— Остановись! Ты слишком большой на этот раз.

Беспокойство отразилось на ее лице.

— Расслабься, малышка. Мы принадлежим друг другу, наши тела созданы друг для друга.

Войдя еще глубже, он начал двигаться в медленном ритме, его руки ласкали, успокаивая.

Он изменил положение плеч так, чтобы видеть ее лицо, его тело заявляло права на нее глубокими властными ударами. Сам того не осознавая, он стал говорить.

— Я нарекаю тебя своей Спутницей жизни. Я принадлежу тебе. Я предлагаю тебе свою жизнь. Я даю тебе свою защиту, свою верность, свое сердце, свою душу и свое тело. Я обещаю беречь то, что тебе принадлежит. Твоя жизнь, твое счастье и благополучие будут превыше моих. Ты моя Спутница жизни, связанная со мной навечно и всегда под моей защитой.

Этими словами мужчины-карпатцы связывают своих истинных Спутниц жизни с собой навечно. Если однажды они были сказаны, она никогда не сможет уйти от него. Михаил не собирался связывать ее с собой, но все внутри его, все, чем он был, заставило слова вырваться из его души, так что их сердца стали единым целым, как и должно было быть. Их души наконец-то были объединены, как и их сознания.

Рейвен позволила его словам и жаркой силе его обладания успокоить ее. Ее тело, казалось, растаяло с ним рядом. Он поднял ее выше, наклоняя голову, чтобы втянуть ее сосок в рот, его руки обхватили ее ягодицы. Она откинула голову, волосы разметались вокруг них обоих, по их телам, касаясь их обнаженной кожи так, что она загорелась. У нее было ощущение, что она, наконец, оказалась там, где ей и следовало быть. Она ощущала себя необузданной и свободной. Она была частью его, его второй половинкой. Не могло быть никакого другого мужчины, кроме этого, который бы так жаждал ее. Который бы так отчаянно нуждался в ней. Который бы знал, насколько одиноким было ее собственное существование.

Он двигался сильнее, глубже, повернув ее так, что она наполовину свесилась с кровати, и так он вел ее все дальше и дальше. Он почувствовал, как ее тело запульсировало, напряглось, сжавшись вокруг него раз, два. От охватившего ее удовольствия она вскрикнула, ощутив, как ее тело растворяется в нем. Наслаждение было таким сильным, что накатывало волной за волной, пока Рейвен не начала сомневаться в том, что когда-нибудь сможет встать на ноги.

Он медленно склонил к ней голову, чтобы она могла остановить его. Его тело продолжало в нее погружаться, его темные глаза держали в плену ее синие. Гипнотизирующие, умоляющие. Рейвен выгнулась в его сторону, заманчиво подставляя грудь, предлагая утолить сжигающий его голод.

Мягкое удовлетворенное рычание вырвалось из горла Михаила, отчего дрожь восторга пробежала по ее жилам. Теперь его тело было агрессивным, его руки приподняли ее бедра для лучшего доступа. Она почувствовала, как его губы мягко касаются ее груди, ее сердца. Его язык скользил по ее коже, по его метке на ней. Он входил в нее мощно, наполняя ее и растягивая. Он погрузил свои зубы в ее мягкую плоть.

Рейвен вскрикнула, когда раскаленное добела тепло обожгло ей грудь. Прижимая к себе голову Михаила, она закружилась в водовороте его эмоций, в то время как огонь все разгорался и разгорался, становясь все выше и выше, пока, как ей показалось, они оба не оказались охвачены единым огнем. Ощущения не были похожи ни на что, ранее ею испытанное.

Она смогла услышать саму себя, выкрикивающую его имя, ее ногти вливались в его спину. У нее возникло примитивное желание найти своим ртом крепкие мускулы его груди. Они взорвались одновременно, разлетевшись на части и устремившись к солнцу. Запрокинув голову, Михаил издал хриплое рычание и, опустив ее, продолжил питаться.

На этот раз он был более осторожен, взяв ровно столько, чтобы хватило для обмена. Он все еще находился в ней. И в последний раз, коснувшись языком ее кожи, закрыл рану, заживляя следы малейших укусов. Михаил изучал ее лицо. Бледное. Сонное. Он отдал приказ, а его тело напряглось при мысли о том, что он делает.

