— Могли бы меня предупредить. Не ради меня — ради нее.

— Я бы не допустил, чтобы вы чем-то ее расстроили. — Глаза его подозрительно блестели.

— Кошмар, — Жаклин поежилась.

— Вы хорошо держались, — буркнул О'Брайен.

Они остановились у светофора на Сорок четвертой. В сиянии уличных фонарей Парк-авеню казалась тихой и словно вымершей, но эта безмятежная тишина была обманчивой.

Загорелся зеленый свет. О'Брайен нажал на газ.

— Это случилось в шестидесятые — разгул наркомании, если помните. Я был на дежурстве в ту ночь, когда поступил вызов: юная девушка, передозировка героина в сочетании с фенциклидином... Одна из сотен... Но ее имя было мне знакомо... Возможно, просто несчастный случай — ошибка в дозировке. Но ведь она никогда не притрагивалась к этой дряни. «Я еще маленькая», — говорила. Одно дело — выпить бокал-другой, для веселья, но наркотики — никогда. Что ее заставило? Она не могла или не хотела говорить. Но до этого пыталась опубликовать свою книгу. Только что вы видели, во что вылились ее фантазии.

— А еще я вижу, куда вы клоните, — заметила Жаклин, — Но даже если она пережила жестокое разочарование или стала жертвой... скажем, некоего представителя издательских кругов, это еще не повод для самоубийства.

— Вы так думаете, миссис Кирби? Господи, да эти девчушки режут вены из-за рок-звезд и голодают ради какой-то дикой мечты о красоте, пока не заработают малокровие. А у Пру и раньше случались... эмоциональные проблемы. Было с чего — Дюбретта как-то намекнула; родительское пренебрежение, жестокое обращение и бог знает что еще. Возможно, передозировка разбудила болезнь, которая рано или поздно все равно бы проявилась.

— Очень может быть.

Ни один из них не произнес вслух напрашивающийся вывод: чем бы ни была в действительности вызвана болезнь Пруденс, Дюбретта выбрала Хэтти Фостер на роль козла отпущения. Ей требовалось возложить на кого-то вину, а до настоящего злодея, возможно, было не добраться.

О'Брайен затормозил перед отелем, но мотор не выключил.

— Так как насчет писем с угрозами, миссис Кирби?

Жаклин давно ждала этого вопроса. Она едва знала Патрика О'Брайена, но уже успела проникнуться уважением к его способностям и острому уму. Она потянулась за шляпой, покоившейся на заднем сиденье.

— Дюбретта получила несколько таких писем. Их даже письмами не назовешь — скорее записочки, бессмысленные и неразборчивые. Говорила, что их пишет девица, которая является президентом фан-клуба Валери Валентайн.

— Как ее зовут?

— Лори Туппер, — неохотно ответила Жаклин. — Но записки ничего не значат, О'Брайен. Лори всего семнадцать, и она не совсем...

— Картина ясна.

— Лори не могла отравить вино Дюбретты.

— Вы по-прежнему настаиваете на яде, миссис Кирби?

— Спокойной ночи, лейтенант О'Брайен.

— Спокойной ночи, миссис Кирби.

Жаклин ухитрилась вылезти из машины вместе со своими пышными юбками и шляпой без посторонней помощи — швейцар отеля, бросив на даму быстрый взгляд, счел за благо не вмешиваться. Она была настолько поглощена своими мыслями, что едва не затоптала мужчину, который попытался заговорить с ней, как только она вошла в вестибюль. Глянула сквозь него и вихрем пронеслась мимо, не успел тот и рта раскрыть.

Впрочем, незнакомцу удалось догнать ее у стойки портье, где к ним присоединились еще две женщины. Жаклин хватило беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. И тут же вся троица хором затараторила:

— Миссис Кирби, я представляю «Дейли багл»... Миссис Кирби, я хотела спросить... Простите, это вы миссис Кирби?

— Нет, — без запинки отозвалась Жаклин.

Чуть ли не вырвав у портье ключ, она направилась к лифтам. Репортеры устремились следом, извергая поток вопросов. Жаклин перешла на бег, трио — за ней. Метнувшись через вестибюль, она втиснулась в лифт, двери которого уже закрывались.

