«Коли господарь был на Литовской земли князь великы Олгерд ишед в поле с литовским войском побил татаров, — рассказывает так называемая литовско-русская летопись, — на Синей воде трех братов: князя Хачибия, а Кутлубугу, а Дмитрея: а то си три браты татарскыя князи отчичи и дедичи Подольской земли, а от них заведили атаманы, а баскаки, приезжаючи от них, атаманов, имывали с Подольской земли дань. А брат великого князя Ольгирдов, держав Новгородок Литовский, князь Кориат, а у него было четыре сыны».
И эти Кориатовичи с позволенья Ольгерда и с помощью Литовской земли пошли в Подольскую землю, где не было тогда никаких городов, ни деревянных, ни каменных. Кориатовичи добились признания их власти подольскими атаманами и начали боронить Подольскую землю, построив города Бакоту и Каменец, а «баскаком выхода не почали давати»{31}.
Водворение в Подолии этих литовских князей создало для них весьма своеобразное положение. Двух из них, Юрия и Александра Кориатовичей, мы уже встретили в литовско-польском договоре 1366/67 г., притом в составе не литовской, а польской договаривающейся стороны. Александра и Константина Кориатовичей встречаем в Кракове при дворе короля Казимира. К Кракову тянет Подолия и экономически: сохранились грамоты Кориатовичей краковским купцам на вольную торговлю в Подолии. И Подолию в эту эпоху трудно себе представить в составе великого княжества Литовского.
Следует с большой осторожностью и решительными оговорками отнестись к обычному мнению, что власть Ольгерда на юг протянулась до Черного моря.
Тянулась туда литовская сила, но еще не спаянная в единую государственную организацию. Никоновская летопись, относящая битву на Синих Водах к 1363 г. (и эту дату можно принять), одним из следствий ее называет, что он и «Белобережие повоева», т. е. Поднепровье ниже Киева{32}. Татарская сила была, видимо, действительно отброшена. Но организаторами литовской власти на Подолии были Кориатовичи, не Ольгерд. Это вдвинуло их в сферу южных отношений польских, венгерских, волошских и татарских (дань, ярлыки, монеты), и определили они свое положение в этой сфере не как орудия Ольгердовой политики.
Одного из Кориатовичей, Юрия, судьба вывела даже за границы литовско-русской жизни. «Князя Юрия Волохове взяли собе воеводою — и тамо его окормили», — сообщает литовско-русская летопись{33}. А по смерти Александра, убитого татарами, и Константина Подольскую землю занял младший Кориатович, Федор, при котором великому князю Витовту пришлось «со всеми силами» покорять Подольскую землю. Федор защищался с венгерской и волошской помощью, но не выдержал борьбы.
Проследив условия образования территории Литовско-Русского государства в XIV в., можем подвести следующий итог: политическое творчество литовских князей создало великое княжество Литовское, государственное ядро которого составляли собственно Литва (без Жмуди) и Черная Русь.
К этому ядру тесно примкнули так называемая литовская Русь (Минск), Подляшье (Берестье-Дорогичин) и Полесье (пинское).
На эту территорию можно в историко-политическом смысле распространить понятие великого княжества Литовского, применявшееся обычно в значении более узком — коренного ядра литовских владений. К великому княжеству Литовскому примыкают путем связей, преимущественно династических, земли Жмудская, Полоцкая, Витебская, сохраняя в значительной мере свою политическую индивидуальность, и далее части Черниговщины, Киев, Волынь, Подолия, составляющие скорее область то большего, то меньшего влияния литовского политического центра, чем интегральные части Литовского государства.
В этом поясе западнорусских земель скрещиваются сферы влияний московского и татарского, польского и венгерского с литовским, сталкиваются разнородные политические притязания, далеко еще не разрешенные в пользу великого князя литовского и создающие возможность и необходимость роли местных княжих сил как самостоятельных политических факторов, идущих своими весьма извилистыми путями среди международных, не разграниченных исторической жизнью, течений.
К последним десятилетиям XIV в. эта сложная картина внешней эволюции Литовско-Русского государства сильно осложняется династической унией, связавшей судьбы Литвы и Руси с Польшей.
Ольгерд во главе своего войска в битве на Синей Воде (сентябрь 1362 г.)
ГЛАВА IV.
ПЕРВАЯ УНИЯ. ЯГАЙЛО И ВИТОВТ
Сложному политическому зданию литовской Руси грозил в момент кончины Ольгерда тяжкий кризис. Пошатнулось то равновесие, какое создано было союзом его с Кейстутом, своеобразным их двоевластием, перед которым отступали проявления сил центробежных. Властное старейшинство Ольгерда и так слабело в реальных условиях политического быта относительно окраин литовско-русского мира. Переход же этого старейшинства в руки Ягайла грозил распадом великому княжеству Литовскому, торжеством удельного дробления не только путем ослабления связи центра с аннексами-окраинами, но и путем распада самого ядра Литовско-Русского государства. Зависимость восточных — заднепровских и южных — укра-инных областей от политики особенно этих последних и так невелика. Но в данный момент (1377 г.) остро стал вопрос о целости Литовского великого княжества в собственном смысле термина.
Это ядро своих владений — Виленскую волость, Витебск, Минск, Новгородок — Ольгерд предназначил детям от второй жены — Ягайле и младшим его братьям (Вигонд, Киргайло, Скиргайло, Лугвень, Минкайло, Свидригайло и четыре дочери). Ягайле, как виленскому князю, досталось и старейшинство в князьях Гедиминова рода. Но старшие братья, сыновья первой семьи Ольгерда, не мирятся с этим. Видим в том же 1377 г. бегство Андрея полоцкого в Псков, затем в Москву и его участие в московском походе в 1379 г. на Северщину, во время которого на московскую сторону перешел и другой старший Ольгердович, Дмитрий брянский. Приходится центральной литовской силе усмирять и Дмитрия-Корибута новгород-северского. Видим на юге Любарта волынского и подольских Кориатовичей вовсе независимыми от виленского центра.
А в самом центре этом разыгрывается кровавая драма. Ольгерда пережил Кейстут, владевший Жмудью, Троками, Городенской и Дорогичинской землей и Подляшьем. Кейстут признал Ягайла и, по-видимому, предполагал сохранить с ним те отношения, какие установились между ним и Ольгердом. Но Ягайло полон недоверия к дяде, недоверия, разжигаемого происками и наговорами Прусского ордена.
В двух договорах Ягайла с рыцарями видим, что из условий мира выключены владения Кейстута: Ягайло отступается от защиты Жмуди, рассчитывая получить немецкую помощь против Андрея полоцкого, за которого — и в отсутствие его — стали полочане, не поддавшиеся Ягайле, а также против мнимых замыслов Кейстута.
Московское войско встречает литовских союзников — князей Андрея Ольгердовича Полоцкого и Дмитрия Ольгердовича Брянского
Борьба Дмитрия Донского с Мамаем облегчила положение Ягайла: Андрей остался без московской помощи. Зато рыцарская интрига создала-таки разрыв его с Кейстутом. Предупрежденный самим Орденом о договорах Ягайла с немцами, видя союз их с великим князем во время своей борьбы с ними, Кейстут 1 ноября 1381 г. захватил Вильно и старейшинство, предоставив Ягайле Витебск и Крево. Необходимость спешить на Северщину против Дмитрия-Корибута сгубила Кейстута. В его отсутствие русские и немцы, мещане виленские, передали город Ягайлу, а Витовт Кейстутович, отбитый Ягайлом от Вильно, заперся в Троках. Сюда шел Ягайло, сюда шли крестоносцы.