Она все еще содрогалась. Сделав глубокий надрез на своей груди, он прижал ее мягкий рот к своей горящей коже. Это был экстаз, по его телу прошла болезненная судорога. Животное в нем запрокинуло голову и зарычало от удовольствия и удовлетворения — страшный голод был утолен на время.

Он обхватил ее затылок и прижал к себе, лаская ее горло, наслаждаясь ощущением ее питания. Это была чистейшая чувственность, чистейшая красота. Когда он убедился, что она выпила достаточно для обмена, достаточно, чтобы восстановить то, что взял он, он нежно и неохотно отпустил ее из-под своего влияния, погладив по волосам, позволяя очнуться.

Она уставилась на него, нахмурив брови и сморщив лоб.

— Ты снова сделал это.

И она устало откинула голову на стеганое одеяло.

— Ты что, делаешь это каждый раз, когда мы сходим с ума и я теряю сознание.

Она ощутила слабый медный вкус во рту.

Но прежде чем ей удалось определить, что это было, Михаил поцеловал ее. Его язык прошелся по ее зубам, нёбу, пробуя, исследуя, танцуя вместе с ее языком. Он вышел из нее очень медленно, лаская ее руками.

— Я даже двинуться не могу, — с улыбкой призналась Рейвен.

— Сейчас мы вздремнем, а с остальным миром встретимся позже, — предложил он.

Очень нежно он покачал ее на руках, а затем удобно устроил на постели и укрыл одеялом. Из-под длинных ресниц она поймала и удержала его восторженный взгляд. Его пальцы погладили ее горло, прошлись по ложбинке между грудями. Она все еще была такой чувствительной, что он смог ощутить ее дрожь.

— Если бы я действительно хотела, чтобы ты любил меня, я бы доставила тебе куда больше проблем. — Она поглубже зарылась в подушку. — Мои волосы спутались.

Михаил сел на край кровати и, взяв в руки шелковистую массу, стал нежно заплетать густые пряди в длинную свободную косу.

— Если бы ты доставила мне проблемы, малышка, мое сердце этого бы не выдержало.

Он казался удивленным.

Кончиками пальцев она ласкала его бедро, не опуская глаз. Михаил еще долго сидел на краешке постели, глядя, как она засыпает. Она была такая маленькая, она была человек, и все же ей удалось за одну ночь изменить всю его жизнь. А он взял ее жизнь. Он не собирался произносить ритуальные слова, но был вынужден это сделать, как вынуждал своих жертв подставлять ему горло.

Она могла бы сказать, что не знает его, но они были в сознаниях друг друга, делили одно тело и предложили друг другу свои жизни. Обмен крови во время занятий любовью был последним шагом, подтверждающим их решение. Каждый из них фактически предлагал свою жизнь, клялся пожертвовать собственной жизнью ради другого. Это был красивый и чувственный ритуал. Это было единение разума, сердца, души, тела... и крови.

Карпатцы охраняли свои жилища даже друг от друга. Они были уязвимы как во время сна, так и в агонии страсти. Решение о выборе Спутницы жизни не является сознательным действием — оно основано на инстинкте, голоде и необходимости. Они узнают. Они узнают свою вторую половинку. В Рейвен Михаил узнал свою. Он сопротивлялся связывающему их ритуалу, но все же животные инстинкты взяли вверх над человеческими. Он уже наполовину перетянул ее в свой мир и, следовательно, взял на себя ответственность за все последствия.

Сверху начал просачиваться свет, когда Михаил закончил устанавливать защиту своего жилища от злоумышленников. Следующая ночь будет долгой. Накопилось много дел, да и ему нужно поохотиться. Но в эту минуту ему ничего не надо, кроме мира и довольства.

Михаил скользнул в постель рядом с Рейвен и притянул ее к себе, желая ощущать каждый дюйм ее тела. Сонно пробормотав его имя, она свернулась рядом калачиком, как ребенок. От этого его сердце дрогнуло. Мир. Он дотронулся до нее, пока мог. Его руки обхватили ее полные груди, его рот ласково прошелся по ее соску, всего один раз. А затем, оставив крепкий поцелуй на ее уязвимой шее, он погрузил ее в глубокий сон и, выровняв свое дыхание, присоединился к ней.