Ее вороной, оторвавшись от сочной травы, недовольно замотал головой, однако, не смея ослушаться хозяйку, понуро зашагал вдоль непреодолимой преграды.

Берцо был в панике. Все его хитроумные планы рушились к чертовой матери. Что бы он ни делал, Йогиня постоянно была на шаг впереди всех его выдумок, и, подавленный собственной беспомощностью, Ангус был на грани отчаяния.

Путь к родникам и вправду оказался недолгим. Едва только в заросшей черемухой ложбинке стали проступать прямоугольные очертания мшистых валунов, расенка кивнула им головой, насмешливо усмехнулась и, развернув коня, поехала обратно. Сидевший впереди нее ребенок, резко выглянув из-за плеча Йогини, посмотрел на чужаков зло и с вызовом, будто сбежавший от охотников волчонок.

– Куда это они? – очнулся вдруг Джеронимо, тревожно взирая на удаляющийся объект его грез. – Ангус, что происходит?

Торговец был мрачен.

– А то вы не видите! – бросил он с досадой. – Наше золото уезжает к какой-то медной стене, а мы остаемся здесь, у никому не нужного родника лечить не донимающие нас недуги.

Как только Йогиня скрылась за дальним холмом, Берцо будто подменили:

– Скажите, мой друг, вы уже проснулись?

Лонро недоуменно взглянул на него.

– Это я к тому, что если мы с вами не полные недоумки, то самое время спешиться и проследить за этой сеньорой, пока она еще недалеко уехала.

Берцо заметил, что отсутствие в прямой видимости этой странной женщины отражалось на поведении его друга благоприятным образом. И кроме того… Джеронимо мгновенно понял, что только план Берцо даст ему возможность снова увидеть предмет страсти. Он тут же соскользнул с коня и ринулся в лес. Ангус, задержавшийся у молодой рябины, привязывая лошадей, едва сумел догнать его. Унять же азарт погони, разыгравшийся в молодом человеке, оказалось еще сложнее.

В отличие от Берцо с его меркантильными интересами, молодой Лонро в желании выследить расенку слушался только зова горячего сердца. Что ж, хитрому торговцу это было на руку. Берцо приходилось лишь напоминать молодому товарищу об осторожности, дабы не спугнуть эту диковинную птицу, окутанную манящей тайной.

Догнать и тихо преследовать Йогиню меж кустов и камней оказалось задачей несложной. Ехала она на удивление тихо, не оглядывалась. Она словно позволяла им в полной мере насладиться этим странным, полным торжества зрелищем: выездом к медной стене самой Йогини-матушки, или бабы Йоги, как издревле называли этих женщин потомки Асов31.

Радмила склонилась к мальчику и тихо прошептала ему на ухо:

– Ну что, Яр, ты готов?

Малыш кивнул в ответ.

– Они слева от нас, – продолжила Йогиня, – но-но-но! – Она легонько придержала светлую головку, не дав ей повернуться в сторону чужаков. – Что ты! Нельзя им показывать. Не думай о них вовсе. Лучше представь, что в трех шагах перед нами сидит… лопоухий заяц.

Яр представил потешную зверушку и улыбнулся.

– Видишь, – продолжала она, – сидит себе и понять не может, что с ним происходит. Трава шевелится, камни движутся – чудеса. Ему, глупому, невдомек, что луговой морок с ним забавляется. Будет другой раз знать, как по маковой росе бегать.

Мальчик вдруг увидел огромное маковое поле, почувствовал его запах и… у него на лице так и застыла легкая растерянная улыбка. Радмила на секунду закрыла глаза, всей грудью вдохнув сырой воздух глухого леса.

Конь остановился. И уже скоро, почувствовав свободу от седоков, он склонился к душистой лесной траве.

Следящие за Йогиней ромеи притаились в зарослях папоротника меж двух соприкасающихся вершинами валунов. Место для наблюдения было идеальное, все как на ладони, разве что до смерти донимали комары.

Глядя из-под сводов разлапистого растения на спешившихся расен, Ангус и Лонро насторожились. Йогиня вела мальчика к зеленой каменной стене, что высилась прямо перед ними.

– Что это с ним? – удивленно прошептал Джеронимо, заметив странную улыбку на лице ребенка.

– Что? – с нескрываемой иронией тихо ответил Берцо. – То же, что и с вами, мой друг. Весь день до этого мгновения ваше лицо было таким же.

– Каким?

– А! – отмахнулся Ангус, следя взглядом за расенами. – Не знаю, что с вами было, – смягчившись, добавил он. – Удивлен, что вы вообще очухались. Но, Джеронимо, пока вас снова не накрыло любовным туманом, давайте подумаем, что нам делать дальше.

Лонро пожал плечами.

– Тс-с-с, – тут же зашипел по-змеиному торговец, – не шевелитесь. Не хватало еще, чтобы нас обнаружили. Видите? Они идут к пещерам.

– Плохо дело, – прошептал с тоской Джеронимо, – если они спустятся вниз, мы их уже не найдем. Думаю, эта женщина хорошо знает подземные галереи, раз ведет туда ребенка. Берцо, слушайте, а зачем она его туда ведет?

Торговец задумчиво искривил губы.

– Она говорила что-то о жертве у медной стены. О! – кивнул Берцо вперед. – Видите? Остановились. Эх, хорошо было бы слышать, что она говорит!

– У медной стены? – удивился Лонро. – Ангус, вы уверены, что правильно перевели это?

– Уверяю вас!

– Но ведь это хорошо. Раз она говорила о стене и ничего – о пещерах, значит, спускаться они не станут. Если, конечно, эта стена не в какой-нибудь из них.

– В том-то и дело, – тяжело вздохнул Берцо, – смотрите!

Йогиня оставила мальчика у черных провалов пещер, что будто ноздри огромного дракона венчали свод гладкой зеленой стены, а сама отправилась куда-то в сторону.

– Вот он – шанс! – насторожился торговец. – Сегодня явно наш день, Лонро. Что-то я не припомню столько фарта за один раз. Давайте-ка, пока этот малый стоит как истукан, переберемся туда, за камни, и спрячемся наверху, под кустом черемухи. Ну же! пан или пропал…

Они тихо подались назад и исчезли в лесу. Их ангелы были с ними. Шаги были неслышными, быстрыми, движения легкими и проворными. Вот и укрытие. Ромеи опустились на четвереньки и поползли к кустам черемухи. Даже заходящее солнце было им сейчас в подмогу. Берцо и Лонро съехали в яму и осторожно выглянули из укрытия.

Мальчик стоял на прежнем месте, все с той же растерянной улыбкой глядя куда-то перед собой. Вот из лесной чащи появилась Йогиня с большой охапкой хвороста.

Бросив ношу к стене, над которой прятались Ангус и Джеронимо, женщина снова отправилась в лес. Вскоре хвороста было уже столько, что, перевались Лонро или Берцо через край, они вполне могли бы достать руками до верхних веток этой кучи.

Головы ромеев трещали от безумных догадок. Каждый понимал, что расенка решила разжечь костер не ради того, чтобы согреться. Видно, этот зеленый каменный откос, над которым они лежали, и есть то место, которое она называла «медной стеной». Тогда, если верить словам Йогини, сейчас она собиралась принести жертву своим славянским богам. …Неужели она убьет мальчика?

От этой мысли Берцо передернуло. Нет, конечно же, он и раньше видел сожжения. Такое уничтожение негодяев, в том числе и язычников, в Риме было делом обычным, но тогда получается, что епископы, сжигая еретиков-огнепоклонников, приносят жертвы чужим богам? «Коль расены через сожжение хоронят мертвых и приносят жертвы, то все, погибшие на кострах инквизиции, прямиком попадают в их Свещенный вирий… то есть в рай?»

«Вот так хитрецы, – изумился своей догадке Ангус, – а их еще считают простодушными. Да ведь они так обводят вокруг пальца самого Папу. Но со стариной Берцо это не пройдет. Жертвы не жертвы, а свой кусок золота я у вас из глотки вырву».

Торговец, словно гусь, вытянул шею и стал смотреть дальше. Йогиня, бросив к каменной стене очередную охапку хвороста, подошла к коню, сняла с седла дорожную суму и, перебросив ее через плечо, хлопнула своего скакуна по лоснящемуся крупу. Вороной вздрогнул, мотнул головой и послушно затрусил прочь, в заросли, а женщина направилась назад к стене.

Ромеям не было видно, что она там делала, но вдруг камень под ними загудел и с тихим скрежетом выпустил из своего гладкого тела широкой ровный помост. Глаза у наблюдателей открылись до допустимых природой пределов. Каждый из них видел такое впервые. Куда там веселым базарным фокусам Дамаска или Рима до этого поистине сказочного размаха!