– Похоже, мы наконец‑то узнали друг друга. Ты знаешь, что я за человек. Я не ухаживаю за женщиной, не ношу ей букетики цветов, не замираю от любви, не читаю стишков и не пою серенады при луне. Вот! Это для слабаков, вся эта любовная чушь, которая заканчивается койкой. У меня нет времени на всякие фантазии. Называй меня животным, если хочешь. Но сердце мое не лишено нежности. Но нежность эта, называй ее любовью, если хочешь, рождается моей искренностью. Не знаю, чего тебе надо было от меня сегодня ночью. Если искренне, я никогда бы не избрал тебя. Мысль о том, чтобы переспать с тобой, кажется мне грязной и порочной. Знай я, что это ты, а не Альмера, я бы вышвырнул тебя вон. Что ж, удовлетворение ты получила, но тем не менее я не считаю себя даже наполовину тем подонком, каким ты меня рисуешь. Во мне есть чувства. Мне кажется, я люблю Альмеру, а люблю я ее потому, что она была добра со мной и любит меня в ответ. Вот почему я страстно желал ее сегодня ночью, а не тебя, кто никогда и ничего мне не сделал, кто скупился даже на доброе слово в мой адрес. А теперь иди, и, после того как Альмера, которая наверняка ждет сейчас под дверью, проводит тебя в твои апартаменты, пусть она вернется ко мне.
У двери она повернулась и посмотрела ему в лицо.
– Странно, Рори Махаунд; я ненавижу тебя, и все же, скажи ты подходящие слова сегодня ночью и сделай ты то, что надо, мне кажется, я бы полюбила тебя. Было бы глупо с моей стороны выйти за тебя замуж со священником, или имамом, или вообще без всяких клятв. Наверно, я тебя никогда не забуду, но я отомщу тебе. В один прекрасный день, поверь мне, я буду такой же жестокой, безжалостной и злой, как ты. Берегись! Победа будет за мной.
Он слышал ее слова, глядя сквозь нее на Альмеру, которая стояла на пороге у открытой двери.
– Когда проводишь миледи в ее комнату, возвращайся сюда, Альмера. Я пока не решил, высечь тебя или нет за то, что ты пыталась обмануть меня.
Альмера склонила голову, но Мэри выпрямилась, глаза ее сверкали.
– Если ты это сделаешь, я бы хотела быть свидетельницей.
– Твоя ревность выйдет тебе боком, Мэри, – рассмеялся Рори. Он резко нагнулся, взял в руку баночку с мазью и подошел к Мэри, чтобы вложить баночку ей в руку. – Возможно, если бы я воспользовался этим, леди Мэри, вам бы не пришлось так много жаловаться. Держите ее всегда под рукой. Она понадобится вам для вашего сентиментального английского мужа, на которого вы так навострились.
Он улыбнулся ей, но в улыбке его не было ни тепла, ни привязанности.
– А вообще‑то, – продолжал он, – с этим тщедушным англичанином, которого вы, уверен, отыщете, вряд ли она вам когда‑нибудь понадобится, и еще… – он помедлил мгновение, – после того, как вы отведали настоящего мужчины, вряд ли вас удовлетворит хоть один англичанин.
Он повернулся на пятках, но, прежде чем закрылась дверь, успел прокричать:
– Возвращайся быстрее, Альмера, у меня к тебе срочное дело.
Глава XXIV
Несмотря на то, что Мансур и Тим выполнили значительную предварительную работу, в Танжере Рори предстояло еще бесчисленное множество дел. В конечном счете его слово было решающим. Прежде всего следовало поставить точку в вопросе о деньгах, встретившись с менялой и ювелиром. После того как золото было взвешено, а драгоценности оценены и проданы, после того как были подсчитаны различные монеты и обменены на испанские золотые, Рори в уме перевел их в фунты. Цифра поразила его – не менее сорока тысяч фунтов стерлингов! Уже эта сумма, поделенная между ним и Бабой, означала значительное состояние, даже если они никогда и ничем не будут больше заниматься в своей жизни. А ведь это были всего лишь цветочки, которые позже должны были превратиться в еще большее количество «черной слоновой кости», которая, в свою очередь, должна была превратиться в новые золотые фунты.
