Машинально она протянула ему руку, и он поставил ее на ноги. Тут же она отшатнулась от него, мотая головой от недоверия.

– Что вы сказали? – Глаза ее расширились от удивления.

Нечаянно она тоже перешла на английский.

– Сказал, что собираюсь изнасиловать вас, хотя, надеюсь, этого не потребуется.

– Но вы говорите по‑английски!

– А почему бы и нет? – пожал он плечами. – Я шотландец, а большинство шотландцев могут связать пару слов на английском языке. Рори Махаунд, барон Саксский, к вашим услугам, миледи, хотя услуга, которую я собираюсь вам оказать, может вам не совсем понравиться.

– Не может быть. Нет, – она уставилась на него, ища глаза ими доказательств. – Вы брат этого мерзкого черномазого султана, по крайней мере, мне так сказали, когда тащили сюда.

– Это действительно так, но я еще и Рори Махаунд, лаэрд Килбэрни и пятый барон Саксский. Я не мавр и не мерзкий. Действительно, мой названый брат – мавр, но, уверяю вас, он тоже не мерзкий.

– Тогда спасите меня! Во имя Христа, в которого мы оба верим, спасите меня! Доставьте меня назад в Англию. – Вдруг у нее закралось сомнение. – Это ловушка? Вы морочите мне голову? Мне известно, что ты чертов мавр, который каким‑то образом научился бойко говорить по‑английски.

Он поднял вверх одну руку, вынул конец тюрбана и стал медленно разматывать его, пока не размотал весь и волосы не упали ему на плечи. Они были такими же красивыми и золотистыми, как и ее. Расстегнув кафтан, он выпростал одну руку из рукава. Белизна его кожи сияла в полутьме.

– Бойкость речи не имеет ничего общего с тем, что я картавлю как шотландцы, что у меня волосы того же цвета, что и у вас, и что моя кожа такая же белая, как и у вас.

– Я вам верю. Вы поможете мне?

– Возможно, леди Мэри, возможно. Но если я сделаю это для вас, что вы сделаете для меня взамен?

– Мой отец наградит вас.

Он рассмеялся, показывая пальцем на ожерелье из золота и жемчуга у себя на шее:

– Золотыми гинеями, подозреваю. Увы, леди Мэри, деньги мне не нужны.

– Что же тогда?

– Эх, да та малость, о которой мы говорили. Вы отказали в ней остальным, так что она сможет удовлетворить мое тщеславие. Гораздо приятнее будет отдать ее мне добровольно, чем если мне придется взять ее силой.

– Вы имеете в виду?..

– Именно.

– Ба! У всех мужиков одно и то же на уме, но для вас‑то какое это имеет значение? Мне кажется, как брат султана, вы можете выбирать из сотни девушек.

– Из трех сотен, если быть точным, – он махнул рукой в сторону балкона, выходящего на его гарем.

– Каждая из которых доставит вам удовольствие более профессионально, чем я.

Он кивнул головой в согласии и осторожно потянулся к ее руке. Она не отняла ее.

– Но почему? – настаивала она.

– Называйте это тщеславием, леди Мэри. Мой брат султан сказал, что ни один мужчина не сможет покорить вас. Мне бы хотелось похвастаться перед ним, что я добился успеха там, где потерпели неудачу беи и султаны.

– А если я откажусь?

– Вряд ли это пойдет вам на пользу. Я намерен овладеть вами в любом случае. Но если вы не захотите, мне придется позвать Млику и Ому, чтобы держать вас, – он взмахом показал на своих слуг. – Могу информировать вас, что мы составляем караван рабынь на рынок в Тимбукту. Там за вас предложат хорошую цену. Говорят, эмиры Аравии и шейхи Судана предпочитают блондинок.

– Я поклялась, что ни один мужчина не будет обладать мной, если только он не принадлежит к моей расе и не станет моим мужем.

– Я не хочу нарушать эту клятву. Согласитесь, что я отвечаю половине требований, если только вы не станете артачиться из‑за того, что я шотландец, а не англичанин. А что касается вашего замужества, то это тоже можно устроить. Я даже женюсь на вас. Это не Вестминстер с архиепископом Кентерберийским, но мы можем вызвать имама, и все свершится в соответствии со здешними традициями.

