Ивашкова отмахнулась от Рамония. Будто бы она сама этого не понимала! Девчонка опасна, и это пора бы пресечь.
— Твои фейри смогут отыскать её, Госпожа? — спросила она.
— Мой народ может всё.
Рамония подошла к столу и, взяв карманный ножик, подставила запястье под чашу, стоявшую перед Катериной. Полоснув орудием по запястью, она посмотрела на Ивашкову.
— Почему-то все считают, что именно пыльца с крыльев фейри есть великим орудием, но это не так. Наша кровь – идеальное орудие пыток, — черная кровь, прямо как глаза Госпожи, капала в чашку. — Когда вы поймаете её, дайте ей выпить этого.
Рамония протянула на половину полную чашу Катерине:
— И у меня отличные новости. Мортен, избив себе все колени, наконец, нашел её. Как мы и ожидали, в её положение, без Дамьена ей оказалось весьма тяжко.
— Это точно она? — ликующе улыбнувшись, спросила Катерина.
— Другого варианта и быть не может. Провидица Ибсен в наших руках, Королева.
***
— Как это возможно? — шепотом спросила она, дотрагиваясь до Вьюги. Коснувшись его лица, она ощутила живую теплую плоть.
— Мы не живы, если ты об этом, — Антон накрыл руку сестры своей и с нежностью посмотрел на неё.
Мирослава, раскрыв руки, обхватила парней и обняла их, слёзы обжигали ей щеки.
— Мне вас так не хватает, — голос её был приглушенным из-за того, что она уткнулась в плечо Вьюги.
— Мы ведь всегда рядом, Мира, — произнес Тимофей, поглаживая сестру по мокрым от недавнего дождя волосам.
Девушка, оторвавшись от братьев, отошла на несколько шагов назад. Вытерев лицо от слез, она слабо улыбнулась. Вот только улыбка вышла у неё очень грустной.
— Я вижу вас во снах. Постоянно, — не повышая голоса, сказала Вьюжина.— Как вам там?
Антон, глянув на старшего брата, озорно улыбнулся и, схватив сестру за руку, притянул к себе, закружив в танце.
— Там... очень скучно. Всё что мы делаем, так это наблюдаем за вами, неудачниками, — Антон кружил Миру под задорный смех Тимы.
— А там это где? — не смогла девушка сдержать улыбку. Кружась в объятьях младшего брата, она тоже смеялась.
— Там — это там, Мира. Когда-нибудь встретимся, — сказал Тима, и они сразу же замолчали.
Мирослава, обмякнув в объятьях Вьюги, отошла от него.
— Ты должна отпустить нас, сестренка,— прошептал Антон, понурив плечи.
Тимофей, заметив непонимающий взгляд сестры, рывком преодолел между ними расстояние и, схватив её за руку, поднес ладонь к области груди, где должно было находиться сердце.
— Ты слышишь это? — спросил он. — Тишина. Оно не бьется. Потому что мы мертвы, сестренка.
Тимофей Вьюжин умер, когда был намного старше двойняшек. Его черты лица успели возмужать, но ещё сохранить некую первозданность. Он сглотнул подступивший комок к горлу, а на красивых глазах, свойственных, так же как и светлые волосы, каждому Вьжину, выступили слёзы.
— Мы так тебя любим, сестренка. И мама, и папа, и бабушка тебя любят. Ты все, что у них осталось.
— Мама не любит. Я позор для неё, я не ты! — запротестовала девушка, пытаясь не смотреть в лицо старшего брата. В лицо лучшего друга и покровителя.
— Мама любит тебя, — Мира почувствовала, как Антон обхватил её сзади, обвив руками. Прижавшись к нему, она опять заплакала.
— Забыла? Мы ведь теперь можем наблюдать за вами. Мама плачет по ночам, зовет тебя, — Вьюга погладил сестру по волосам и пошептал на ухо: — Я знаю, что это сложно, но попытайся отпустить ту боль внутри. Отпусти нас. Живи ради нас. Живи ради любимых, которых мы оставили здесь, на земле…
Как она могла отпустить их? У неё не было ни сил, ни желания. Она не могла отпустить тех, кто был ей опорой всю жизнь, но в тоже время Мира отлично понимала, что держась за свою боль, она не дает братьям шанса найти покой.
— Мы будем светить тебе с небес, пока ты помнишь, — прошептал Тима, дотронувшись до её щеки. — Мне жаль того, что я не видел, как выросла моя сестренка. Хотя у меня такое ощущение, что ты всегда была взрослой.