Зная, что они не отстанут, прибудут на соседнем лифте, Жаклин, очутившись на своем этаже, бросилась бегом по коридору, зажав в руке ключ и мысленно готовясь к драке перед дверью номера, но никто из газетных писак не догадался устроить там засаду — а может, у них просто не было денег для достойной взятки. Жаклин открыла дверь и быстро захлопнула ее за собой. Темно, хоть глаз выколи. Обругав про себя провинциальную зацикленность Сью на экономии, она ощупью нашарила выключатель.

И на несколько секунд оцепенела.

Вся одежда была сорвана с вешалок и разбросана по полу. Оба чемодана перевернуты вверх дном. Матрасы перекособочены, простыни и одеяла валялись кое-как, все до единого ящики выдвинуты.

Жаклин переложила лиловую вечернюю сумочку-конверт из одной руки в другую. До сего момента она и не вспоминала о блокноте Дюбретты.

"В комнате царил полнейший разгром. Скованная ужасом, Блейз взирала на надругательство, учиненное над ее спальней. Да-да, она именно так это воспринимала — как насилие, попрание ее чести. Грубые, липкие руки копались в ее белье, дотрагивались до ее шелковых..."

Жаклин встряхнула головой. Кажется, она излишне увлеклась любовными романами.

Первое, что она сделала, — подобрала с полу платье, которое собралась надеть на бал. Вполголоса чертыхаясь, повесила его на плечики и разгладила смявшиеся оборки. После чего перешла к следующему неотложному делу — быстренько осмотрела номер. Разбойника она не нашла, да и не рассчитывала, боялась другого — что обнаружит где-нибудь Сьюзен без сознания, а то и похуже. Ни под кроватью, ни в ванной девушки не оказалось, а насчет шкафа Жаклин не сомневалась — был бы там труп, она бы его не проглядела.

Сменив надоевшее до омерзения лиловое одеяние на халат и приведя комнату в относительный порядок, Жаклин улеглась на кровать, обложившись всеми четырьмя подушками, и закурила.

Ничего из ее пожитков не пропало, если не считать нескольких дешевых украшений. Будем надеяться, Сью не настолько глупа, чтобы оставить деньги или драгоценности в чемодане. Если так, они, скорей всего, тю-тю.

Впрочем, позариться на бижутерию было ошибкой. Ни один профессиональный вор, даже начинающий, не спутает с настоящими ее серьги с искусственным жемчугом и позолоченную цепочку. И однако ж, только профессиональный вор сумел бы забраться в номер, не оставив на двери следов взлома.

Блаженно затягиваясь, Жаклин бросила взгляд на дверь, запертую на ключ и цепочку. Преступник проник сюда этим путем, не иначе. Никаких балконов и пожарных лестниц поблизости от ее окна нет. Замок в порядке. Испытанный способ с использованием кредитной карточки, знакомый всем любителям триллеров и детективных сериалов, с этим замком не сработал бы. Возможно, на свете и нет такой штуки, как совершенный замок, но в данном случае самое вероятное объяснение... Жаклин потянулась к телефону.

Ночной портье поначалу встревожился, но когда Жаклин заверила его, что не собирается заявлять об ограблении, вознегодовал. Просто исключено, чтобы ее ключ дали постороннему человеку. Служащие отеля обязаны следить...

Поблагодарив, Жаклин повесила трубку. Если кто из обслуги и дал чужаку ее ключ, наверняка не признается. Честно говоря, у нее всегда были сомнения насчет порядков в здешней гостинице: ни один клерк ни разу не спросил у нее документы — молча вручал ключ, который она просила. При том что постояльцы ежедневно сменялись, немыслимо было бы запомнить, какое лицо в каком номере проживает.

Жаклин взялась за блокнот Дюбретты. Просто удача, что у нее не было времени переодеться, — иначе запросто могла оставить блокнот в гостинице. А еще повезло, что провела вечер в компании офицера полиции. Кабы она отправилась поглазеть на витрины и прогуляться в одиночку...

Надо будет утром отдать блокнот О'Брайену. Жаклин никогда не испытывала симпатии к героиням детективных романов, которые с ослиным упрямством придерживали улику, которая, окажись она в руках полиции, во-первых, позволила бы разрешить загадку уже на 50-й странице и, во-вторых, подвергала упомянутую ослицу опасности быть похищенной, убитой или, того хлеще, изувеченной. Однако час поздний, у бедняги О'Брайена выдался трудный день; жестоко было бы вытаскивать его из постели.