Рори задумался над мольбой Тима. Да, хорошо было бы иметь под рукой человека с родины. Хоть перемолвиться с кем‑нибудь по‑английски. Рори в согласии кивнул головой.
– Я возьму тебя, Тим, если выдержишь путешествие. Буду рад, если составишь мне компанию.
Длинный ряд каноэ был уже нагружен, и они одно за другим отправлялись вверх по реке, в каждом каноэ сидело по десять юношей‑круменов, чьи размеренные взмахи веслами несли каноэ по воде с ритмичностью поршня. Баба один занимал первое каноэ, удобно расположившись в центре под балдахином из черной козлиной шерсти с кистями. Следующее каноэ, обустроенное с такой же роскошью для Рори, вмещало еще, по настоянию Рори, и Тима. Сначала Баба был нерасположен к тому, чтобы Тим путешествовал в том же каноэ, что и Рори, но когда Рори объяснил, что Тим ему не только слуга, но и друг, Баба неохотно согласился, хотя выражение его лица ясно говорило, что человек не может одновременно быть и другом, и слугой. Однако он принял объяснения, так что Тим тоже растянулся на матрасе от дивана, обложенном подушками, под балдахином рядом с Рори.
На первых этапах пути их путешествия любая защита от солнца казалась излишней, потому что буйно разросшиеся тропические деревья, дугой нависавшие над сужающейся рекой, совершенно скрывали солнце, образуя полутемный туннель из зелени. На берегах стояли одноногие журавли, а в ветвях мелькали всеми цветами радуги тысячи мелких птиц. Полузатопленные бревна оказывались крокодилами, а извилистая рябь выдавала пути‑дорожки водяных змей. Днем Африка казалась миром доисторических чудовищ, начиная от громоздких крокодилов и кончая крошечными ящерицами, а между двумя этими полюсами находились змеи, лягушки и всевозможные рептилии. Жизнь в этом мире била ключом, рождаясь из ила и тины реки. Гигантские лианы обвивали деревья, и вдруг одна из них начинала двигаться, скользя и мерцая отблесками света на чешуйчатых боках, и наконец исчезала в зеленом полумраке со змееподобной грацией. Но, кроме водного мира рептилий и воздушного мира птиц, был еще один мир, злобный, жужжащий, смертоносный и несметный, который летал, роился, жалил и отравлял все вокруг. Огромные переливчато‑зеленые мухи садились на тело, и, как только опускался один паразит, это было сигналом для остальных. Москиты с жужжанием прорезали воздух и вонзались в тело стальными иглами, проникающими сквозь одежду, покрывая ее мелкими капельками крови. Однако тяжелые шерстяные бурнусы, которые вначале казались Рори слишком душными, теперь доказали свою необходимость, потому что москитам не так‑то легко было проникать сквозь их грубые нити. Малые дозы уксуса отгоняли паразитов от рук и лица, и только теперь Рори по достоинству оценил метелку от мух, которую ему дал Баба. Постоянные взмахи ею, по крайней мере на мгновение, обескураживали паразитов. Но как это ни странно, крумены, будучи облачены лишь в промокшие набедренные повязки, совсем не страдали от этого. Мухи покрывали их тела зеленой коркой, москиты кружили над ними, но юноши даже не пытались отогнать их. Позднее Рори узнал об иммунитете круменов, выработанном их черной кожей в течение многих поколений предков, которые плавали по реке на каноэ.
Последующие каноэ были нагружены шатрами с их содержимым и слугами, которых взял с собой Баба. Вскоре, как сказал Баба, они присоединятся к основному каравану, который стоял над болотистой местностью дельты в ожидании его возвращения. Тут у них будут более комфортабельные условия проживания, чем те, которые он мог предложить Рори в Ринктуме. В их распоряжении будут лошади для верховой езды, да и путь их к Сааксу будет далее проходить целиком по суше. На ночь они станут гостями местных вождей, королей, эмиров и носителей прочих красивых титулов, которыми пожелали наградить себя главы всевозможных племен. Все эти местные властители были источником доходов Бабы, раз в полгода они ждали его поездок к побережью с отборными рабами, потому что знали, что Баба возьмет только самых лучших.