– Презираю вас. Ненавижу. Ох, вы даже не представляете, как я вас ненавижу! Если б я была в Англии…

– Знаю. Но вы не в Англии, леди Мэри. И ваши шансы когда‑нибудь попасть туда тают с каждой минутой. Ну сделайте хоть раз в жизни то, чего вам не хочется. Ну же, девочка! Все равно рано или поздно кто‑нибудь получит ту драгоценность, которую ты так прячешь между ног. Уж лучше тебе отдаться мне, чем какому‑нибудь черномазому эмиру, купившему тебя.

Она долго молчала, прежде чем ответить ему, снова и снова глядя на него оценивающе. Когда она наконец заговорила, затаенная вражда в голосе исчезла.

– Значит, вы таким образом делаете мне предложение. А откуда мне знать, кто вы такой? Вы назвались бароном Саксским?

– Это не я так назвался, а меня так зовут. Если когда‑нибудь вернетесь в Англию, то сможете найти меня вместе с титулом Саксский в альманахе де Гота. Это имя обязательно там будет, потому что Сакс – это старинная шотландская фамилия, хотя немного и потускневшая. Я тоже много славы ей не прибавил, но если я женюсь на вас, вы станете леди Мэри Саксской.

– Интересно узнать, как вы стали братом султана Сааксского? – Мгновение она была в нерешительности. – Сакс и Саакс? Здесь есть связь?

– Не будем отвлекаться. У нас есть дела поважнее, чем обсуждение фамилий, – он указал на диван.

– Нельзя ли подождать до того, как мы поженимся? – Она выдавила из себя улыбку; она просто тянула время. – Вы сделали мне предложение, но вы кое о чем забыли. Разве мужчина, делая предложение женщине, обычно не упоминает о любви?

– В отношении этого слова я полный невежда, миледи. Ближе всего я подошел к пониманию этого слова в Глазго, когда портовая шлюха приютила меня, поделившись со мной холодной бараньей ножкой и своей теплой постелью. И вообще, это слово меня мало интересует; оно никогда ничего для меня не значило; это слово, к сожалению, употребляют неправильно и без всякого на то повода. Я слышал, как его шептали под кустами в Шотландии, в черных шатрах Саакса и даже один раз его шептал молодой негритянский король, точно так же, как вот эта девушка.

Рори обхватил Альмеру за талию и притянул ее к себе.

– И все они, даже король‑мальчишка, имели больше оснований услышать это слово от меня, чем вы, потому что все они предлагали мне что‑нибудь с готовностью. Только не вы. Нет, леди Мэри, скажем, я пересплю с вами до того, как женюсь. И полагаю, что это ради любви, но ради любви к самому себе, а не ради любви к вам. Рори Махаунд никогда не знал любви к другому человеку.

Голос Мэри стал таким же ледяным, как и ее глаза:

– Вы никогда не узнаете любви. Чтобы любить, надо самому отдать что‑то. Любовь значит не только все время брать, но и отдавать тоже.

– Отдавать я тоже умею. Я предлагаю вам полную свободу и свое имя в придачу.

– Но вы не отдаете его мне. Вы продаете его. Я должна заплатить за него именно той монетой, которой вы желаете. Нет никакой разницы, хочу я отдать или нет. Вы требуете и настаиваете на том, чтобы взять. Задумывались ли вы когда‑нибудь, насколько благороднее было бы отдать бесплатно, даже не помышляя о вознаграждении?

Он отошел к дальней стене комнаты. Он был в полной растерянности, в которой следовало разобраться. Он с шумом поднял деревянные дощечки жалюзи и вышел на балкон, который выходил на улицу. Жизнь Саакса текла у него под ногами.

Он видел человека, пытавшегося сдвинуть с места осла, которому было слишком тяжело тащить огромную охапку хвороста. Кнут снова и снова опускался на бока бедного животного, которые и без того были покрыты шрамами от укусов слепней. Безногий нищий полз по уличным отбросам, выкрикивая: «Подайте ради Аллаха», но прохожие не обращали на него никакого внимания. Араб в белом бурнусе и в зеленом тюрбане, обличавшем в нем хаджи, гнал перед собой молодого негра в кандалах, ругая раба за его медлительную поступь. Кобель взгромоздился в пыли на суку, глаза животного блестели, пока он яростно работал всем телом, и тут набежала шумная ватага мальчишек и набросилась на спаренных животных с палками и дрынами. Проследовали носилки, несомые двумя вспотевшими нубийцами, один из которых хромал, и ему было больно семенить рысцой по улице. В тенистом углу между двух стен похотливый подросток одной рукой задрал свой изодранный халат до плеч, а другой пытался поставить перед собой на колени маленькую девочку, заставляя отдаться ему.