Она беспокоилась и за Руди.

Михаил погладил ее по щеке. Это было так похоже на нее — испытывать сострадание к человеку, который пришел их убить. Вдруг он навалился на нее всей тяжестью. Дом вздрогнул, заскрипев, прежде чем взрыв отозвался у них в ушах. Над ними, на первом этаже, вышибло стекла, антикварная мебель разлетелась на куски. Один удар сердца. Второй. И еще один взрыв сотряс дом, разрушив стену с северной стороны.

В темноте блеснули клыки Михаила, раздавшийся свист обещал безжалостное возмездие. Запах гари, едкий и вонючий, проникал через потолок в их спальню, где сворачивался и собирался в ядовитое, обжигающее глаза облако. Над их головами пламя начало потрескивать и с жадностью лизать книги и картины — прошлое Михаила, его настоящее. Оранжево-красные язычки алчно поглощали имущество, которое Михаил собирал на протяжении долгих веков своего существования. Руди хотел уничтожить все, явно не понимая, что у Михаила много домов, много сокровищ.

Михаил!

Она почувствовала, как он страдает, наблюдая гибель своего любимого дома, который горел прямо над ними. Запахи ненависти, страха и дыма смешались воедино.

Мы должны спуститься ниже. Дом рано или поздно рухнет.

Жестокость, которую он чувствовал, эхом отдалась в ее сознании.

Рейвен попыталась сесть, но движения были болезненно медленными.

Нам надо выбраться из дома. Спустившись ниже, мы только попадем в ловушку между землей и пламенем.

Солнце в самом зените. Мы должны уйти под землю.

Он сжал ее руками, словно хотел придать ей храбрости.

У нас нет выбора.

— Ты иди, Михаил, — проговорила она.

Страх сковал ее. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной. Даже если ей удастся заставить себя спуститься в подвал, она не сможет зарыться в землю, похоронить себя живьем. Она сойдет с ума, прежде чем сможет вернуться на поверхность. Она не могла заставить себя это сделать, но это было необходимо, чтобы вселить в Михаила мужество. Он был важнее, каждый из его людей нуждался в нем.

Мы пойдем вместе, любимая.

В его голосе чувствовалась сила, которой не было в ослабевшем теле. Его конечности словно налились свинцом. Потребовались невероятные усилия, чтобы стащить самого себя с кровати. Он тяжело упал на пол.

Давай, мы сможем сделать это.

Дым стал плотнее, воздух в комнате нагрелся, как в духовке. Потолок над головой начал зловеще темнеть. Дым причинял глазам такую боль, что она боялась обжечься.

Рейвен!

На этот раз это была властная команда.

Она скатилась с кровати, тяжело приземлившись, и из нее вышибло дух.

Дыма слишком много.

В голове у нее стоял звон. Так много дыма, а над ними горит дом.

Рейвен перетаскивала себя по полу за ползущим Михаилом. Они были так слабы, что не могли встать на колени. Они скользили, вытянувшись во всю длину и пользуясь руками, чтобы отталкиваться от пола, пока не оказались перед тайным входом в подвал. Рейвен сделала бы что угодно, лишь бы Михаил оказался в безопасности.

Воздуха не хватало, и они покрылись потом; легкие горели. Даже совместными усилиями, казалось, невозможно поднять крышку люка.

Сосредоточься, объяснял Михаил. Делай это с желанием.

Она отбросила все — страх, дым, огонь, агонию и ярость Михаила, оттого что горит его дом, хищного зверя, который в нем поднимался. Она сосредоточилась на тяжелой двери, нацелилась на нее. И та бесконечно медленно начала подаваться, скрежеща металлом. Михаил делился с ней своей силой. Когда дверь, наконец, распахнулась, открыв зияющую пропасть внизу, они устало прислонились друг к другу на минуту, их сердца бешено колотились, легкие горели огнем в клубах дыма.

На потолок над их головами посыпались обломки с крыши. Огонь ревел над пожарищем. Рука Рейвен проскользнула в руку Михаила. Он сжал ее пальцы.

Крыша упала, потолок над нами тоже рухнет.

Ты иди, Михаил. Я буду ждать здесь, сколько смогу.

Отверстие в полу пугало ее не меньше, чем пожар.

Мы пойдем вместе.

