– Это ты настроила его против меня! Что ж, этого стоило ожидать. Надеюсь, легче тебе от этого не стало?

– Не знаю. Послушай, ма… Ким. Я пришла, потому что… Потому что я хочу знать, кто я. – Я запнулась и быстро поправилась: – Хочу знать, кем ты меня считаешь.

– Ты подкидыш. Подменыш, – ответила она спокойно. – Странно, что ты до сих пор в этом сомневаешься.

Сердце в груди учащенно забилось. Я прижала ладони к столу, чтобы не было видно, как дрожат руки. Оправдывались худшие мои подозрения. Мать повторила слова Финна. И они совсем меня не удивили. Видимо, в глубине души я всегда знала, что я чудовище.

Финну я не поверила, хотя семена сомнения его рассказ заронил. А вот те же слова, произнесенные Ким, убедили мгновенно и бесповоротно. Интересно, кому из нас троих на самом деле место в психушке?

– Откуда тебе это известно?

– Я это поняла в ту самую секунду, когда врач отдал тебя мне. – Мать смотрела в сторону. – Муж отказывался меня слушать. Я все твердила, что ты не наша дочь, а он…

Она умолкла. Мне даже показалось, что у нее задрожал подбородок.

– Но лишь оказавшись здесь, я поняла, кто ты на самом деле. Времени у меня было предостаточно. Я проштудировала всю больничную библиотеку. И в старом сборнике сказок нашла ответ. Оказалось, таким, как ты, есть название – подменыш.

– Подменыш? – Я уже с трудом сохраняла спокойствие. – Но что это значит?

– Ох, только не изображай святую невинность! – язвительно воскликнула Ким. – Моего ребенка подменили на тебя. Мне подкинули тебя, ясно? А мое дитя украли!

Ее бледные щеки вспыхнули лихорадочным румянцем, и санитар шагнул к нам. Ким решительным жестом остановила его и надменно вскинула голову.

– Но зачем? – спросила я, тут же осознав, что этот вопрос следовало задать не ей, а Финну. – Зачем кому-то забирать у тебя ребенка? Зачем подкидывать меня? И что с ним сделали?

– Чего ты добиваешься? Мало тебе тех страданий, что ты уже мне причинила? Ты прекрасно знаешь, что с ним сделали. Лучше меня знаешь!

– Нет, не знаю! Я ничего не знаю! – крикнула я в отчаянии и вскочила.

Санитар сурово уставился на меня, и я заставила себя сесть.

– Ты убила его, Венди! – прорычала мать, но лицо ее при этом не дрогнуло – все та же застывшая высокомерная маска.

Она подалась ко мне, сцепленные в кулак пальцы побелели от напряжения. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не броситься на меня.

Ким выплевывала слова, как будто пытаясь хлестнуть ими меня побольнее:

– Ты! Его! Убила! Убила моего сына! Затем свела моего мужа с ума и тоже убила его! Ты их обоих убила!

Я закрыла глаза и с силой сжала виски, чтобы не дать голове взорваться.

– Мама… Ким… Я была ребенком! Как я могла кого-то убить?

– А как ты заставила Мэтью привезти тебя сюда? – процедила она сквозь зубы, и меня буквально опалило ее яростью. – Он бы никогда не привез тебя по своей воле. Не позволил бы нам встретиться. Как ты его заставила?

Я опустила голову. У меня больше не было сил изображать невинность. Внутри стало пусто и холодно, как будто из меня высосали весь воздух.

– Может, то же самое ты сделала и с Майклом?!

Я видела, как холеные ногти впиваются в худые ладони, грозя вот-вот прорвать кожу.

– Я была ребенком! – упрямо повторила я, не веря уже себе. – Я не могла… И все равно! Зачем кому-то забирать его, а меня подкладывать вместо этого мальчика?

– Ты всегда была дьявольским отродьем. Я знала это с той самой минуты, как впервые взяла тебя на руки.

Она откинулась на спинку стула, посмотрела на меня в упор.

– Тебя выдали глаза. Нечеловеческие глаза. В них не было ни доброты, ни ласки.

– Тогда почему ты сразу меня не убила?!

– Ты же была… ребенком.

У нее затряслись руки, я видела, как дрожат губы. Высокомерие и надменность покинули ее.

– Вернее, я считала тебя ребенком!

– Но что изменилось? Почему ты решилась, когда мне исполнилось шесть? В день рождения. Что тогда произошло?

