— Понятно. Иди, Лапушка. Только представь, что тебе надо пройти мимо никунэ и…
— Я буду осторожна.
Марла улыбнулась и вышла. В палатке сразу стало просторнее.
— Ну, а теперь вы, оба-двое. Расскажите, чего вы делали с моим телом, пока я… ну, скажем так, спал.
«Оба-двое» переглянулись.
— Ничего не делали, — пожал плечами Малек.
— Нутер, я сажал тебя на поала и привязывал. А когда останавливались отвязывал и ложил. А он…
Крант покосился на Малька и замолчал. Тот ответил за себя сам:
— Я ставил шатер, готовил еду, пытался тебя разбудить, убирал шатер… ну, вот и всё.
— Я кто кормил меня и за камни носил?
Кран дернулся.
— Нутер… ты не хотел… кормиться. И другой… еды не хотел. За камни… тоже.
— По-оня-ятно. Значится, я лежал как бревно и ничего, прям, совсем ничего не хотел?
— Да, господин.
Нортор только молча кивнул.
— Ладно. Не хотел, значит не хотел. Зато теперь хочу. И за камни. И поесть.
— Я приготовлю, господин.
— Я проведу, нутер.
Блин, еще немного и они дуэтом петь будут.
Я вышел, посмотрел на небо. Звезды радостно подмигивали. Облаков не было. До восхода Санута больше часа.
А я… ну, не чувствовал я себя, как проспавший трое суток. Даже сутки неподвижности как-то сказываются на человеке. А тут…
— Крант, ты точно уверен, что я был здесь всё это время?
Ответили мне почти сразу. Но не вслух.
«Нутер, я не знаю, где ты был. И что делал, не знаю. Но я всё время оставался возле твоего тела. Даже, когда… твой слуга и Марла трогали тебя. После второй ночи я запретил им тебя тревожить».
— Ладно. Будем считать, что мне всё приснилось.
— Что приснилось?
— Прогулка по Хармат-Хасми, ильты, пир с Берегущими… ну, и всё остальное.
Крант молчал, пока я делал свои дела за камнями. Старательно стерег меня. А на обратном пути заговорил. Вернее, подумал:
«Нутер, я слышал о Затерянной-в-песках, и о… Берегущих. Они не садятся за один стол с чужими».
— Чего только ни бывает во сне. Кстати, Сим-Сима ты в эти дни видел?
Крант задумался.
— Нутер, он твой чатыр, не мой. Я редко его вижу.
— Ладно. Забудь.
Дальше мы пошли молча.
Однако странные сны я научился видеть!
Лизнул царапины на руке. Почти не болят. Ну, их я и в обычном сне получить мог. А вот Тиаму в обычном сне посадить можно? Или только во Сне? С большой буквы. Все-таки двух «патронов» в браслете не хватает. А перед «великой спячкой» там только одно свободное место было. И если не я, то кто? Вопрос, как говорят монетолюбивые американцы, на сто тысяч баксов.
Еще одна неожиданность поджидала меня возле палатки. И называли эту неожиданность Астархусионий. Великий и Могучий. Вроде бы так.
— Давно не виделись, Асс. Ужинать будешь?
— Буду, — ответил огромный парчовый халат.
Если вытряхнуть из него живую начинку, то две из трех подушек-седушек стали бы лишними.
— А не слишком поздно для тебя?
— Самое время.
Чтобы этот коротышка хоть в чем-то согласился со мной… Скорее Санут днем взойдет.
— Знаешь, я ведь тоже постился почти четыре дня, — зачем-то сообщаю гостю.
— Приятно слышать.
— Чего еще приятного я могу для тебя сделать?
Побольше яду и сарказму в голосе. А то, что рыжий просидел из-за меня в сортире, мне уже по барабану. Не я Асса туда засадил. И пусть скажет «спасибо», что выпустили сегодня, а не через неделю.
— Ты можешь меня накормить. Вино я принес с собой.
Из складок халата появилась бутылка. По форме обычная поллитровка. Только так щедро украшенная камнями, что цвет стекла не сразу и определишь.
— А нам хватит?
Все-таки пол-литра на двоих ни то, ни сё.
— Хватит. Я много пить не буду.
— Ну, если ты только нюхать будешь…
— Только нюхать не буду. Вдруг ты решишь, что вино отравлено, — буркнул гость. И осторожно поставил бутылку возле себя.
— Знаешь, Асс, пока ты ни сказал, я о таком даже не думал.
— Зато теперь думаешь.
— Наверно думаю.
Наш дурацкий разговор прервал Малек. Типа, жратва подана, хватит болтать, пожалуйста.
Мы набросились на походную кашу, словно неделю голодали. А полоски жесткого вяленого мяса прям таяли во рту. Первая рюмка ушла без тоста.
— Тебя недавно околдовали, — сообщил Асс, отставляя пустую чашу.
Персональную. В такой емкости только глаза промывать. Или ликер из нее пить.
— Ну и что?
— Значит, у тебя есть слабое место.
— А у кого его нет?
— У меня.
Гордо так.
Я даже жевать перестал. На пару секунд.
— Асс, кто тебе это сказал?!
— Я знаю.
— Ну-ну. Чего еще интересного ты знаешь?
— Зачем я родился. Изрекает рыжий. Торжественным таким тоном.
— Этого никто не может знать.
— А я вот знаю.
— Но не скажешь, потому что это большая тайна.
Фыркаю… и насмешка срабатывает.
— Это уже не тайна.
— Почему?
— Потому, что мое время пришло. И я могу сказать.
Изрёк и на меня поглядывает. Искоса. Типа, проникся я или как?
— Асс, говори или жуй молча.
— Скажу. Колдун приосанился и, кажется, стал выше ростом. Я родился, чтобы спасти этот мир!
После такого заявления фанфары нужны. И световые эффекты. Или гром и молния. На крайний случай.
— Потрясающе, Асс. Что, прям, целый мир? Не больше и не меньше?
— Да. Весь мир!
И нос коротышки «скромно» задрался к небу.
«А ведь у вас, батенька, мания величия».
Так мог бы сказать Пал Нилыч, если бы был рядом. А я его диагноз озвучить не успел Асс налил по второй.
Вино, кстати, оказалось не хуже тифуры. Только резче, и с чуть навязчивым ароматом.
— За что пьем?
Все-таки пить без тостов как-то… неправильно.
— Пусть злейшие враги станут покорными рабами.
Тоже ничего себе тост. Конечно, ему далеко до Лёвыных. Вот уж кто мастер пудрить мозги. Когда он начинал свое: «…как просвещенный пофигист, я немного знаком с буддизмом…», то замолкали даже самые конкретные болтуны. И в полной тишине Лёва выдавал фразочку слов на двести. Смысл ее сводился к следующему: братва, сейчас я двину речь, но вы в ней ни хрена не поймете, потому как я сам в нее не врубаюсь. Но время это займет и вы как раз успеете прожевать закусь после первой и освободить рот для второй. Так что жуйте и слушайте.