Когда солнце достигло зенита, они остановились на кишащем мухами песчаном островке, неудобства которого усугублялись еще и обилием песчаных блох. Там они быстро перекусили жирным, приготовленным за ночь до этого кускусом – месивом из жирной манки, которое было трудно глотать, если не запивать тепловатой водой из бурдюков. Потом они снова отправились в путь. Рори восхищался выносливостью круменов, которые вообще не отдыхали, постоянно, час за часом, поддерживая ритм гребков. Когда сумерки просочились сквозь деревья и смешались с черно‑зеленой полутьмой дня, они вновь остановились, на этот раз на маленьком травянистом лугу, спускавшемся к краю воды. По всей видимости, он был местом регулярных стоянок, потому что там имелись грубо сделанные навесы и каменная печь. На ужин они получили горячую пищу, а вместе с ней горячий и терпкий чай с мятой, благоразумно посаженной здесь каким‑то путешественником. Не раздеваясь, они укрылись под навесами и проспали до тех пор, пока яркое утреннее солнце не разбудило их.
Следующий день на реке доказал эффективность навесов, так как вскоре они выплыли из‑под древесного свода на открытое пространство, где стало нещадно палить солнце. Теперь деревья наверху расступились, пропуская свет, и по мере их продвижения вверх по реке растительность лишилась буйства джунглей и стала более редкой. Они проплывали мимо туземных деревень, возвышающихся над водой на хлипких шестах. Дети и женщины с отвислой грудью махали им руками, но мужчин было мало. Позднее Рори узнал, что большую часть времени мужчины проводили в больших совещательных хижинах, подальше от жары, оставляя женщин выполнять всю работу. Мужчины были воинами, и единственной целью их существования была защита собственных деревень и набеги на другие деревни для захвата рабов. Вражда между племенами и даже между деревнями одного и того же племени поощрялась местными властителями. Любая черная плоть могла принести доход от работорговли, и зажиточные вожди были не прочь пополнить время от времени свою казну даже за счет лишних членов собственной семьи, особенно когда их набеги не давали нужного количества отборных экземпляров, которые могли бы удовлетворить алчность вождей и работорговцев.
После долгого дня плавания на веслах они провели еще одну ночь на стоянке, похожей на ту, что приютила их предыдущей ночью. Посреди ночи Рори был разбужен душераздирающими воплями, которые выгнали его из хижины к догоравшему огню, который освещал двоих дерущихся мужчин. Когда он подошел ближе, то узнал в них круменов, которые сражались на веслах. Сделанные из твердого, как сталь, ассагая, весла представляли собой грозное оружие. Оба юноши выкрикивали друг другу непристойные ругательства, и Рори был несколько удивлен тем, что Баба, который, по всей вероятности, появился на месте раньше Рори, не делал никаких попыток разнять дерущихся.
– Это дело чести, – объяснил он Рори. – Они дерутся из‑за третьего боя, и это будет битва насмерть. У всех этих круменов есть жены и дети в замке Ринктум, но у них есть еще «жены» и среди молоденьких юношей‑гребцов. В самом деле, эти браки даже прочнее тех, что они заключили с женщинами из замка, потому что они больше времени проводят вне дома. А орут они друг на друга, видимо, потому, что один из них проснулся сегодня ночью и обнаружил, что его бой‑«жена» исчез. Когда он начал рыскать по лагерю, то обнаружил своего боя спящим с другим мужчиной. Видишь! Они дерутся безжалостно. Ах, вот сражение и закончилось, победитель получает свою «жену» назад.
Пока он говорил, Рори видел, как сильный удар острым краем весла почти пополам перерубил шею одного из гребцов. Пущенное в ход со всей жестокой силой, которая только есть в руках каноиста, весло действовало как абордажная сабля. Жертва упала, а победитель, вдруг резко нагнувшись, схватил, резко повернул и вырвал половые органы умиравшего и бросил их бою, который был свидетелем происшедшего. Рори не понял слов победителя, но ему не нужен был переводчик, чтобы понять то, что говорил каноист: – Вот, бери, если он тебе так нравится.
