По пути я раздобыл две лианы попрочнее, каждая длиной метров семь. Думал, что для того, чтобы их добыть, придется изрядно повозиться, ведь кроме каменного рубила-скребка, что удобно лежал в ладони, у меня не было никакого инструмента. Но на мое удивление, четыре косых удара, и лиана толщиной в два больших пальца перерублена. Правда рубило пришлось выкинуть в результате, так как я перестарался, не рассчитав силы на последнем ударе, а камень, из которого оно было сделано, был не из твердых пород. Обидно за инструмент, но Одыр знает, как их делать, так что невелика потеря.
К Большой Реке мы вышли примерно за два часа перед рассветом. В темноте, под аккомпанемент дождя и всполохи молний, было видно от силы метров на десять вперед. И брод, он не казался каким-то непреодолимым. Огромные валуны удобно расположились, примерно в метре друг от друга. С них можно было легко перескочить на один с другого, оставив бушующие потоки воды в полуметре ниже. Легко, так казалось Одыру, да и мне под его воздействием. Раз он смог преодолеть этот путь в тринадцать лет, то я-то точно смогу! А ночь, которая скрывала насколько трудным будет этот путь, только помогала уверится в этих мыслях.
Связал прочным узлом две лианы. Один конец обмотал себе на поясе и закрепил еще одним узлом. Подозвал Бры, завязал узел у неё на поясе. Еще в эту своеобразную цепь я включил Пата, он был замыкающим. Отобрал детей у Бры, она держала двоих, и посадил обоих себе на сгиб локтя. Доверить переноску детей я никому не мог. А если я упаду, то все напрасно, эти дети все равно не выживут, их погубит голод. Я все ставил на одну карту и, наверное, должен был понимать, что так нельзя, что такой риск чрезмерен. Но в этот момент я был уверен в успехе на тысячу процентов. И не в божественной благодати дело, это просто наследство – маниакальный синдром собственной правоты, что достался мне от Одыра.
Наверное, если бы я начал кричать, грозить или заставлять, все могло случится иначе. Но я сказал просто:
– Тут смерть, – и рукой показал в джунгли. – Там жизнь, – и взмах в сторону бурлящего потока. – Я знать, – и столько спокойствия и веры в свои слова было в моем голосе, что в ответ на мое «Бры, Пат, за мной. Повторять как я» двое безропотно ступили на скользкие камни, повторив мой первый шаг в темноту.
Мне казалось, что Одыр ошибся и тут не сто метров, а вся тысяча! Таким долгим и опасным казался этот путь. Я прыгал с валуна на валун, со скалы на скалу. Пару раз едва не сорвался. Один раз сорвалась Бры. Но мой выкрик позволил Пату подобраться, и он не полетел в воду вслед за ней. А потом мы, потянув за лиану, легко вытащили первую бабушку племени на большой камень. Все это время я думал не о себе, даже не о Пате или Бры. Я боялся за два комочка тепла, что прижались к моей груди и вцепились своими маленьким рученьками в меня. Я не мог их подвести. Не мог, даже если упадет небо, я их спасу! И мы дошли. Но я не успокоился на этом, а отнес детей и увел Бры с Патом с берега на холм. Забраться по отвесному, песчаному берегу с детьми на руках оказалось даже сложнее, чем прыгать с камня на камень.
– Тут нет злых зверей. Тут нет Тех, Кто Живет в Воде. Тут жить!
Отвязал лианы. Бры как подкошенная рухнула на траву. Но стоило мне сунуть ей в руки детей, как она тут же пришла в себя. Попросил крикнуть, что есть мочи, в сторону берега джунглей, что мы дошли и живы. Тут было важно, чтобы эта новость исходила не из моих уст. Надеюсь, что эти крики были услышаны на другом берегу.
Обмотав лианы вокруг груди и пояса, я направился в обратный путь. Все же тело мне досталось великолепное. Идеальное тело. Ни больше и ни меньше. Сила, реакция, ловкость, координация, все намного выше, чем в моем предыдущем теле. Жаль кончено, что все эти атрибуты не помогут справиться один на один даже с самой малой из саблезубых кошек, не говоря о ком-нибудь покрупнее.
Обратный путь занял не больше двух минут. Одыр мог бы пройти теперь этот маршрут с закрытыми глазами, его память тела была изумительной. Он точно помнил, как и куда ступала его нога, на какую часть камня прыгать, потому что там суше или поверхность более шероховатая. А теперь так умел и я. И вера в то, что все получится, обрела более весомые предпосылки.
