под стилизованную средневековую музыку, которая служила приятным фоном не только для душевных разговоров, но и изысканного ужина.

От остальной части зала нас отделяла широкая стойка, уставленная горшками с пышными цветами, кажется, хлорофитумами, так что создавалось ощущение уединенного пространства посреди многоликого общества и бесшумно снующих официантов.

Каким-то чудом Стиву удалось забронировать именно «наш» столик. Он вообще был мастером на чудеса подобного рода.

Как оказалось, я успела позабыть не только название цветов на стойке, но и свои любимые блюда. Мне помог Мартин, официант, который работал в «Касле» еще до того, как мы с папой стали тут бывать.

– Для вас как обычно, мисс Сагамор?

– Д-да, пожалуй, – спохватилась я, слепо разглядывая меню.

Заметив мою растерянность, Мартин вежливо уточнил:

– Омары гриль под сливочно-имбирным соусом и брокколи на пару?

– Да, верно. Спасибо.

Официант повернулся к Стиву, но тот, в отличие от меня, не заставил долго себя ждать:

– А мне принесите медальоны из баранины с орехами и картофельный мусс.

– Что будете пить? – Мартин никогда не записывал заказ, и я завидовала его памяти белой завистью.

Стив глянул на меня и тут же ответил:

– Перье.

– Сок, мэм?

– Нет, спасибо, только воду.

– Понял. Приятного вечера!

Мартин повернулся, чтобы уйти, но вдруг наклонился ко мне и совершенно другим, более мягким тоном произнес:

– Мисс Селена, позвольте мне выразить свои искренние соболезнования. Поверьте, нам всем будет очень не хватать мистера Сагамора. Он был прекрасным и светлым человеком, как и вы. Я очень рад снова видеть вас. Очень!

Он исчез, прежде чем я успела его поблагодарить. Никогда не могла уяснить для себя, как официанты умудряются это делать: незаметно растворяться в воздухе и не менее незаметно возникать по первому ищущему взгляду.

– А я как рад, ты себе представить не можешь! – подхватил Стив, как только убедился, что Мартин надежно исчез.

Я не сразу нашлась, что ответить. Добрые слова Мартина вернули меня к мыслям о папе.

– Мне… мне непросто сейчас, Стив, ты пойми.

Логан сощурился и, откинувшись на спинку стула, принялся вертеть в руках салатную вилку. Вид у него при этом был скорее уставший, чем обиженный.

– Да все я понимаю. Даже больше, чем ты думаешь. И если ты не хочешь, мы не будем говорить о том, как ты пережила этот месяц, хотя мне безумно хочется это знать, и интерес у меня не праздный. Если хочешь, я не буду рассказывать тебе, что уже привык по вечерам приезжать к твоему дому, сидеть в машине и по нескольку часов смотреть в твои темные окна, пытаясь понять, почему в них не горит свет, – он усмехнулся, но его усмешка вышла печальной. – Может, в это сложно поверить, но я так ни разу и не нашел в себе смелости подойти и нажать на кнопку звонка, потому что не был уверен, что ты обрадуешься мне. Если хочешь, я не признаюсь тебе, что каждый понедельник я исподтишка выяснял у Грейс, пришла ли ты на работу, ведь если пришла, значит, у тебя хотя бы немного все в порядке и ты продолжаешь жить.

Стив говорил так громко, что я испуганно огляделась, – нет, нас никто не слышал. А мой друг продолжал, почему-то глядя не на меня, а на бокал воды. Кстати, как появился этот бокал, я не заметила: может, Мартин все-таки был призраком?

– Если хочешь, Селена, я даже не буду вспоминать мистера Энтони, не буду говорить о нем, только бы ты не… не ушла сейчас.

Я взяла бокал, стараясь скрыть дрожь пальцев, и взгляд Стива наконец-то переместился с воды на мое лицо, выражение которого, вероятно, его очень смутило, потому что он как-то резко умолк и лишь спустя минуту проговорил:

– Прости. Селена, прости меня ради бога. Я не хотел тебя обидеть или напугать. Мне просто хотелось сказать…

– Не надо ничего говорить. И напоминать не надо. Потому что я все прекрасно помню, Стив. И многое из того, что я помню, хотела бы забыть. Тебе интересно, как я жила этот месяц? Никак. Тут и вспоминать нечего. Ни один из прошедших двадцати девяти дней. Мне приятно, что ты беспокоился обо мне, но это было лишним. Хочешь знать, почему? Потому что обычно беспокоятся, чтобы не случилось что-то плохое. Это не мой случай, потому что у меня в принципе ничего и не происходило, стало быть, и беспокоиться не о чем. А папа… даже если ты не будешь его вспоминать, он останется рядом со мной. И тебе не нужно переживать: сейчас я никуда не собираюсь уходить. Я же приняла твое приглашение, верно?

Стив поднялся, порываясь что-то ответить, но ему пришлось сесть на место, поскольку именно в этот момент появился Мартин с омарами и бараниной.

Пока официант сервировал стол, я разглядывала стену с гобеленом, изображающим менестреля на каком-то пышном средневековом празднестве. Как-то раз мы заспорили о сюжете картины, папа предположил, что менестрель поет балладу о любви, а я возразила, что он, возможно, восхваляет в песне рыцаря – хозяина замка. Тогда мы так и не сошлись во мнении, и я потом долго думала над его словами и все пыталась представить себе, какую балладу мог бы петь менестрель.

С трудом оторвавшись от воспоминаний, я поняла, что Стив смотрит на меня в ожидании.

– Извини, ты что-то сказал? – мне в который раз за сегодняшний вечер стало неловко. Я вообще уже успела отвыкнуть от выходов в рестораны и отдыха, наполненного приглушенной музыкой, голосами и приятными запахами.