– Отлично, просто отлично. Убирайся отсюда, Гадсен! – сказал женский голос.

Он звучал из такого далека…

– Заткнись, Фоли. Ты вполне могла бы огородить место преступления, – сказал сзади мужской голос.

Мужчина развернул меня, и я вытерла губы. Мужчина тоже был в костюме.

– Как тебя зовут? – властно спросил он.

– М-мара, – запинаясь, ответила я.

Я едва слышала собственный голос.

– Вы можете привести медиков? – крикнул мужчина. – Возможно, у нее шок.

Это сразу меня встряхнуло, заставив сосредоточиться. Никаких медиков. Никаких больниц.

– Я в порядке, – сказала я и пожелала, чтобы деревья перестали танцевать.

Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы обрести равновесие. Это происходит на самом деле?

– Я просто никогда раньше не видела мертвецов, – пояснила я, не успев даже осознать, что так и есть.

Я не видела Рэчел, Клэр и Джуда на их похоронах. От них немногое осталось.

– Пусть медики просто на тебя взглянут, – сказал мужчина, – пока я буду задавать вопросы, если ты не возражаешь.

Он дал сигнал врачам из «Скорой помощи». Я поняла, что в этом споре мне не победить.

– Хорошо, – сказала я.

Закрыла глаза, но все равно видела кровь. И мух.

Но где же собака?

Я открыла глаза и поискала ее взглядом, но ее нигде не было видно.

Приблизился медик, и я попыталась сосредоточиться на том, чтобы не выглядеть безумной. Я дышала медленно и ровно, пока он светил маленьким фонариком мне в глаза – сперва в один, потом в другой. Он осмотрел меня, но как раз когда он вроде бы заканчивал осмотр, я подслушала слова женщины-детектива:

– Где, к дьяволу, Диаз?

– Говорит, скоро будет здесь, – ответил мужчина, разговаривавший со мной минуту назад.

– Хочешь пойти и получше привязать собаку? – спросила женщина.

– Э-э… Нет.

– Я не хочу к ней прикасаться, – сказала женщина. – Я видела, как по ее шкуре ползают блохи.

– Леди и джентльмены, вот вам полиция Майами.

– Иди к черту, Гадсен.

– Успокойся. Собака никуда не денется. Она едва может ходить, не то что бежать. Дело не в том. Это питбуль, и ее просто усыпят.

– Собака никак не могла этого сделать. Парень споткнулся и раскроил себе череп о кол рядом с грудой деревяшек, видишь? Даже не нужно дожидаться спецов, чтобы это определить.

– Я и не говорю, что это сделала собака. Я просто говорю, что в любом случае придется ее усыпить.

– Плохо.

– По крайней мере ее избавят от страданий.

После всего, через что прошла эта собака, ее усыпят. Убьют.

Из-за меня.

Я снова почувствовала тошноту. Рука моя задрожала, когда медик измерял мой пульс.

– Как ты сейчас себя чувствуешь? – спросил он негромко.

Глаза его были добрыми.

– Прекрасно, – солгала я. – Правда. Теперь со мной все в порядке.

Я надеялась, что, если все время буду это твердить, этого хватит, чтобы убедить его: я говорю правду.

– А что?

– Тогда мы закончили. Детектив Гадсен?

Мужчина-детектив и женщина в костюме подошли к нам, и мужчина – детектив Гадсен – поблагодарил медика, двинувшегося обратно к машине «Скорой помощи». Вокруг кишели другие люди, некоторые в форме, некоторые в штатском. Подъехал фургон, на задней части которого были выведены по трафарету слова «Судебный патологоанатом».

Скользкий страх обволок мой язык.

– Мара, так? – спросил детектив Гадсен, а его партнерша вынула записную книжку. Я кивнула. – Как твоя фамилия?

– Дайер, – ответила я.

Партнер Гадсена это записала. Подмышки ее желто-коричневого костюма потемнели от пота. Его подмышки тоже. Но, хотя я впервые приехала в Майами, мне не было жарко. Я дрожала.

– Что тебя сюда сегодня привело, Мара? – спросил Гадсен.

– Э-э… – Я сглотнула. – Это я позвонила и подала жалобу насчет собаки.

Не было смысла лгать на этот счет. Я оставила свою фамилию и номер телефона, когда говорила с офисом отдела по отлову животных.

