Итак, та Ева, которая не живет жизнью студентки, решает снять со счета почти все свои сбережения, чтобы расплатиться с долгами. А когда ее парень вернется оттуда, где он шляется, она потребует, чтобы он немедленно нашел работу, даже если эта работа и будет, по его мнению, недостойна его талантов, как, например, работа бармена. Ему не останется ничего другого, потому что денег больше нет и осуществить поиск идеальных возможностей для карьеры больше не получится.

После того как банкомат проглатывает мою карточку, мне приходится идти непосредственно в банк, где мне сообщают, что на моем счету минус сто фунтов.

Я уверена, что этого не может быть, потому что, когда я проверяла счет в последний раз, на нем было около двух тысяч. Я отложила эти деньги, танцуя в «Хэбби», а потом убирая офисы и подрабатывая делопроизводителем. Куда могли испариться все эти деньги и даже сверх того?

— А у вас не могли украсть карточку? — участливо спрашивает кассирша при виде моего вытянувшегося лица.

— Нет, — качаю я головой. — На мой счет выписана только одна карточка, и ее только что проглотил банкомат.

— А не мог кто-нибудь тайком воспользоваться вашей карточкой? — продолжает строить гипотезы кассирша, и я вижу, что она переживает не меньше моего.

Я понятия не имею, как это произошло, но обеспокоенность этой милой дамы вдруг рассеяла туман в моей голове. Я поблагодарила ее за участие, забрала распечатку и вышла из банка. Я долго шла по улицам, пока не оказалась в каком-то парке, где села на скамью и долго смотрела в пространство перед собой, спрашивая себя, как могло случиться, что моя жизнь, совсем недавно такая упорядоченная и приятная, вдруг оказалась спущенной в унитаз?

Когда стемнело, а ответа на свой вопрос я так и не нашла, я отправилась домой и обнаружила Эллиота на диване с полным чипсов ртом. Свет горел, телевизор работал, и было видно, что никакие мировые проблемы, не говоря уже о бытовых, его не волнуют. Электрики оказались на удивление отзывчивыми людьми и включили свет после того, как я заплатила им часть долга и впридачу расплакалась. Я села рядом с ним и долго выжидала, пока передача прервется рекламой. Ведь это очень невежливо — мешать людям смотреть телевизор, не так ли? Вот наш разговор:

Он. Ты в порядке?

Я. Да нет, не совсем.

Он. Почему?

Я. Сегодня приходили судебные исполнители. Они хотели вынести наши вещи, потому что мы не оплатили счет за электричество.

Он (выключая телек). Что? Ублюдки! Я завтра же позвоню туда и устрою им головомойку. Это ошибка. Я все оплатил.

Я. А, ну да. Что ж, тебя ждет очень насыщенный день, потому что газовики, муниципалитет, телефонная компания и водотрест совершили ту же самую ошибку. Странно, ты не находишь?

Он (садясь на диване). Ева, я сейчас все объясню.

Я. Нет, не стоит беспокоиться. Я все улажу. У меня есть немного денег. Я насобирала на случай непредвиденных обстоятельств. Завтра я сниму их со счета и за все заплачу.

Он просто сидел и смотрел на меня. А потом кивнул, как будто решил, что это хорошая идея. Как будто это было возможно.

Я. Ой, погоди! Я ведь не могу этого сделать. Или ты забыл? Ты ведь уже опустошил этот счет, да еще и оставил мне сто фунтов долга.

Он смотрел на меня, и с каждой секундой его глаза темнели, превращаясь в щелки.

— Я имел столько же прав на эти деньги, как и ты, — вдруг злобно выпалил он.

Я не могла взять в толк, что его так разозлило.

— Правда? И как ты это понял? — спросила я, отвечая спокойствием на его гнев.

— Кто обеспечивал нас весь прошедший год? Я ходил на работу, а ты целыми днями просиживала задницу и ровным счетом ничего не делала. Так кто приносил в дом деньги? А между тем у тебя была заначка и счет, о существовании которого я даже не догадывался.