Мансур привез с собой караван невольников из Саакса в количестве ста пятидесяти рабов. Их он поселил на старом складе рядом с портом. Все они были превосходными экземплярами: фаны, мандинго, хауса, волофы, фулани, лоби и аджукру – самые высоко‑котируемые племена. Приобрел их Баба у странствующих торговцев‑арабов в придачу к пятидесяти прекрасным базампам, которых привез с собой Тим. К счастью, людских потерь во время долгого перехода из Саакса в Танжер не было. Мансур был кратко проинструктирован Бабой о ценности своего товара и следил, чтобы с людьми обращались по‑человечески во время перехода. Мансур, сам по себе человек проницательный, использовал психологические приемы в общении с рабами. Он разжег их воображение приключениями в заморских странах, рассказал им, что они едут в страну постоянных удовольствий: всенощных процессий, красивых женщин, обильных трапез, непрерывной охоты и легкого труда. Ничего удивительного, что такие перспективы казались им заманчивыми по сравнению с кандальным рабством, которое они влачили. Фактически, в отличие от большинства несчастных, составляющих невольничьи караваны, эти рабы не были закованы в кандалы и маршировали без принуждения, опьяненные первым глотком свободы и глядя в будущее без страха и опасения. Ни один из них не скрылся. После приезда они несколько недель отдыхали, питались хорошей пищей, им было разрешено помыться и заниматься физической зарядкой, и они ежедневно натирали свои тела пальмовым маслом. Рори навестил их во временных бараках и нашел их в хорошем настроении, с нетерпением ожидавших путешествия через океан, чтобы насладиться всеми благами, которые были им так живо расписаны.
Рори знал, что ему понадобится больше рабов, хотя точное их количество зависело от того, какой грузоподъемности судно он мог найти для транспортировки их в Карибское море. После разговора с Мансуром это оказалось не такой уж и проблемой, как представлял себе Рори. Все дело, объяснил Мансур, будет сделано после визита к Сиди Мохаммеду эль Хабиту, губернатору Танжера и представителю великого и верховного султана Марокко в Танжере. Аудиенция состоится бокра – завтра.
Сиди Мохаммед эль Хабит оказался человеком лет пятидесяти с огромной кустистой черной бородой и бронзовым лицом. Рори показалось, что губернатор был самым толстым человеком, которого он когда‑либо видел, и мгновенно промелькнувшая у него в голове картинка того, как это огромное пузо пыталось заняться любовью с леди Мэри, заставила Рори отбросить все сомнения, почему она в кровь расцарапала ему лицо. Но, как мужчина к мужчине, Рори просто не мог не испытывать симпатии к этому человеку. Как все толстяки, губернатор излучал веселье и доброту; его маленькие черные глазки утопали в складках жира, как изюминки в остром коричном соусе, весело поблескивая, а в густой черной бороде появлялась улыбка, четко очерченная влажными алыми губами.
– Сразу два эмира Сааксских! – Он распростер коротенькие и толстые руки им навстречу. – Какая честь! Новый султан Саакса, да наградит его Аллах долгим и процветающим царствованием, тот самый вассал султана магребского, которым его величество поистине гордится, оказал мне огромную честь, послав сюда обоих своих братьев. Прошу садиться.
Он подождал, когда Рори и Мансур утонут в двух мягких пуфах, принесенных рабами. Для Тима пуфа не было, и ему пришлось стоять. Было очевидным, что, как полукороль Базампо, он не мог котироваться наравне с эмирами Саакса.
– Мы, как видите, – Сиди Мохаммед был чрезмерно любезен, – рады служить вашему брату, султану. Его величество султан магребский – да благословит Аллах каждый волосок в его бороде – питает особую любовь к Сааксу. Это одна из тех провинций его владений, куда ему никогда не приходилось посылать сборщиков налогов. Саакс не только всегда был самым исполнительным, но и самым щедрым. Поэтому мне даны указания отдать все ресурсы города в ваше распоряжение, что в настоящий момент означает прекрасный корабль, – он сделал паузу на мгновение, чтобы одарить присутствующих еще одной улыбкой алых губ, – а также капитан и команда.
– Вы крайне любезны, – Рори поклонился в знак благодарности.