— Не забывай нас, — прошептал Вьюга.
— Никогда, — закрыв глаза, тихо сказала Мира, почувствовав как тепло, исходящие от ладони старшего брата, исчезло. А объятие Вьюги испарилось.
Открыв глаза, она поняла, что осталась в холле «Бегул-Тамана», на острове Бали, сама. Братья ушли навсегда, но оставили неизгладимый след любви в её сердце. Тимофей и Антон Вьюжины теперь были свободны, как и она…
— Мира? — послышался голос Артёма.
— Они ушли, Артём. Ушли…
Мира посмотрела на Радова и всё перед глазами потемнело. Той ночью Мире не снились сны.
Глава 16
Песня русалки
Путь к истинной любви никогда не бывает гладким.
Уильям Шекспир
Она думала, что её не существует. Не в этом мире.
По крайней мере, она об этом мечтала.
Ирих родилась в Пределах, что было почти так же ужасно, как родиться в Аду.
Но она была так красива для ребенка, что однажды в один из рейдов Короля её забрали в замок, где она и росла. Но даже в попечении у самого Короля юная Ирих не могла чувствовать себя в безопасности, ведь у стен были уши, у людей - возможность сплетничать, а Принцу Пределов - причинять ей боль.
Пока однажды девушка не узнала, кем является на самом деле и что её родина вовсе не Пределы, а место куда ужасней. Место, где сказки и былины – явь. За Воротами.
Преданную Королем, прокаженную народом Ирих сослали в сущую преисподнюю.
Но кто бы мог подумать, что именно в аду она найдет свой дом и истинное призвание. Пока однажды её не прогнал и оттуда.
Лишь за то, что она владела силой непосильной даже монстрам.
— Ты ненормальная даже для нас...
— Я обычная, Безнадежная, прошу, поверь мне!
Люди и монстры мало чем отличаются друг от друга. Вера для них лишь способ манипуляции...
Ибсен очнулась от плохого сна. Тяжко дыша, она руками поискала перила, за которые смогла ухватиться и встать.
Видения приводят с собою свет. Помогают избавиться от тьмы.
— Нашлась. А мы и вправду думали, что ты мертва, Ибсен.
В видении Рамония усмехалась. Провидица ненавидела эту ухмылку. Ненавидела это существо, внутри которого лишь гадкая тьма.
Дотронувшись рукой до пальцев, она начала считать сколько осталось времени до осуществления видения.
Раз... три... пять...
— Нашлась. А мы и вправду думали, что ты мертва, Ибсен.
— А я и мертва, Ламия, — промолвила Провидица, продолжая выламывать пальцы. Глупая привычка...
— Меня зовут Рамония! — прошипела Госпожа.
— Не обманывай себя, фейри. Сколько бы ты не отмывалась в крови невинных людей, ты навсегда останешься Ламией.
— Невинных людей? — рассмеялась Рамония где-то совсем близко возле Ибсен. — Думаешь, люди невинны? Во всех них сидит зло. Зачем спасать их, если в конечном итоге они спалят твой дом, убьют твоих родственников и приставят серебро к твоей трепещущей от страха груди?
Ибсен почувствовала, как длинные когти Рамонии касаются её лица.
— Страх - их убийца и поводырь. Наш же поводырь – жажда к жизни, Ирих, — горячее дыхание обжигало её ухо. — Ты помнишь, каково это... жить в Пределах? Всё, о чем ты там мечтаешь, – это быстрая и безболезненная кончина. Если не повезет: тебя спалят или же будут пытать серебром. Ради чего? Своей магией я не в силах была поделиться, и ничего нового сказать я им не могла. Я была маленькой девочкой, Ирих, маленькой девочкой. Ты обещала мне, что в этом мире будет лучше, когда забрала сюда...
— И что, Ламия? Разве ты не получила того, чего всегда желала. Ты имеешь власть. Твой народ тебя любит...
— Любовь?! Ты знаешь о любви столько же, сколько и я, Ирих! Ты - зло. Точно такое же, как и я. Не отрицай. Только темное существо могло породить на этот свет охотников. К чему ты их привела, а, Провидица Ибсен? К чему ты наделила силой эту девушку? Ты ведь знаешь, что не один человек не способен выдержать темную магию нашего мира. Ты принесла сюда силу, которой они не достойны! Твоя Кристина сгорит во мраке...
