Избрание комиссии не состоялось. Станы сейма просили, чтобы король сам назначил ее членов и платил им жалованье. Король предлагал сейму назначить содержание кодификаторам особым ассигнованием, помимо средств скарба. Прошло несколько лет, и на сейме 1551 г. вопрос об исправлении статута возник снова. На этот раз господарь соглашался сам назначить 10 лиц по соглашению с радой, лишь бы сейм изыскал средства на их содержание.
На том же сейме станы ходатайствовали, чтобы ничто не имело силу закона, кроме установленного на вальном сейме. Дело снова затянулось, причем король оттягивал ряд вопросов, касавшихся шляхетских прав и ходатайств, до «поправы» статута, и только к 1561 г. исправленный проект был намечен и представлен сейму для ознакомления. Ряд споров по отдельным артикулам дал возможность создать окончательную редакцию второго статута только в 1566 г. Этот статут, торжественно признавший (разр. II, арт. II), что,
«когды будет потреба противно которого неприятеля нашего обороны земское… албо войска вести, тогды мы сами господарь, або и с паны радами нашими не маем а ни будем мочы того учинити, а ни серебщизны и поплату никоторую установляти, аж первой сойм великий вальный зложивши, на который съедутся княжата и паны-рада духовные и светские маршалки и иные врядники земские и дворные, паны хоруговные и послы земские поветовые»; признал и законодательные полномочия сейма: во введении сказано, что все обыватели великого княжества Литовского и все земли, к нему на-лежачие, будут рядиться и судиться по этому статуту, «поправуючи и прибавляючи водле часу потребы артикулов в том статуте на соймах вальных великого княжества Литовского».
Так статут 1566 г., вообще значительно расширивший шляхетские права, можно назвать первой конституционной хартией Литовско-Русского сейма. Этот сейм занял правом определенное положение в основных спорных вопросах накануне своего исчезновения с исторической сцены.
Вальный сейм Литовско-Русского государства приобрел в первой половине XVI в. не только огромное значение в судьбах страны, но и возможность почина, инициативы в деле государственного строения. Он выступает в качестве учреждения, без которого господарь и паны-рада, в сущности, бессильны. Он становится вместе с ними составной частью верховной государственной власти. Что же сам он такое? Мог ли этот вальный сейм стать той силой, которая укрепит и обновит государственное единство, поставя его на новых и прочных основаниях? Насколько вальный сейм мог действительно сыграть ту роль, для которой он предназначался по условиям своего возникновения?
Вашкевичская усадьба. Построена в XVI веке (рис. В. Дмуховского 1840 г.)
Прежде всего по составу своему наиболее полные вальные сеймы представляют преимущественно великое княжество Литовское в собственном, тесном смысле слова. Высший слой, основной с точки зрения влияния, составляли те из сейму належачих, которые призывались viritim, именными пригласительными листами, — князья, паны и урядники; второй — шляхта, представительство которой по поветам установилось в рассматриваемый период. Число и тех и других распределялось так, что великому княжеству на сеймах принадлежало подавляющее большинство, руководящая роль в деяниях великих вальных сеймов.
Но и помимо того так называемый вальный сейм был для местной шляхты великого княжества своим местным сеймом, так как для нее он был единственным объединявшим ее местным собранием, и шляхта великого княжества съезжалась на сеймы в большом числе со своими частными делами и ходатайствами, помимо призыва, поддерживая и в те годы, когда устанавливается представительство по два земянина при поветовом хоружем, старую традицию поголовного съезда, и она также привлекается к занятиям сейма. Вальный сейм есть с этой, бытовой стороны своей сейм великого княжества Литовского, расширенный призывом на общее совещание князей и панов, урядников и представителей шляхты из земель-аннексов.
Основной дуализм состава Литовско-Русского государства остается непреодоленным и дает себя чувствовать в ряде моментов политической жизни. Недаром и статут 1566 г. еще говорит о «панстве нашого великого князьства Литовского и всех землях, ку нему належачих».
Действительно, так называемые земли-аннексы и на вальных сеймах не тонут в общем единстве. Они выступают то и дело со своими особыми заявлениями и ходатайствами. Правда, попыток признать те или иные постановления сейма не имеющими силы для данной земли, какую однажды сделали жмудины, не встречаем более в наших известиях, но тем не менее отдельность, особые интересы земель выступают явственно в общей сеймовой работе.
На каждом сейме, кроме ряда петиций по разным вопросам от князей, панов и шляхты всего великого княжества (государства), встречаем просьбы отдельных земель. Просьбы эти то касались тех или иных местных нужд, то повторяли некоторые из просьб, входивших в состав общих петиций. Любавский в последнем случае видит в соответственном местном привилее источник общих петиций, указание на то, что инициатива по данной просьбе принадлежала данной земле. Общие петиции, вероятно, составлялись из заявлений отдельных земель, находивших сочувствие всего сеймового собрания. Но бывало и иначе: местные просьбы на следующем сейме повторяют тот или иной пункт предыдущей общей петиции, свидетельствуя о сочувствии данному домогательству шляхты со стороны местного общества и служа напоминанием об исполнении. На такие повторения господарь обычно отвечал ссылкой на свой ответ предыдущему сейму.
Нередки случаи ходатайств о подтверждении местных привилеев отдельных земель наряду с просьбами о подтверждении общеземским привилеем прав панов, княжат, панят и всего рыцарства. Забота о сохранности местных привилеев даже обострилась с развитием общего законодательства на сеймах. Она ведь вела к осуществлению мысли, чтобы все обыватели великого княжества и земель, «ку нему належачих», жили под одним правом. И в эпоху статутовой кодификации встречаем ходатайства, чтобы новый статут не нарушал привилеев отдельной земли, чтобы господарь гарантировал эту ненарушимость особым «листом».
С этим связаны и ходатайства о том, чтобы в статут были вписаны все местные привилеи. Господарь отказывал в таких просьбах, ссылаясь на то, что он ничьих прав не нарушает, или просто «для некоторых причин».
Любопытно, что не встречаем конкретных указаний на нарушение новым законодательством тех или иных статей местных привилеев. Дело и было, видимо, не в отдельных пунктах, а в опасении утратить вообще свою обособленность и связанные с нею выгоды, прежде всего по части держаний и урядов.
Обобщение понятия местных уроженцев, которым таковые должны даваться, на все население государства умалило бы выгоды представителей местного общества, и, например, жмудины просят на сеймах 1542 и 1554 гг., чтобы уряды в Жмудской земле не давались ни литовцам, ни русским, а только уроженцам Жмудской земли по представлению старосты, тиунов и шляхты. Господарь отвечал, что никому неоселому на Жмуди не давались там уряды, уклоняясь от сути дела, так как их уряды давались вместе с пожалованием земли, что создавало чужаку оседлость.
Так, в 1554 г. волынская шляхта протестует против отдачи старосте луцкому, князю Сангушке, городничего и мостовничего в Луцке, тогда как эти уряды искони раздавались местным земянам. Протесты эти, как и возражения на совмещение урядов, направлены против все большего проникновения в местные единицы людей из центра, становившихся и местными урядниками и местными землевладельцами, связывая более крепкими административными и бытовыми связями область с центром.
Привычная местная обособленность стала почвой, на которой развивается стремление шляхты к судебно-административной децентрализации. Она вырастала из весьма реальных и существенных интересов — потребности в более доступном и дешевом суде.
