– Все нормально, – успокаивал ее Симонов, придерживая за плечи. – Все нормально.

Женщина, казалось, не слышала его. Она смотрела на детей, в ее глазах стояли слезы муки.

Марина вновь открыла глаза. Она осмотрела палату, увидела взрослых у дверей, Сашу, сидевшего на полу возле нее.

– Попугайчики поют, – тихо сказала девочка. Саша только улыбнулся в ответ. – Значит, все хорошо. Почему ты плачешь, мамочка?

Разговор с родителями детей был тяжелым и неприятным. Симонову не удалось уговорить Ольгу остаться для продолжения лечения. Женщина очень эмоционально реагировала на любое слово доктора, обвиняя того в некомпетентности, черствости и в иных грехах. Прокофьев был сдержанней, но каждое его слово впечатывалось в сознание, словно удар стальной пули. Он не угрожал, не оскорблял, он просто констатировал факты и смотрел прямо в глаза собеседнику, но от этого легче не становилось. Симонов прекрасно осознавал, что он и только он виноват в случившемся, но никаких технических ошибок он не видел, что и пытался донести до разгневанных родителей. Очевидно, в ход эксперимента вмешался какой-то посторонний, неучтенный фактор, который необходимо вычислить.

– Вот когда найдете – тогда и поговорим, – четко сказал Прокофьев. – А сейчас я забираю детей и везу их на лечение в Германию.

Симонов только развел руками. После ухода разгневанных родителей он тяжело опустился на стул и посмотрел в окно. Его карьере пришел конец, слава о клинике быстро распространится по всей стране, но не это сейчас главное. Главное – найти причину сбоя программы, найти и исправить. Симонов посмотрел на монитор компьютера, затем пробежался пальцами по клавиатуре, выведя на экран сканы камер наблюдения в палатах Саши и Марины. Дети мирно спали в своих кроватях, их родители сидели рядом в креслах. В обеих палатах суетились еще по одному человеку, пакуя чемоданы. Наверняка Прокофьев одолжил Ольге своего человека в помощь. Симонов вдруг улыбнулся. Надо же, эти двое нашли общий язык. Ольга, кроме благодарности, сейчас вряд ли что-то чувствует к бизнесмену, даже, скорее, рассержена на него за поражение Симонова. А вот Прокофьеву женщина явно небезразлична. Да и Маринка не оставила мужчину безразличным. Похоже, со временем неплохая пара получится. Хоть что-то хорошее.

Симонов посмотрел на часы. Было уже девять часов вечера. Что ж, сегодня они вряд ли уедут, так что в запасе остается как минимум, двенадцать часов. В самом деле, не станут же взрослые будить детей, на ночь глядя?

Симонов спустился в лабораторию. Макеенко сотоварищи колдовал над компьютерами. Он оторвался от работы, посмотрел вопросительно на руководителя.

– Все нормально, Юра, работаем, – ответил на немой вопрос тот. – Что-то накопали?

– Да есть малехо, – Макеенко вывел на экран запись. – Сбоев программы не обнаружено, вирусов, которые могли бы дать такой эффект, мы не нашли…

– Либо они очень глубоко замаскированы, либо уже уничтожены.

– Эту версию я не отбрасываю. То, о чем вы говорите, возможно, но маловероятно. Давайте для начала просмотрим запись.

Экран, разделенный на две половины, показывал перемещение пилигримов в виртуальном пространстве.

– Смотрите, Дмитрий Иванович, – Юрий указал на монитор. – До этого момента все идет гладко. Вот пошел первый импульс на приборах, отвечающих за состояние пилигримов. Прошел и исчез. Давайте прокручу еще раз, только медленно.

На одной половине экрана Саша, подобрав кусок арматуры, пятился к развалинам, а на другой Марина, смеясь, осматривала поле цветов. В этот момент ярчайшая белая вспышка пронзила экран и погасла. Изображение стало нечетким, каким-то размазанным, словно его покрыл туман. Возле фигур детей возникли еще два силуэта, нечетких, словно сотканных из того же тумана.

– Что это? – Симонов с интересом разглядывал экран.

– Вот и мне интересно, – Макеенко усмехнулся. – Но самое вкусное не в этом, – Он остановил запись. Странные силуэты исчезли, словно их никогда и не было. – Прикольно, правда?

– А куда делись эти призраки?

– Одному кибернетическому аллаху это ведомо. Но то, что это не глюк, вирус или еще какая-то электронная хрень – факт. Мне удалось слегка почистить изображение, чтобы рассмотреть все происшедшие с пилигримами события. Смотрите сами.

Симонов с напряженным вниманием смотрел на экран, стараясь запомнить и оценить все, что видел. Потом он просмотрел запись еще раз. Да, так и есть.

– Я понял, к чему ты ведешь, Юра, но как это могло произойти?

– Сам в шоке, Дмитрий Иванович, – программист только пожал плечами. – Внести корректировки в программу, находясь в виртуальном режиме, изменить саму суть проекции до сих пор не удавалось никому.

– Может, постарался кто-то со стороны?

– Вряд ли. Здесь так или иначе находилось сразу по два-три человека, все друг у друга на виду. Система не подключена ни к одной сети, она полностью автономна, а, значит, с этой стороны – тоже мимо.

– Я все-таки дам указание службе безопасности проверить всех, кто имеет отношение к эксперименту.

– Ваше право.

– Ладно, Юра, работайте.

Симонов поднялся к себе в кабинет, сел за стол. То, что он увидел в лаборатории, должно было иметь какое-то логическое объяснение. На ходу изменить изначальные задачи программы и, соответственно, конечный результат не под силу никому. Значит, диверсия, определенно диверсия. Только вот кому это было нужно – вопрос. До утра на него ответа так и не нашлось.

Утром Симонов зашел в жилой блок пилигримов. В коридоре он увидел Ольгу. Женщина только закончила с кем-то говорить по телефону. В кресле возле дежурного врача сидел водитель Прокофьева и откровенно скучал.

– Вы не передумали? – спросил на всякий случай Симонов, хотя ответ был очевиден.

– Вот только проснутся, так и поедем, – сухо ответила Ольга. – Будить не хочется. Они, вашими молитвами, очень вымотались вчера.

Не они одни, подумал доктор, глядя на осунувшееся лицо женщины. Тени легли возле глаз, кожа покрылась легкими морщинами. Сразу видно, что ночью ей было не до сна.

– Я прикажу держать еду в горячем виде постоянно и подать по первому же требованию, – Симонову хотелось хоть как-то загладить свою вину.

– Не утруждайтесь, – отклонила предложение Ольга. – Мы уже дома поедим.

– Но дети…

– Уж лучше дома, чем здесь.

Доктор откланялся. Он шел к себе в кабинет с одной только мыслью: дети подарили ему немного времени. Пусть бы еще поспали несколько часов.

Саша проснулся, словно от толчка. В палате было темно. Он посмотрел на мобилку. Часы показывали два часа ночи. Мальчик перевернулся на бок. Мышцы ныли, словно он целый день провел в спортзале. Ко всему прочему добавилась еще и слабость, ужасно хотелось есть. Кое-как встав, Саша вышел в гостиную. Здесь перед включенным телевизором мирно дремал водитель Паша. Мальчик тихонько вышел в коридор. Дежурный врач сразу поспешил навстречу.

– Вы что-то хотели?

Саша немного подумал, а потом махнул рукой, мол, не надо ничего. Он подошел к палате Марины, прислушался. За дверью все было тихо. Открыв дверь, он шагнул внутрь. В гостиной горел ночник, но ни на диване, ни в креслах никого не было. Немного помедлив, Саша набрался смелости и тихонько постучал в спальню. Услышав какой-то шорох, он приоткрыл дверь. Лежа на кровати, Марина смотрела на него, приложив палец к губам и показывая глазами куда-то в сторону. Саша проскользнул внутрь, где увидел Ольгу, прикорнувшую на кушетке. Женщина спала неспокойно, шевеля иногда рукой во сне. Саша подошел к кровати, взял девочку на руки. Было тяжело, тело болело, но он не издал ни звука. Марина тоже терпела, сильнее прижимаясь к его груди. И только когда девочка оказалась в кресле, оба с облегчением вздохнули. Передохнув в тишине несколько минут, Саша помог Марине выбраться из палаты. Дежурный врач снова поспешил навстречу.

– Нам бы поесть, – тихо попросил Саша. – Есть что-то готовое?