Он сказал, что первой заговорила она. Она вскочила со стула и тут же закричала на него: «Почему ты не предупредил нас о своем приезде?» И никто даже не пригласил его присесть, пока ее отец не поднялся и не указал ему на стул. Кажется, Энди сказал им, чтобы они продолжали веселиться, а сам он придет позже. Он пошел в пивную, взял пинту пива и бутерброд и, по его словам, просидел там часа два. Когда он вернулся, в кухне не было никого, кроме его жены и детей. Он сказал, что они, похоже, ждали его, потому что она сразу же повернулась к детям и сказала: «Это ваш папа». Очевидно, он сделал шаг в сторону детей, потому что, как он рассказал, младшая, Бетти, попятилась от него и сказала: «Ты не мой папа. Ты мне не нравишься». Сказав это, она выбежала из комнаты.

Уилли перевел взгляд с Беллы на Рини и спросил:

— Что можно сказать на это? Мы сидели там, совершенно не двигаясь, и слушали. А потом его жена вроде сказала, что единственное место, где он смог бы переночевать, — это кушетка в передней, потому что больше негде, а потом ушла. Он сказал старшей девочке: «Неужели ты меня не помнишь?» А та ответила, что помнит, как он одним воскресным днем катал их на ялике, и что они плыли вверх по реке. Наверное, он опустил голову, когда она, точно как ее мамаша, накинулась на него: «Я не собираюсь туда возвращаться. Мне там не нравится. Мне нравится здесь, и здесь я хочу остаться».

Уилли помолчал, а потом продолжил:

— Он спросил Карла, остался ли еще чай в чайнике, и мы все вскочили, чтобы налить ему чаю. Это было ужасно, Белла, просто ужасно.

— А утром жена сказала ему, что последние четыре года она жила как вдова и в основном сама кормила себя и детей; теперь она вернулась домой и собирается там остаться. На это он ей сказал что-то вроде: «Ты не долго будешь вдовствовать, судя по тому, что происходит». На что она ответила, что он, возможно, прав. А до этого ее сестра рассказала, что она познакомилась с ним, с этим соседом, много лет назад, еще до встречи с Эндрю, и он за ней ухаживал, и что зря она уехала тогда из Уэльса. Он сказал, что помнит только, как после этого пошел в переднюю, достал из-под кушетки свой чемоданчик, а потом вдруг оказался на вокзале. И… и вот, что он сказал потом, Белла. Я сам чуть не заплакал. Он сказал, что перестал ощущать себя человеком. Он сказал, что все лишения, которые он перенес вместе с нами до того момента, когда мы пришли сюда и встретили вас, Белла, — холод, голод, нищету, бесконечную игру на этом барабане и в дождь, и в холод, — ничто не заставило его почувствовать себя таким ничтожным, как тогда, когда он сидел на том вокзале.

Когда Уилли замолчал, Белла тихо спросила:

— А как он сегодня утром?

— Совершенно удручен. Мы велели ему остаться дома и прибрать в прачечной.

— Пожалуй, я пойду и поговорю с ним, — сказала Белла.

— Хорошо. Но на вашем месте я бы оделся потеплее. Сегодня лучше бы вообще не выходить из дома, холод пронизывающий.

— Спасибо, Уилли, я так и сделаю.

Когда она вышла из кухни, Уилли обратил внимание на Рини. Та сидела, безвольно положив руки на колени, хотя перед ней еще лежала куча необработанных овощей. Уилли понял, что она обдумывает все, что он только что рассказал, и заговорил:

— Я рад, что не женился. Это ужасно, когда твои же дети отворачиваются от тебя. Конечно, можно понять и их: они не видели его несколько лет, однако, это не его вина. Но ведь Белла несколько раз приглашала их сюда. Мне кажется, что Тони был прав, когда высказался относительно его жены.

Рини открыла рот и с трудом произнесла единственное слово:

— Потерян.

— Да, Рини, как он сам сказал, он перестал ощущать себя человеком. И, как вы говорите, он чувствует себя потерянным. Должно быть, это ужасное ощущение.

Они помолчали, потом он вздохнул и сказал:

— Что ж, продолжим нашу работу. Похлебка сама себя не готовит, правда, Рини?

Она начала резать овощи. Но минут через десять она неожиданно положила нож и отошла от стола, чем вызвала его недовольство:

— Куда вы пошли? — Но тут же извинился: — Ой, простите. Это не мое дело.