Когда я вернулся, то легко понял, что крики Бры и Пата были услышаны. И мне осталось только повторить. Два человека в лиановую «цепь». Два дитя, мне на левый локоть. И вперед. Раз за разом, я водил такой своеобразный караван туда и обратно. Пару раз женщины срывались в поток, но мне удалось их вытащить, а пострадавшие отделались синяками да испугом. Второй раз я вздохнул посвободнее, когда все дети были перенесены на холм. Теперь мои руки ничто не сковывало, и я полностью уверился в том, что сегодняшняя ночная переправа пройдет без жертв и трагедий!
Впрочем, руки пришлось занять. Я чуть не забыл про собранную еду. Пришлось нарвать широких листьев и завернуть её в них так, чтобы можно было по частям перенести на другой берег. В последний переход мне предстояло взять с собой только Лаща, все остальные уже были на холме. Один переход остался. Из двух, уже изрядно измятых и измочаленных, лиан связал одну и уже привычно затянул её на поясе юноши. Тот, надо сказать, совсем не боялся предстоящего перехода, видимо, пример женщин и более младших парней подействовал на него хорошо. А то я именно Лаща хотел взять в первый переход, но увидев, что у него буквально ноги подкашиваются от страха, решил взять одного из братьев.
Символично должно было получится. Вот-вот должен был начаться восход и было бы замечательно подгадать его к тому моменту как последний из людей коснется новой для них земли. Почему-то Одыру эта идея очень понравилась.
Все шло просто как нельзя лучше. И я мог бы насторожится, ведь хорошо помню законы жизни. Нет, не физические, а законы подлости. И один из них гласит: «если все идет очень хорошо, то готовьтесь к крупным неприятностям!» Я расслабился, и резкий толчок, внезапно натянувшейся как струна лианы больно ударил по пояснице, скидывая меня в воду.
События разворачивались с молниеносной скоростью. Лащ так же упал в поток, но по другую сторону трехметровой скалы, что выступала из бурлящего потока. Тем самым лиана держала и меня, и его, не позволяя сорваться и быть утащенным быстрым течением. Но на этом хорошие новости закончились. Лащ, сорвавшийся первым и утащивший меня с собой, не просто оступился или поскользнулся, потеряв равновесие. Его падению была сторонняя и очень объективная причина. И причина эта, своим хвостом сбившая мальчишку в воду, сейчас открывала свою пасть буквально в десяти сантиметрах от моего лица! На нас напал крокодил!
Любой из древних людей не стал бы даже сопротивляться. А безропотно принял бы смерть. Как антилопа перестает брыкаться, когда ей в загривок впивается львица. Силы вроде есть и есть шанс на свободу и жизнь, но нет воли для борьбы, а есть чувство обреченности. Да и я, человек мира цивилизованного, только и смог, что в испуге широко распахнуть глаза. Да краем сознания подумать, что если захлопнуть пасть крокодилу, то её легко можно держать закрытой, так как у крокодилов неравномерно развиты челюстные мышцы. Они способны развивать колоссальное усилие при сжатии и очень слабы, когда требуется раскрыть пасть. Но эта мысль дала шанс действовать Одыру.
Сейчас, как в самом начале моего появления в этом времени, я не действовал, а смотрел за действиями своего тела, как сторонний наблюдатель. Вот Одыр захватывает челюсти крока, сжимая их двумя руками. Вот, через секунду, он уже подобрался и умудрился забраться крокодилу на загривок, и это преодолевая не только сопротивление рептилии, но и водный поток! Впрочем, своим сознанием я отмечаю, что все эти подвиги не нужны. Рептилия на грани смерти. Крокодил вовсе не собирался на нас нападать. Видимо он неосторожно приблизился к быстрине и его кинуло на камни. О таком выводе говорит то, что передняя лапа у него оторвана по сгиб и сильно кровоточит, а весь правый бок буквально рассечен чем-то острым, из метровой раны торчат кишки и еще какие-то органы. Видимо, он уже в конвульсиях дергается, и именно этим можно объяснить то, что крокодил, видимо, в отчаянной попытке выбраться с быстрины, развернул свое тело поперек течения, ударившись о скальный выступ, на котором по стечению обстоятельств находились я и Лащ. Смотри я этот сюжет по телевизору, то, наверное, посмеялся бы нелепости ситуации. Но увы, это был не телевизор, а реальность, которая меня окружала. И все могло кончиться очень и очень плачевно. Хорошо, что крокодил именно так ударился о скалу – боком. Пройди он своим узким телом в проток, то лиана страховки не смогла бы выдержать такой нагрузки, и меня бы сейчас уносило течением, избивая о камни. Впрочем, такое развитие событий по-прежнему было вполне возможно. Чтобы такого не произошло, мне надо было вернуть контроль над телом. Но впавший в раж убийства Одыр, ни в какую не хотел прерывать своего занятия, с упоением воюя уже с трупом крокодила. Если бы не державшийся с хвоста Лащ, меня бы давно унесло течением. А у паренька силы-то не бесконечные, сорвется – и противовес пропадет!