— Я не переставала работать с того самого дня, как ты заставил меня бросить стриптиз, — сохраняя спокойствие, напомнила ему я. — И я всегда зарабатывала достаточно, чтобы заплатить за квартиру. Или ты этого не заметил?

— Зато я платил за все остальное. Ты хоть догадываешься, как это было тяжело? Ты можешь себе представить, какой я ощущал прессинг?

— А как насчет прессинга, под которым находилась я последние семь месяцев? Или прессинга, который мне еще предстоит на себе испытать, потому что придется найти способ оплатить все эти счета, а сбережений, на которые я рассчитывала, больше нет?

— Как, по-твоему, я умудрялся оплачивать счета все эти месяцы, пока я не работал?

— Да ты же их не оплачивал! Они не оплачены за последние два квартала. А это значит, что ты прятал от меня и счета, и напоминания, и «красные письма», и последние предупреждения, и судебные постановления. Одним словом, все. Поэтому единственное, что я хочу знать, — это где мои деньги?

— Это были не только твои деньги.

Я оставила это заявление без ответа, потому что мне и в голову не пришло бы претендовать на доступ к его банковским счетам или спрашивать у него, какая сумма лежит на них, уже не говоря о том, чтобы взять хоть что-то без спроса.

— Где они? — не унималась я.

Я сохраняла странное и непонятное спокойствие, учитывая, что жить нам было не на что.

— Я их потратил, — заявил он.

Он бросал мне вызов. Он смотрел на меня с таким выражением, как будто это я его подставила, а не наоборот.

— На что?

— На разное.

— Эллиот! — резко заявила я. — Я не твоя мамочка, а ты не мой сынок-подросток. Мы оба взрослые люди. Говори, на что ты потратил мои деньги, или найди себе другую идиотку, которая захочет тебя содержать, пока ты целыми днями будешь курить травку и, лежа на диване, строить планы покорения мира.

Угрюмое выражение вдруг исчезло с его лица, и он стал прежним Эллиотом.

— Я… Я задолжал… одним людям. Очень плохим людям, которые обещали мне разбить коленные чашечки, если я не верну им долг с процентами.

— За что ты был им должен? — спросила я.

— Если бы я не потерял работу, то не оказался бы в таком дерьме, — заявил он, снова пытаясь свалить вину на меня.

— Ты хочешь сказать, что если бы ты не уволился с работы, то не оказался бы в таком дерьме? — уточнила я.

Да-да, он действительно уволился по собственному желанию. Работая уборщицей, я познакомилась с девушкой, которая убирала в фирме «Хэнч и Глифф», где работал Эллиот. Она поинтересовалась, как дела у Эллиота. Я спросила у нее, действительно ли он поссорился с одним из партнеров. И она меня просветила. Оказалось, что Эллиот регулярно химичил с клиентскими счетами, а также опаздывал на работу по утрам и после перерыва (если вообще возвращался). Несколько раз его ловили с кокаином. Из-за всего этого ему вручили второе (и последнее) письменное предупреждение. Он отказался его принять и уволился.

Я даже не слишком расстроилась из-за того, что он соорудил такую хитроумную ложь, чтобы прикрыть свою задницу. Напротив, я испытала огромное облегчение, узнав, что причина была не во мне. Я не стала ничего ему говорить, потому что не видела в этом никакого смысла. Зато теперь я знала, почему он не может найти себе другую работу. Да он и не пытался это сделать, понимая, что репутация его опередит.

Он открыл рот и замер, часто моргая и пытаясь переварить тот факт, что я все знаю.

— Так ты называешь меня лжецом? — прорычал он.

— Нет, я спрашиваю тебя, за что ты расплатился моими деньгами.

— Я не знаю! — выдохнул он, отчаявшись отвлечь меня и сменить тему. — За траву! Я задолжал Зеду за траву, которую он давал. И другим парням. Я несколько раз делал ставки. Я пытался вытащить нас из долговой ямы, в которой мы оказались. Я рассчитывал, что мне удастся выиграть.