– Ты не моя. Я знала, что ты не моя. – Она смахнула слезы с ресниц. – Всегда знала. Но в тот день я все пыталась представить, что было бы, если бы мой муж и мой сын были живы. Это Майклу должно было исполниться шесть, а не тебе. Ты была ужасным, отвратительным ребенком. И ты была живой. А они умерли. Я просто… Все это вдруг стало невыносимо.

Она сделала глубокий вдох и устало покачала головой:

– И невыносимо до сих пор.

– Мне было всего шесть!

Я сама удивилась, сколь сильно задели меня ее слова. Вот уж не думала, что меня сможет так взволновать ее отношение.

Я еле сдерживалась, чтобы не сорваться на крик.

– Всего. Шесть. Лет. Понимаешь? Я была ребенком, а ты должна была быть мне матерью!

И неважно, родная она мне или нет. Я была ребенком, и она несла за меня ответственность.

– Я никогда ничего плохого никому не сделала! За всю жизнь! И Майкла я в глаза не видела!

– Не лги! – прошипела Ким. – Я тебя насквозь вижу! Чудовище! Я знаю, что ты что-то вытворяешь с Мэтью! Оставь его в покое! Он хороший мальчик, не смей над ним издеваться!

Она перегнулась через стол и до боли сжала мне руку. У нее за спиной тут же вырос санитар.

– Забирай что хочешь! Что угодно бери! Только отстань от Мэтью!

Санитар ухватил ее за предплечье, и она попыталась отстраниться.

– Кимберли, прекрати. Кимберли!

– Оставь его в покое! – закричала она.

Санитар поднял ее на ноги. Сопротивляясь, она продолжала орать:

– Ты меня поняла, Венди?! Меня не вечно будут здесь держать! Если хоть пальцем его тронешь, я закончу начатое!

– Хватит! – проревел санитар и поволок ее к двери.

– Ты не человек, Венди! Не человек!

Это были ее последние слова.

Я еще долго сидела одна, пытаясь хоть немного успокоиться. Меня била дрожь. Весь этот ужас упорно не желал укладываться в голове. Показаться Мэтту в таком виде я не могла.

Итак, все правда. Я подменыш. Я не человек. Я тролль. Она мне не мать. Она просто Ким, несчастная женщина, осознавшая, что вместо сына ей подсунули монстра. Который, возможно, и убил ее дитя. Неужели это я его убила? Или кто-то другой? Кто-то вроде Финна?

Ким убеждена, что я чудовище, и у меня нет доказательств обратного. Напротив, сплошные подозрения. Всю жизнь я приносила окружающим одни лишь страдания. Я практически разрушила жизнь Мэтта. Мало того, что из-за меня он постоянно вынужден срываться с места и переезжать, бросая начавшую налаживаться жизнь. Мало того, что я вечно заставляю его волноваться за меня. Так я еще манипулирую им. Играю как марионеткой. Использую. И как давно я этим занимаюсь? Может, он так остервенело меня защищает лишь потому, что я промыла ему мозги? Лучше бы Ким меня тогда убила. А еще лучше – сразу после рождения. Тогда бы я точно никого не мучила.

Когда я наконец заставила себя вернуться в приемную, Мэтт нежно обнял меня, а я стояла истуканом, уронив руки-плети. Он осмотрел меня, дабы убедиться, что я цела и невредима.

– Все хорошо? Она не тронула тебя?

Я лишь покачала головой и поспешила убраться прочь из этого места, подальше от женщины, которая всегда видела мою темную суть.

– Ну, рассказывай!

Мы ехали домой. Я прижалась лбом к прохладному стеклу и боялась даже взглянуть на него. После встречи с матерью я не проронила ни слова.

Мэтт не отставал:

– Что у вас там произошло?

– Ничего особенного, – прошептала я.

– И все же. Я ведь вижу, что-то случилось. Ты сама не своя. Рассказывай!

Я вздохнула:

– Да нечего рассказывать. Я попыталась поговорить, а она взбесилась. Кричала, что я чудовище. Все как раньше, ничего нового.

– Не понимаю, зачем тебя вообще к ней понесло. Думала, эта дрянь кинется обнимать тебя?

– Она не дрянь, напрасно ты. – От дыхания запотело окно, и я стала выводить пальцем на стекле звездочки. – Она твоя мать. И очень переживает за тебя. Боится, я тебя обижу.