— Давно хотела спросить, госпожа Хакамада. Как вам удалось так долго продержаться? Вы, кажется, здесь уже пятый месяц?

— Чего уж там, какая я тебе Хакамада… У меня случай особый, ты на меня не равняйся.

— Я не равняюсь, что вы… Но…

Впервые Аня увидела, как простодушно смеется грозная воительница.

— На понт взяла недоумков. Тот, кто меня сюда подписал, думает, я одну вещь затырила, которая ему нужна позарез. Этакий очень важный документик.

— Но есть же разные препараты?

— Конечно, есть. Да еще какие! Любой язычок развяжут. Но где препараты, там и свидетели. А ему это не надо.

В дверь заглянул медбрат Володя, подмигнул Ане:

— Берестова, на процедуры!

Через час двое санитаров привезли ее обратно на каталке. Небрежно свалили на кровать и ушли. У Ани была перевязана голова, глаза глубоко ввалились в череп, но она была в сознании. Земфира Варваровна удивилась.

— Поздравляю, девочка. Похоже, для тебя электрошок теперь вроде леденца.

— Новое средство испытывали, — еле ворочая языком, объяснила Аня. — Электрошок пока отменили.

— Что за средство?

— Они его называют в шутку «Ваня-трахальщик». Всего один укол, а я так скакала, так скакала. Покруче электричества. Со стола упала, все у них перебила. Еле утихомирили. Ой, Земфира Варваровна, они так веселились… Нашего Леву от смеха скрючило, еле разогнули.

— Мразь свинячья… Ты чего-то больно разговорилась. Гляди, не рехнись.

— Все-таки электрошок лучше, — мечтательно протянула Аня. — После него замечательные сны снятся. А после «Вани-трахальщика» ничего хорошего. Только в горле будто куча песка… А где Кира?

— Кирку раньше вечера не привезут. Может, вообще сразу сбросят в клоповник. Дезинфекция — вещь серьезная.

— Клоповник — это что такое? Крематорий?

— Не совсем… Не спеши, скоро сама узнаешь во всех подробностях.

— Мне обещали лоботомию.

— Лоботомия — это неплохо, — согласилась Земфира Варваровна. — После нее уже ничего не страшно. Будешь как цветок в горшке.

— Поскорее бы, — слабо улыбнулась Аня. — А то лечат, лечат — и все без толку.

Неожиданно в палату влетел медбрат Володя, непривычно озабоченный. Придирчиво оглядел, поправил на безумных одеяльца.

— Ну-ка, девочки, тихо! К нам едет ревизор.

— Кто такой? — спросила Земфира Варваровна.

— Неважно. Доктор знаменитый. Запомните, если кто лишнего пикнет, сразу на правилку. Особенно тебя касается, Хакамада. Прикуси свой японский язычок. Ни одной жалобы, понятно?

— Ишь как задергался, смерд. — Земфира Варваровна презрительно сощурилась. — А того не знает, что давно в пенсионном списке.

Володя не успел ответить, в палату вошел высокий, стройный мужчина с насупленным, как у ворона, лицом. Белый халат сидел на нем как военный мундир. Ткнул пальцем в Хакамаду.

— Эту — убрать.

Больше всего напугало Аню, что неукротимая воительница послушно, молча спустила ноги с кровати, шаря тапочки. Похоже, явился по ее, Анечкину, душу какой-то совсем невиданный зверюга. Володя помог Хакамаде управиться с халатом. От дверей она обернулась.

— Я ведь вас узнала, Гавриил Стефанович. А вы меня?

— Вон! — бросил гость, не поднимая головы. Но лишь только закрылась дверь, его лицо прояснилось, улыбка проступила в черных глазах. — Не надо бояться, Аня. Вполне возможно, у меня для тебя хорошие новости. Только сначала ответь, пожалуйста, на парочку вопросов. Без всякой придури. Договорились?

Его глаза пронизывали насквозь, как два черных сверла.

— Что вам угодно?

— Ничего особенного. Учти, я про тебя знаю все, в том числе и такое, что ты сама про себя не знаешь.

Аня, потупясь, собиралась с духом. У нее давно исчезла надежда выбраться отсюда живой, но воля к сопротивлению не угасла окончательно. Спасибо Земфире!

— Итак, — продолжал страшный визитер, — кто такой Сабуров? Кем он тебе приходится?

— Не знаю.

— Что — не знаешь?

— Не знаю никакого Сабурова.