Однако двумя минутами позже он подумал, что дело все- таки его, потому что она вернулась в кухню в этом своем пальто, но с опущенными рукавами и в странном головном уборе, который было принято считать шляпкой. Увидев ее стоящей в дверях, он бросился к ней, говоря:

— О, пожалуйста! Пожалуйста, Рини! Не уходите из дома. Белла очень переживает, когда вы уходите.

Она подняла руку и поднесла ее к его рту, но не дотронулась до него. Она отрицательно помахала рукой, а потом показала сначала на дверь, а затем влево, как бы в сторону ворот. Откинув голову и открыв рот, она сказала:

— Стирка. — И снова: — Стирка.

Он сразу понял:

— Прачечная? Вы идете в прачечную?

Она кивнула, а уголки ее губ приподнялись, и он высказал предположение:

— Повидать… повидать Энди? — И снова она кивнула, на сей раз с легкой улыбкой, и он добавил: — Здорово. Просто здорово. — И быстро прошел вперед и открыл перед ней парадную дверь, а затем смотрел, как она шла к воротам и потом прошла через них.

Появление странно одетой фигуры, направлявшейся к ней, настолько потрясло Беллу, что она чуть было не выронила из рук корзину, которую выносила из прачечной. Она пробормотала:

— О Господи! Только этого не хватало. Но она, похоже, не собирается снова уйти.

Стоявший позади нее Энди прошептал:

— Это же наша мисс.

— А кто же еще? — прошептала в ответ Белла. Затем, когда Рини подошла к ним, она сказала: — Ну, и куда же вы направляетесь в это теплое летнее утро, от которого перехватывает дыхание?

Вместо ответа Рини протиснулась мимо нее и вошла в помещение, которое Белла всегда будет называть прачечной. Энди пришлось отступить, а Белла вернулась внутрь и закрыла за собой дверь.

Рини протянула руку к Энди, и когда он взял ее за руку, она произнесла два слова, причем на этот раз очень четко:

— Дом… друзья.

Белла широко улыбнулась и не без гордости перевела:

— Она имеет в виду, Энди, что ты сейчас дома и среди друзей.

— Я знаю. Я знаю, — мягко сказал Энди. Он накрыл второй рукой ее руку и с дрожью в голосе произнес: — Спасибо, мисс. Я никогда не забуду того, что вы только что сказали, мисс: я дома и среди друзей, а та, кого я больше всех ценю, стоит передо мной.

Он понимал, что должен был сказать, «кого больше всех ценю после Беллы», но, взглянув на Беллу, почувствовал, что та его прекрасно поняла, так как кивнула ему, а ее глаза светились.

Рини медленно убрала руку из рук Энди и оглядела ставшую довольно большой комнату. В ее горле родился какой- то звук, который было трудно понять, а она пыталась сказать: «Такая большая и удобная».

Рини прошла в сооруженную мужчинами пристройку, которая была больше самой прачечной. У дальней стены стояли три деревянные скамьи; вдоль стены, находившейся с правой стороны, был устроен деревянный настил, на котором лежал матрас, и это было еще одно спальное место. А между скамьями и настилом стояли два обновленных кресла и небольшой столик со столешницей около трех квадратных футов.

Белла взяла на себя роль экскурсовода и пояснила:

— Вечерами они играют здесь в карты, причем на земляные орехи; они точно когда-нибудь попадут в полицию.

Затем она указала на то, что раньше было дальней стеной бывшей прачечной, и где теперь стоял большой буфет. Она открыла его, чтобы показать полки, заставленные старой посудой. Конечно, там были и треснувшие тарелки, и чашки и кружки с отбитыми ручками, но все они, несомненно, были фарфоровыми. А на нижней полке стояла коробка с разрозненными невзрачными ножами, вилками и ложками. За соседней дверцей буфета стояли банки с консервами и тарелки, накрытые другими тарелками. Эта часть буфета использовалась для хранения продуктов. Верх бойлера больше не был виден, потому что теперь он был накрыт чем-то, что при ближайшем рассмотрении оказалось дополнительной столешницей кухонного стола. Колосниковая решетка бойлера была увеличена, и над ней сделали небольшую полку, где стоял кипящий чайник. Но удивительнее всего было то, что с левой стороны той части помещения, что когда-то было прачечной, стоял диван, обитый вощеным ситцем. То, что это был видавший виды ситец, не имело особого значения. Диван был чистым и удобным, а Белла, повернувшись к Энди, который последние несколько минут как бы светился изнутри, сказала: