Чрезвычайно довольный тем, как ему удалось пройти через расположение французских войск, Дерри наблюдал за тем, как солдаты остановили и обыскали две проезжавшие мимо них повозки. Казалось, люди Йорка были всюду. Дерри поморщился, почувствовав, как вода, наполнявшая канаву, проникла ему под одежду, но он держал мешок со сменной одеждой повыше и, укрываясь за воротным столбом, ждал удобного момента. Он обратил внимание, что солдаты держались поодаль от собора. Его здание окружали сад и стена с воротами. Если бы он смог преодолеть наружную границу, его цель была бы достигнута. Кафедральные соборы в Англии и Франции одинаковы, сказал он себе. Проникнув внутрь, он легко бы там сориентировался.

Сквозь заросли высохшей травы Дерри видел гостей, собравшихся на церковном дворе. Так близко! Он даже различал лица. На мгновение у него возникло искушение встать и позвать кого-нибудь из своих союзников, вроде Саффолка. Йорк наверняка не посмеет схватить его прилюдно. С недовольной гримасой он взглянул на свои промокшие брюки и черные полоски под ногтями. Несколько дней пути не прошли без следа. Если бы он в таком виде попытался приблизиться к гостям, солдаты схватили бы его, избили и уволокли, прежде чем аристократы поняли бы, что происходит. В любом случае трепыхаться в руках у солдат, взывая к Саффолку, было не в его стиле. Дерри все еще был настроен подойти к Йорку в своей лучшей одежде и заговорить с ним как ни в чем не бывало. Старый Бертл всегда восхищался его чувством стиля. В память об учителе он должен был сделать это изящно.

Дерри видел, что двое солдат, охранявших ворота в стене, стояли близко друг к другу. Они ели пирог, отламывая куски пальцами.

За этой стеной находилась резиденция епископа с кухнями, кладовыми и гостиными, достойными лордов. Оглядевшись, Дерри определил местонахождение других групп солдат, несших караул, и сунул руку в мешок за дубинкой. Он не мог применять бритву против англичан – тем более на церковном дворе. Почти всю свою жизнь он прожил в сумеречном, унылом мире, и теперь у него была реальная возможность оказаться вздернутым в ярком свете французского дня. Мысль попытаться преодолеть сопротивление двух вооруженных солдат, имея в руках лишь кусок дерева, была более чем смелой. Одного он всегда мог застигнуть врасплох, но нельзя было допустить, чтобы второй поднял тревогу, иначе все пропало бы.

Солнце приближалось к зениту, а Дерри все еще лежал в канаве, лихорадочно соображая, что ему делать. Уже в третий раз полдюжины солдат в английских – красных с золотом – плащах совершили обход вдоль наружной границы собора. Они несли луки, прославившие английское оружие при Азенкуре, и Дерри было известно, что они могут поразить кролика с расстояния в сто шагов, не говоря уже о человеке. В своей изорванной в клочья одежде коричневого цвета он был почти невидим, и все же задерживал дыхание, когда они проходили в двадцати метрах от него, поскольку знал, что среди них наверняка есть охотники, способные заметить малейшее колебание травинки.

Время тянулось мучительно медленно. Что-то крупное проползло по его лицу, но ему было безразлично, даже когда он почувствовал укус в шею. Только одно могло отвлечь внимание часовых вокруг собора, и он ждал этого.

Судя по положению солнца, это случилось в два часа пополудни. Вдоль обочин дороги начали собираться мужчины и женщины из окрестных деревень, и до его слуха донеслись отдаленные приветственные крики. Спустя несколько мгновений все пришло в движение. Возбужденные зеваки побежали занимать лучшие места, чтобы как можно подробнее рассмотреть невесту. Когда перед ним появилась группа людей, главный шпион Англии, в лохмотьях, с красным лицом, выбрался из вонючей канавы и, прикрываясь ими, словно ширмой, двинулся в сторону караульных у ворот, благословляя невесту, поскольку они оба тоже смотрели в западном направлении. Прежде им никогда не доводилось видеть принцессу, особенно ту, что должна была стать королевой Англии.

