– Простите, а Вас не беспокоит рана, которая на левом плече. По‑ моему, она до конца не затянулась.
От неожиданности Гончаренко даже присел на стул, а бабка Матрена испытующе посмотрела на него:
– Что еще за рана, Гриша? В прошлый приезд у тебя никакого ранения не было.
– Да, понимаете, недавно пришлось помочь рыбоохране задержать браконьеров, а один из них пальнул жаканом, вот меня и зацепило. Хорошо, что выстрел прошел по касательной, правда, мяса приличный кусок вырвало, но, кость, слава Богу, не задета. Полежал немного в больнице, а теперь хожу на перевязку. Но, постой, – обратился он к парню, – а ты откуда об этом узнал?
Тот пожал плечами и вместо ответа спросил: " А можно я на нее взгляну?". Гончаренко все еще с недоумением на лице, снял рубашку. Юноша развязал бинт на его могучем плече и наметанным глазом Матрена Ниловна определила, что рана не только не затянулась, но и воспалилась по краям.
– Что же ты, Гришенька, делаешь? Когда ты последний раз менял повязку? Так и до заражения крови не далеко. Постой, дай‑ка я тебе сейчас ее обработаю одним средством, да с собой его дам. Если будешь каждый день применять, через недельки две от раны останется только рубец. Да, вишь как тебя стрельнул, супостат, целый клок мяса вырвал, почти до кости. Ой, беда‑то….
Продолжая причитать и клясть супостата, Ниловна ушла в сени, где у нее хранились лекарственные средства.
Между тем, парень не обращая ни на кого внимания, одной рукой взял Гончаренко за предплечье, а другую, сложив лодочкой, поднес к ране. Минуту другую он стоял так с полностью отрешенным видом и вдруг Гончаренко вздрогнул как от удара молнии, ему показалось, что его плечо пронзил электрический ток.
– Осторожно, больно же, – закричал он. Юноша отпустил его руку и отошел. В это время вошла Матрена Ниловна, держа в руке небольшой пузырек:
– Сейчас, Гришенька, обожди немного, я тебя вылечу. Вот только смажу рану своей настойкой.
Она взглянула на обнаженное плечо Гончаренко и ахнула от удивления, пузырек выпал из ее задрожавшей руки: никакой раны на плече у капитана не было, по внешнему виду одно его плечо не отличалось от другого, лишь в месте, где прежде было ранение кожа выглядела моложе…
Потрясенный Гончаренко и не менее удивленная травница набросились на парня с вопросами о том, как он смог это сделать, но тот только пожимал плечами:
– Само собой вышло.
Восхищенный Гончаренко не мог придти в себя:
– Да тебе, парень, цены, нет. Это же дар божий так врачевать раны, да тебе в Москву надо с такими способностями. Кстати, Матрена Ниловна, – обратился он к хозяйке, – я читал где‑то, иногда, если кто‑то пережил клиническую смерть, или, скажем, выжил после удара молнии, или черепно‑мозговой травмы, то у него проявляются всякие необыкновенные способности. Может, и у этого паренька тоже в связи с потерей памяти появилось такое умение?
– Кто ж его знает, может так, может и нет. Знаешь, оно по всякому бывает, может, кто научил, а может дар божий, от рождения. Да, что толку гадать? Ты постарайся узнать, кто он, вдруг действительно, разыскивают его отец да мать или кто из родственников, а он у нас тут, бедняга, мается. Кстати, – вспомнила женщина, – что там нового в мире делается, у меня радио не работает, батарейки сели еще в июле…
Гончаренко спохватился:
– А так вы ничего не знает? Тут недавно было ГКЧП. Горбачева нашего‑то в Крыму где‑то на даче закрыли, а это самое ГКЧП власть хотело захватить, государственный переворот готовили, – со значением поднял он палец вверх, – но не получилось. Арестовали их всех, значит, и министра обороны и председателя КГБ, а наш министр, говорят, самоубийством жизнь покончил. Вот так, теперь все в Лефортове сидят. А сейчас, выходит, Ельцин у нас за главного, хоть вроде и Горбачев еще при делах, привезли его, назад в Кремль из Крыма.
– Ой, что деется‑то, что деется, – вздохнула, Матрена Ниловна, – так я и думала, что вся эта перестройка до добра не доведет.
