И временный склероз от меня отступил.
— Сим-Сим! выдохнулось с рычанием.
Синеглазый оказался возле меня. И он уже не улыбался.
— Ты что ж это делаешь, сукин кот?!
Сидящий рядом задрожал, словно я смотрел кадры, снятые пьяным любителем домашнего кино.
— Ты кем это здесь притворяешься?!
Человеческая фигура растворилась, как в тумане, а вместо нее появилось нечто хвостатое и четырехлапое.
— А ну, домой! Быстро!! И меня с собой возьми!
Хотелось мне прихватить блюдо с огромной башкой, да накормить ею Сим-Сима. Но котяра так резво рванул в сторону, что я едва успел поймать длинный черный хвост.
Возмущенное «мяу!»
Боль в руке.
Темнота.
Темнота пахла кровью.
Потом я понял, что у темноты не только запах, но и вкус крови.
Не сразу сообразил, где я и что со мной. А когда сообразил и посмотрел направо, то увидел Сим-Сима. Котяра весьма старательно вылизывал хвост и нервно дергал спиной. Тарелки с угощением и толпы гостей поблизости не наблюдалось. Вид окружающей среды напоминал мою палатку. И сидел я, похоже, на своей собственной подстилке. Знакомой и привычной.
Дом, милый дом.
— Ну и сукин же ты кот, Сим-Сим, — поздоровался я, и лизнул кулак.
Привычно и машинально, словно не в первый раз делал это.
Во рту появился сладковатый, металлический привкус. Мой правый кулак украшали четыре глубокие, уже не кровоточащие царапины.
— Нутер!..
— Господин!
В палатке стало тесно. И шумно. А только что было так тихо и спокойно. Это напомнило мне Ларкин дом. Когда я попал в него во второй раз. Сначала-то показалось, что дома нет никого, кроме нас двоих. А потом что в дом вселился полк, вместе с полковым оркестром. Дом у Ларки совсем не маленький. Но в нем живут три человека и одна собака. Ньюшка Сильва, двух лет от роду и восьмидесяти кило весу. Но дружелюбия и энтузиазма у Сильвы хватило бы и на сто восемьдесят. А когда Ларка завела еще и кошку, дом превратился в испытательный полигон. На прочность испытывалась не только мебель.
В палатку вошла Марла, и все мысли о Ларке исчезли сами собой.
— Привет, Пушистый. Вижу, ты уже проснулся…
— Что значит «проснулся»? Я только что вернулся из…
О возмущении пришлось временно забыть. Потому что я и сам не знал, откуда «только что вернулся».
Марла села возле подстилки, умостила локоть на колено, подперла щеку кулаком. Малек и Крант пристроились рядом. Все внимательно смотрели на меня и чего-то ожидали.
— Ну, и…
Тишина и ожидание.
Как у постели тяжело больного.
Я прокашлялся, словно с докладом собрался выступать, и попробовал еще раз:
— Ну, и долго я спал?
Если я дрых во время Санута, то у меня могут быть большие неприятности. А могут и не быть. Тут кому как повезет.
— Долго. До самого Храма, — улыбается Марла.
— Что все три дня?!
— Четыре.
Марла улыбается еще шире. С такими зубами ей зубную пасту надо рекламировать.
— А как же Санут?
Поворачиваюсь к Кранту.
— Был, — сообщает тот.
— Что, все четыре ночи?!
— Только три.
— А-а… — облегченно вздыхаю я.
Будто дрыхнуть трое суток подряд это еще ничего, а вот четыре…
— Эта ночь четвертая. Санута пока нет.
Таким голосом глубочайшие соболезнования выражают. По радио и телевизору.
— Блин, почему меня сразу не разбудили?!
Я посмотрел на трех незваных гостей.
— Я будил тебя, нутер.
— И я, господин.
— Я тоже тебя будила.
Мои гости переглянулись, и сказали почти хором:
— Мы все тебя будили.
Это прозвучало довольно смешно, но смеяться мне не хотелось. Только не в этот раз.
— Значит, плохо будили, — буркнул я и лег.
Ну, не чувствовал я себя выспавшимся и отдохнувшим.
— Пушистый, тебя трясли, кусали, обливали водой, но ты не просыпался. Наверно, тебя околдовали.
— Я тоже так подумал, — сказал Крант.
— Ну и…
— Я хотел поговорить с колдуном.
Малек улыбнулся.
И этого можно снимать в рекламе.
Потом я представил Кранта, разговаривающего с нашим великохитным, и мне тоже стало весело.
— И чем закончился разговор?
— Я его не нашел.
— Как это? Куда ж он делся с подводной лодки?
— Прости, нутер.
Крант опустил голову, а Малек захихикал. Сначала тихо. Но чем больше он старался сдержаться, тем громче хрюкал. Оберегатель смотрел на него подозрительно. Марла спокойно и с легким любопытством. А я… я просто спросил:
— И чего смешного ты хочешь мне сказать?
— Надо было искать его в усуле, — сообщил Малек, давясь смехом.
— Где?!
Ответ на такой вопрос я решил выслушать сидя.
— В усуле, — повторил Малек. Когда мы не смогли разбудить тебя… еще в первую ночь… он навесил на себя… и на усул… все защитные талисманы и… закрылся внутри… я успел заметить… господин… его лицо… видел бы ты…
Пацан уже не смеялся он рыдал. Согнувшись и покачиваясь. Мы с Марлой тоже не скучали. Смех он заразительная штука.
Нортор остался единственным серьезным среди нас.
— Почему ты мне ничего не сказал?
— А ты у меня ничего не спросил.
Серьезность Кранта оказалась тоже заразительной.
Вряд ли он сможет задать трепку Мальку, но мечтать-то никому не запрещается. А когда у «мечтателя» такое выражение морды лица… Вот я и решил, что присмотреть за этими двумя совсем не помешает. Или отвлечь их.
— Ладно, кто пойдет освобождать нашего многорыжего?
Марла едва заметно улыбнулась.
— Я.
— Только осторожно, Лапушка. Кто его знает, что там за талисманы…
— Я проведу Меченого и Первоидущего мимо усула, и скажу, что ты проснулся. Так громко скажу, как только смогу.
— Умница, Лапушка. А потом уходи оттуда еще быстрее. Не хочу, чтобы он видел тебя. Вдруг…
Я едва успел захлопнуть свою пасть. Не надо болтать, что колдун может сглазить своих освободителей. Даже думать о таком не надо. Понятно, что Асс будет не в самом лучшем настроении, но… Вот именно «но». Пусть он иногда дурак дураком, но колдун-то он всегда. И не из самых слабых.
— Подожди, Марла. Малек, чего ты там говорил насчет лица колдуна?
Пацан задумался, потом ответил, старательно подбирая слова:
— У него было очень странное лицо. Такого не будет у… — еще миг паузы. Короче, — я дернулся, услышав знакомое слово. Думаю, не его колдовство усыпило тебя, господин. И, похоже, он не знал, чье.