— Нет, Анна, так не пойдет. — Доктор придвинулся ближе, положил руку ей на живот поверх одеяльца. В его лице, опять обретшем черты ворона, в его мягком, проникновенном голосе не было ни угрозы, ни намека на близкую боль, но Аня остро почувствовала, что от этого мужчины каким-то образом зависели сроки ее пребывания на земле. — Я же просил, без придури. Ты же нормальная, верно?

Она не купилась на его почти ласковый тон. О-о, она слишком хорошо знала эту вкрадчивую интонацию.

— Конечно, нормальная, — сказала уверенно. — Почему я должна быть ненормальной? Я же пью все лекарства.

— И ты никого никогда не убивала, да?

— Не помню, — смутилась Аня. — Знаете, доктор, у меня в голове какой-то кавардак. Словно накачали газу. Но никакого Сабурова я точно не знаю. Не сердитесь, пожалуйста.

— Что ты, Анна, зачем же я буду на тебя сердиться? Наоборот, ты мне очень нравишься. У тебя такие красивые, умные глаза… Наверное, с тобой плохо обращались, но все это позади, поверь мне.

— Считаете, я уже выздоровела?

— Если не знаешь Ивана Савельевича Сабурова, то, возможно, слышала что-нибудь про Илью Борисовича Трихополова?

Аня изобразила мучительное раздумье. Доктор ее не торопил, легонько поглаживал по животу. У нее возникла странная мысль, что он способен погрузить пальцы глубже и вырвать ее кишки.

— Нет, этого тоже не помню, — ответила с сожалением. Никак не удавалось угодить мучителю, а что это был именно мучитель, опытный и беспощадный, она не сомневалась и приготовилась к самой неожиданной и изощренной пытке.

— Так я и думал, — улыбнулся доктор — и опустил поглаживающую руку пониже. — Полагаю, ты не помнишь и Олега Стрепетова?

Аня обрадовалась.

— Ну что вы! Как же! Его отлично помню. Это директор «Токсинора», я там работала до того, как сошла с ума.

— Прекрасно, прекрасно… Он, кажется, был твоим любовником?

Аня порозовела.

— Это было так давно… С ним что-нибудь случилось? Он тоже свихнулся?

— Замечательно… очень остроумно… — внезапно доктор убрал руку, и от страха Аня зажмурилась. Но ничего не произошло. В том же дружелюбном тоне доктор продолжал расспросы: — Это ведь он втянул тебя в эту историю?

— В какую историю?

— Да вот с этими кошмарными убийствами.

— Что вы?! Зачем ему это? Мы отлично ладили. И с работой я справлялась. Пока не заболела.

Доктор укоризненно покачал головой.

— Подумай, Анна. Как же я смогу помочь, если ты мне не доверяешь? Не хочешь быть откровенной?..

— Я доверяю… — голос ее дрогнул, краска хлынула на щеки. — Я думала, вам самому противно.

— О чем ты?

— Наверное, вы хотите немного развлечься?

До него не сразу дошел смысл ее слов. Чернота, беспросветность его глаз одурманивали Аню.

— Не переигрывай, девушка, — сказал он со строгостью школьного учителя, но с каким-то неподдельным сочувствием. — Никому еще не удавалось перехитрить систему. Но ты все равно молодец. Это просто чудо, что до сих пор не сломалась… Твой любовничек арестован, ему не выкрутиться. Припаяют на полную катушку. Слишком высоко вы замахнулись. Не по чину.

— Простите великодушно, доктор, кажется, вы принимаете меня за кого-то другого. Не за ту, кто я есть. К сожалению, не вы один.

— Разумные слова, — одобрил доктор. — Нас всех вечно с кем-то путают… Ладно, готовься к свиданию, Анна.

— К какому свиданию?

— С тем, кого ты не знаешь.

Сабуров со своим бывшим учеником выпили по рюмке коньяка за встречу. Сидели у Митрофанова в кабинете. Разговор не клеился. Слишком далеки были друг от друга и по возрасту, и по амбициям. Митрофанов сдержанно хамил, но это как раз импонировало Ивану Савельевичу. Если что-то в этом мире не меняется, так это дурные привычки. Приятно лишний раз в этом убедиться. Ученик встретил его комплиментом:

— Иван Савелич, дорогой, да вы еще хоть куда! Больше восьмидесяти никак не дашь.

Вопрос с консультациями сладили быстро: Сабуров с благодарностью дал согласие. Но все не мог приступить к цели визита, а Митрофанов и не думал идти навстречу, делал вид, что забыл о просьбе: тоже элемент хамства. Наконец Сабуров не выдержал: