Ной не обратил на меня внимания – он хорошо проводил время. Спустя целую вечность он улыбнулся.

– Мэйбл. Тебя зовут Мэйбл, – сказал он собаке.

Она даже не посмотрела на него; она все еще лежала, удобно свернувшись, у него на руках.

– Теперь мы можем войти? – спросила я.

– Ты – это что-то! – объявил он. – А теперь будь джентльменом и открой для меня дверь. У меня заняты руки.

Я послушалась, не переставая дуться.

Когда мы вошли и регистраторша увидела, в каком состоянии находится собака, глаза женщины широко распахнулись. Она ринулась, чтобы позвать ветеринара, и мысли мои понеслись вскачь: я пыталась придумать, что бы такое сказать, чтобы о собаке позаботились бесплатно. От этих хитроумных планов меня отвлек жизнерадостный голос, прозвучавший из дальней части большой приемной:

– Ной!

Из одного из кабинетов появилась миниатюрная женщина. У нее было приятное, но удивленное лицо.

– Что ты тут делаешь? – спросила она и просияла, когда он наклонился и поцеловал ее в обе щеки.

Любопытно.

– Привет, мама, – сказал Ной. – Это Мэйбл.

Он кивнул на собаку у себя на руках.

– Моя одноклассница Мара нашла ее рядом с кампусом.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы кивнуть. Судя по улыбке Ноя, он заметил мое замешательство и наслаждался им.

– Я заберу ее в дальний кабинет, чтобы взвесить.

Женщина сделала знак своему помощнику, который ласково взял собаку из рук Ноя. А потом в приемной остались только я и он. Одни.

– Итак, – начала я, – ты не собирался упомянуть о том, что твоя мама ветеринар?

– А ты не спрашивала, – ответил он.

Конечно, он был прав. Но все-таки.

Вернувшись, мама Ноя в общих чертах описала различные меры лечения, которые собиралась применить. В числе прочего она намеревалась оставить здесь собаку на уик-энд, чтобы понаблюдать за ней. Я молча возблагодарила небеса. У меня будет время придумать, что же мне с ней делать.

Закончив перечислять список недугов Мэйбл, мама Ноя выжидательно посмотрела на меня. Похоже, больше нельзя было оттягивать разговор об оплате.

– Э-э, доктор Шоу?

Я ненавидела свой тон.

– Простите, я не… У меня нет при себе денег, но, если секретарь даст мне счет, я могу съездить в банк и…

Доктор Шоу с улыбкой перебила:

– В этом нет необходимости, Мара. Спасибо за то, что… Ты сказала, что поймала ее?

Я сглотнула и метнула взгляд на свои ботинки, прежде чем встретиться с ней взглядом.

– Да. Я ее нашла.

У доктора Шоу был скептический вид, но она улыбнулась.

– Спасибо, что привезла ее. Она бы долго не протянула.

Если бы она только знала!

Образ фермера, лежащего на темной от крови земле, снова промелькнул у меня в голове, и я постаралась, чтобы на моем лице этого не отразилось. Я несколько раз поблагодарила маму Ноя, а потом мы двинулись обратно к машине. Шаги Ноя были вдвое шире моих, поэтому он добрался до машины первым и открыл для меня пассажирскую дверцу.

– Спасибо, – сказала я и лишь потом посмотрела на его самодовольное, самоуверенное лицо. – За все.

– Не за что, – ответил он голосом, полным отвратительного торжества. Как и следовало ожидать. – А теперь ты расскажешь, как в действительности нашла эту собаку?

Я отвернулась, избегая его пристального взгляда.

– Ты о чем?

Я надеялась, что он не заметит, что я не могу смотреть ему в глаза.

– Когда я тебя увидел, ты вела Мэйбл на скользящей привязи. Судя по ранам на шее, она просто не могла сидеть на такой привязи. Где ты ее раздобыла?

Угодив в ловушку, я сделала то, что сделал бы любой уважающий себя лжец. Я сменила тему разговора. Мой взгляд упал на одежду Ноя.

– Почему ты всегда выглядишь так, словно только что вылез из кровати?

– Потому что обычно так оно и есть.

То, как Ной приподнял брови, глядя на меня, заставило меня покраснеть.

– Стильно, – сказала я.

Ной запрокинул голову и засмеялся. Пронзительно.

Мне тут же понравился его смех, а потом я мысленно выпорола себя за подобную мысль. Но у глаз его появились морщинки, а улыбка озарила все лицо. Загорелся красный, и Ной, все еще хихикая, убрал руки с руля и полез в карман за куревом. Он придержал руль коленом, вытряхнул сигарету и плавным движением маленькой серебряной зажигалки зажег ее.

Я пыталась не обращать внимания на то, как губы его сложились на сигарете, как он зажал ее между большим и безымянным пальцами и почти благоговейно поднес ко рту.

Этот рот. Курение – плохая привычка, да. Но он шикарно выглядел, когда курил.

– Ненавижу неловкое молчание, – сказал Ной, прервав мои отнюдь не чистые мысли.

Он слегка запрокинул голову, и несколько прядей его торчащих во все стороны вьющихся волос поймали луч солнечного света, проникшего в окно машины.

– Оно заставляет меня нервничать, – продолжал он.

После такого замечания я не могла не возвести очи горе.

– Мне трудно поверить, что тебя хоть что-то заставляет нервничать.

Слова эти были правдивы. Было невозможно себе представить, чтобы Ной испытывал что-нибудь, кроме довольства. И скуки. Скучающий, великолепный, высокомерный, красивый. И я сижу рядом с ним. Близко. Мой пульс ринулся вдогонку за моими мыслями. Затевалась какая-то подлость, несомненно.

– Это так, – продолжал Ной. – А еще я психую без памяти, когда люди на меня смотрят.

– Врешь ты бесстыдно, – сказала я.

В окно врывались звуки Майами.

– В чем? – Ной посмотрел на меня – сама невинность.

– Ты не застенчив.

– Нет?

– Нет, – сощурившись, ответила я. – А притворяясь таковым, выглядишь болваном.

Ной сделал вид, что оскорблен.

– Ты ранила меня до глубины души этой нечестивой характеристикой.

– Передай мне носовые платки.

Ной непринужденно улыбнулся; наша машина рванула вперед.

– Хорошо. Может, «застенчивость» – не то слово. Но я беспокоюсь, когда вокруг слишком много людей. Мне не очень-то нравится привлекать к себе внимание.

Он стал пристально рассматривать меня.

– Это след моего темного и загадочного прошлого.

Было трудно не рассмеяться ему в лицо.

– Да неужели?

Он сделал еще одну длинную затяжку.

– Нет. Просто я был неуклюжим ребенком. Помню, мне было двенадцать или тринадцать, и у всех моих друзей уже были подружки. А я отправлялся спать, чувствуя себя неудачником, желая однажды вырасти и просто вписаться в среду.

– И ты вписался?

– Да. Вписался. Стал сексуальным. Как бы то ни было, я это сделал.

– Что сделал?

– Проснулся однажды утром, пошел в школу – и девочки заметили меня. Вообще-то это порядком нервировало.

– Да ну?

Его искренность застала меня врасплох. Я попыталась не показать виду, что это так.

– Бедный Ной, – сказала я со вздохом.

Ной самодовольно усмехнулся и уставился вперед.

– В конце концов я разобрался, как управиться с этим, но только когда мы сюда переехали. К несчастью.

– Я уверена, что ты прекрасно с этим разобрался.

Он повернулся ко мне и выгнул бровь.

– Здешние девчонки скучны.

Его высокомерие вернулось.

– Мы, американцы, такие неотесанные, – сказала я.

– Не американцы. Просто девчонки здесь, в Кройдене.

Я заметила, что мы уже вернулись на парковку. И припарковались. Когда это произошло?

– Во всяком случае, большинство из них, – закончил Ной.

– Но ты, похоже, справляешься.

– Я и вправду справлялся, но на этой неделе дела пошли особенно хорошо.

Просто ужас. Я медленно покачала головой, даже не потрудившись скрыть улыбку.

– Ты не похожа на других девчонок.

Я фыркнула.

– Серьезно?

А Джейми говорит, что Ной вкрадчивый.

– Серьезно, – ответил он, пропустив мимо ушей мой сарказм.

Или проигнорировав его.

Ной сделал последнюю затяжку, выпустил дым из ноздрей и выкинул в окно остаток раковой палочки.

У меня отвисла челюсть.