Детектив не отвел глаз, но я заметила, что выражение его лица изменилось. Он ожидал, пока я продолжу. Я откашлялась:

– Я просто хотела заглянуть после школы и проверить, увезли ли собаку.

Он кивнул.

– Ты видела еще кого-нибудь, когда была тут нынче утром?

Я покачала головой.

– В какую школу ты ходишь? – спросил он.

– В Кройден.

Женщина-детектив записала и это. Мне очень не нравилось, что она все записывает.

Гадсен задал еще несколько вопросов, но я все время невольно искала глазами собаку. Должно быть, пока меня осматривал медик, мертвое тело убрали, потому что оно исчезло. Металлическая дверь захлопнулась, и я подпрыгнула. Я и не заметила, как детектив Гадсен перестал говорить. Теперь он ожидал моего ответа.

– Простите, – сказала я.

Несколько больших дождевых капель ударили по металлу и жестяному лому, как пули. Снова собирался пойти дождь, и скоро.

– Простите, я не слышала, что вы сказали.

Детектив Гадсен внимательно рассматривал мое лицо.

– Я сказал, что моя напарница проводит тебя до кампуса.

Судя по виду женщины-детектива, ей хотелось войти в дом.

– Со мной и вправду все просто прекрасно.

Я улыбнулась, демонстрируя, насколько со мной все прекрасно.

– Тут совсем недалеко. Но все равно спасибо.

– Мне все-таки хотелось бы, чтобы…

– Она сказала, что с ней все прекрасно, Винс. Иди-ка и взгляни на это, ладно?

Детектив Гадсен внимательно посмотрел на меня.

– Спасибо за звонок.

Я пожала плечами.

– Я должна была что-то сделать.

– Конечно. Если вспомнишь что-нибудь еще, – сказал детектив, протягивая мне свою визитку, – звони мне в любое время.

– Позвоню. Спасибо.

Я пошла прочь, но, завернув за угол, прислонилась к прохладной оштукатуренной стене и прислушалась.

По гравию похрустывали чьи-то шаги; вскоре к ним присоединились еще одни. Детективы разговаривали друг с другом, в разговор вступил третий голос, которого я не помнила. Наверное, кто-то зашел в дом прежде, чем я сюда добралась.

– Скорее всего, он умер семь часов назад.

– Итак, примерно в девять утра?

В девять. Спустя несколько минут после того, как я от него убежала. Я не могла сглотнуть, в горле пересохло.

– Это мое предположение. Жара и дождь мешают точно определить время. Вы же знаете, как это бывает.

– Знаем.

Потом я услышала что-то насчет температуры, трупных пятен, падения из-за того, что человек споткнулся, и траекторий – сквозь громкий гул крови, пульсирующей в ушах. Когда шаги и голоса стихли вдали, я рискнула выглянуть из-за угла.

Они ушли. Может быть, в дом? И под таким углом я увидела собаку. Она была некрепко привязана к покрышке в дальнем конце двора, ее шерсть сливалась с землей. Дождь теперь лил ровно, беспрестанно, но она даже не вздрагивала.

Не думая, я побежала к ней. Моя футболка промокла насквозь. Я огибала мусор и детали машин, ступая как можно осторожнее. Спасибо дождю за то, что он скрывал звук моих шагов. Но, если кто-нибудь в доме обратит внимание на происходящее снаружи, меня, наверное, услышат. И точно увидят.

Когда я добралась до собаки, небеса мстительно разверзлись. Я опустилась на колени, чтобы отвязать ее от покрышки. Потом слегка потянула за привязь.

– Пошли, – прошептала я ей на ухо.

Собака не двинулась. Может быть, не могла. Ее шея была стерта до мяса, кровь сочилась из того места, где ее натер тяжелый ошейник, и я не хотела ее тянуть. Но потом голоса сделались громче и стали приближаться. У нас не было времени.

Я обхватила собаку одной рукой вокруг туловища и подняла ее на лапы. Она была слабой, но осталась стоять. Я снова зашептала ей и ласково подтолкнула в крестец, чтобы заставить пойти. Она сделала шаг, но дальше не двинулась. В голове моей зазвенела паника.

Что ж, я подняла собаку на руки. Она весила меньше, чем должна была, но все-таки оставалась тяжелой. Пошатываясь, я длинными шагами двинулась вперед, пока мы не убрались со двора. Из-за пота и дождя волосы мои прилипли ко лбу и шее. К тому времени, как мы завернули за угол, я тяжело дышала, и у меня дрожали колени. Я опустила собаку.