Дерри обошел бегущего ребенка и с силой ударил дубинкой одного из караульных по уху. Тот рухнул как подкошенный. Второй едва успел повернуться с удивленным выражением на лице, как получил мощный удар в висок. Захрипев, солдат медленно осел на землю. Неподалеку раздалось испуганное восклицание на английском языке. Дерри распахнул ворота и бросился внутрь, сорвав с головы шляпу и швырнув ее в аккуратно постриженный куст.

Апартаменты епископа располагались в отдельном здании. Дерри направился по тропинке, ведущей к ризнице. Он был готов выбить дверь ногой, но она оказалась открытой. Войдя внутрь, он увидел перед собой громоздкую фигуру епископа, стоявшего в одном нижнем белье. Рядом с ним стоял еще один священник с отвисшей челюстью, держа в руках длинное белое одеяние.

– Ваше святейшество, извините меня за беспокойство. Я опоздал на свадьбу, но лорд Саффолк может засвидетельствовать мою личность.

Дерри извлек из мешка свое облачение, и только вид меховой оторочки помешал епископу позвать на помощь.

За спиной послышался глухой удар в дверь, и он, быстро обернувшись, задвинул щеколду.

– Могу я еще немного побеспокоить вас и попросить кувшин воды? Невеста уже прибыла, а я покрыт дорожной грязью.

Оба священника несколько секунд с изумлением взирали на него, потом епископ нерешительным жестом указал в сторону соседнего помещения. Дерри улыбнулся ему и прошел в комнату, где обнаружил большую чашу, стоявшую на мраморном ночном столике.

После водных процедур, в результате которых вода в чаше почернела, как и полотенце, он быстро натянул на себя чистую одежду.

Когда Дерри вышел из комнаты, епископ был уже один. Его слуга, по всей видимости, пошел проверять личность ворвавшегося к ним незнакомца. В своем официальном облачении епископ выглядел еще крупнее. Он с интересом наблюдал за тем, как Дерри пригладил влажной ладонью волосы и задвинул свой грязный мешок в угол.

– Благослови вас Господь, ваше святейшество, – сказал Дерри. – Я уже думал, что не успею вовремя.

Он вошел в здание церкви.

– Вот и он! – воскликнул кто-то по-английски.

Не оборачиваясь на голос, Дерри со всей скоростью, на какую только был способен, помчался вдоль длинного нефа, в направлении залитой солнечными лучами двери в дальнем конце.

Сделав широкий круг, карета Маргариты остановилась перед собором. Толпа разразилась шумными приветствиями, и Маргарита смущенно покраснела, когда ей и Иоланде помогли выйти. Лицо девушки покрывала вуаль, сквозь которую та отчетливо видела все вокруг. Все эти люди собрались ради нее. Ее волнение усилилось, когда она увидела сияющего короля Карла, стоявшего рядом с ее теткой Марией.

Улыбка застыла на ее лице, когда она увидела стоявшего рядом с королем отца, одетого в бриджи и кроваво-красный плащ, расшитый золотом. Выпуклости его тела выпирали под одеждой, как выше, так и ниже пояса. Рене Анжуйский был явно польщен присутствием такого количества аристократов. Склонившись перед ними в реверансе, Маргарита подумала: интересно, заботит ли его вообще ее свадьба, или же он думает только о возвращении родовых земель.

Когда Маргарита выпрямилась, к ней сквозь толпу протиснулся высокий широкоплечий мужчина с волосами пепельного цвета и отвесил ей глубокий поклон. Одет он был не столь пышно, как король или ее отец, и она почему-то сразу признала в нем англичанина, еще до того, как мужчина поцеловал ей руку и заговорил.

– Принцесса Маргарита, для меня это большая честь, – сказал он. – Я лорд Саффолк, но мне будет чрезвычайно лестно, если вы будете называть меня Уильям.

Он поклонился еще раз, и она с удивлением поняла, что высокий английский лорд нервничал не меньше ее.

Не успел лорд Саффолк продолжить свою речь, как Иоланда протянула ему руку и захихикала, когда он поцеловал ее и поклонился в третий раз.

– Вы, должно быть, принцесса Иоланда, моя дорогая. Разумеется, я в вашем полном распоряжении.

Он перевел взгляд на Маргариту и слегка прикусил нижнюю губу.