Это был приказ. Рейвен почувствовала, как он изменился. Он не был больше человеком, а стал карпатцем в полном смысле этого слова — зверь внутри его собирался с силами, выжидая. Враг разрушил его дом, угрожал жизни его женщины. Из груди Михаила снова вырвался свист. От этого звука ее сердце заколотилось. С Рейвен он всегда был нежным и добрым, ласковым и любящим. Но сейчас хищник рвался на свободу.

Рейвен проглотила свой страх, закрыв глаза и очистив сознание. Ради Михаила она была готова попробовать спуститься вниз, в темную землю под подвалом. Михаил кружился в ее сознании, делясь своей силой.

Ты сможешь, любимая. Ты легкая, как перышко.

Он создал для нее это ощущение. Ее тело стало казаться нереальным, легким, как воздух. Рейвен держала глаза закрытыми, даже когда почувствовала, как вокруг нее кружится воздух, обдувая кожу. Она чувствовала в своем сознании Михаила, хотя ее тело стало соединившейся с ним дымкой.

Темнота окружала их, убаюкивая, несла их вниз к исцеляющей земле. Рейвен распахнула глаза, пораженная и обрадованная, обнаружив себя в подвале. Она спланировала по воздуху, как перышко. Это возбуждало. На краткий миг удовольствие вытеснило ужас. Она смогла передвинуть тяжелый предмет, используя всего лишь силу своего сознания, а теперь летела, словно ветерок. Рейвен устало прислонилась к Михаилу.

Я не могу поверить, что мы это сделали. Мы действительно просто проплыли.

В мгновение ока она отодвинула в сторону все разрушения и радовалась тому, кем она стала.

В ответ Михаил притянул ее ближе и обнял, защищая всем своим телом. Возбуждение спало. Она была внутри его, как и он внутри ее, и чувствовала ледяной холод его горечи, его безжалостную решимость. И это ничуть не было похоже на белый жар его ярости, это было намного хуже. Этот Михаил был карпатцем до мозга костей, таким же смертельно опасным, как вампир из легенд. Абсолютное отсутствие эмоций, железная воля и решимость пугали. Он будет мстить — быстро и беспощадно. Никакой середины. Романов стал его врагом, которого следует уничтожить.

Михаил.

Сочувствие и нежность заполнили его сознание.

Потерять дома, где ты жил так долго, должно быть, то же самое, что потерять часть самого себя.

Она потерлась лицом о его грудь.

Я люблю тебя, Михаил. Мы построим другой дом. Вдвоем. Это, конечно, ужасно, по наш новый дом будет еще лучше прежнего.

Его подбородок опустился на ее макушку, его сознание послало ей волны тепла и любви. Но внутри его так и остался холод, который не растопили ее слова. Только к Рейвен он испытывал нежность, с остальным миром отношения были простые: убить или быть убитым.

Рейвен сделала еще одну попытку.

Горе творит с людьми странные вещи. А Руди Романов потерял обоих родителей. Его мать жестоко убита его же отцом. Неважно, что он нашел, это заставило его обвинить тебя. Вполне понятно, что его мучает чувство вины из-за того, что он посчитал своего отца сумасшедшим. То, что он творит, ужасно, но не хуже того, что ты сделал с теми, кто убил твою сестру.

Я не думал о сестре, когда напал на ассасинов.

Михаил мрачно размышлял.

Эти два случая нельзя сравнивать. Ассасины напали на нас первыми. Я бы оставил их в покое, если бы они не стали преследовать моих людей. Однажды я уже подвел тебя, малышка. На этот раз я защищу тебя.

Мы здесь в безопасности. Люди из деревни придут и потушат огонь. Может быть, Руди отправят в больницу. Они подумают, что он сумасшедший. Люди не подумают, что мы погибли в огне. Они ведь не найдут наших тел. А потом мы можем сказать, что навещали Селесте и Эрика, планируя нашу свадьбу.

Она не понимала, что происходит, и он не решился ей сказать. Они не были в безопасности. Огонь ревел над их головами, поглощая основание дома так же быстро, как и верхний этаж. В скором времени им придется уйти в безопасное убежище земли. Он не был уверен, что им хватит сил раскрыть землю. Даже если и получится, он знал, что не сможет погрузить ее в глубокий сон. У него почти не осталось сил.