– Это точно, – согласился капитан.
4.
Наступила зима. В деревне электричества не было и долгими зимними вечерами Матрена Ниловна и ее постоялец при свете керосиновой лампы проводили досуг в неторопливых беседах. Правда, говорила в основном старушка, а юноша больше слушал, иногда только задавая какой‑нибудь вопрос. Он был любопытен как ребенок и порой его вопросы ставили женщину в тупик. У нее‑то и образования не было, так курсы ликвидации безграмотности при сельсовете, которые она окончила еще в конце 20‑х годов, но о событиях русской истории она, что знала рассказала ему все. Матрена Ниловна хорошо знала изустные былины и легенды, сказания сибирского края, которые слышала еще от своих родителей и бабушки. Книг в доме у нее почти не было, за исключением старинной Библии, нескольких томов Пушкина, Лермонтова и Есенина, романа Толстого "Война и мир", да сборника сказаний Кирши Данилова. Матрена Ниловна не то, чтобы верила в Бога, но по русскому обычаю считала себя православной: знала "Отче наш", да умела правильно перекреститься. В наши дни многие, кто относит себя к православным христианином, не знает даже и этого, но священники в целом воспринимают это терпимо, так что Ниловна могла считаться образцовой верующей, а то, что не посещала храм, не ее вина‑ ближайшая церковь находилась километрах в пятистах от этих мест.
Как‑то в самом начале их знакомства, она хотела почитать Библию своему квартиранту, но тот сам попросил у нее книгу и стал быстро‑быстро перелистывать страницы. Старушка с интересом наблюдала за ним, а когда он дошел до посланий апостолов, спросила:
– А что ты делаешь?
– Как что, – удивился тот, – читаю, очень любопытная книга.
Матрена Ниловна не поверила:
– Да разве так читают, ты просто переворачивал листы, а Библию читать надо со внимание.
Юноша улыбнулся:
– Я и читал со вниманием, могу пересказать, если хотите, только назовите страницу и я воспроизведу текст.
Открыв наугад Библию, она назвала страницу. Он тут же, не задумываясь, повторил библейский текст своим певучим музыкальным голосом.
Столь же быстро он перечитал остальные ее книги, и иногда она просила его прочесть вслух что‑нибудь из Пушкина или Лермонтова, или Есенина. Юноша никогда не отказывал ей, а начинал наизусть читать стихи. Прикрыв глаза, и попадая под очарование его необыкновенного голоса, она нередко вспоминала свою любимую радиопередачу " Театр перед микрофоном", популярную в начале 60‑х годов.
Своим квартирантом старушка не могла нарадоваться. Он был всегда спокоен, очень вежлив, но тень задумчивости, никогда не покидала его лица. Казалось, он был постоянно погружен в размышления о чем‑то важном, и своим чутким женским сердцем она понимала, что думы его связаны с попыткой разгадать, кто он и откуда. Всю тяжелую работу по дому он делал сам: колол и заготавливал дрова, приносил воду из реки, еще осенью починил забор. Но работы было немного, и большую часть времени он проводил в своей комнате, занимаясь какими‑ то странными упражнениями, которые Матрена Ниловна раньше никогда не видела. Юноша начинал как‑то странно дышать, потом выполнял различные движения, которые требовали и силы и гибкости: садился на коврик и скрещивал ноги так, что их пятки торчали наружу, из этой позы переходил в стойку на голове. Занимался он подолгу, как‑то она увидела, что он стоит вниз головой на одном мизинце правой руки. Старушка могла поклясться, что однажды видела, как сидя со скрещенными ногами, он на какое‑то мгновение поднялся от пола примерно на полметра. Но потом подумала, что ей это померещилось.
Как‑то она не выдержала и поинтересовалась, что это за упражнения, которыми он занимается.
– Не знаю, – сказал он, – но я просто знаю, как они выполняются. Эти позы само мое тело, принимает как бы автоматически. Думаю, – он помолчал, – я знаю их очень давно и выполняю эти упражнения просто рефлекторно.
Остальные жители деревни, их, правда, осталось уже немного и все преклонного возраста, вначале к незнакомцу относились настороженно: все таки, неизвестно кто, пришел неведомо откуда, что у него на уме, только Бог ведает.
