А Нестор воспринял это как презрение к нему, нищему коротышу, сыну господского кучера. Потому взял книгу из рук Лютого и в сердцах бросил на пол.

– Подними! – велел девушке. Она, казалось, еще более смутилась, покраснела и потупилась.

Во всей округе уже не было человека, который посмел бы безнаказанно ослушаться Махно. Разве что мать. Но она давно не та строгая наставница, стегавшая его скрученной веревкой, а жалкая измученная старушка. Ей и слово-то поперек неловко вымолвить, не то что приказывать.

Девушка не шелохнулась.

– Я говорю подними и дай мне в руки! – повторил Нестор строже.

Сейчас, стоя с лампой и живо представляя ту сцену, он до боли прикусил нижнюю губу: «Анархист, едреный хвост! Князь Кропоткин, если б увидел, умер бы со стыда. Нашел перед кем показывать характер, дурак!» Но сердце подсказывало, что верно поступил: на знакомство и сватовство нет времени, и нрав у него не тот.

Поскольку девушка не повиновалась, Нестор расстегнул кобуру. И тогда произошло то, чего ждало сердце. Учительница вдруг смело взглянула на Батьку, не выдержала его взор, опустила ресницы и, тем не менее, сказала с вызовом:

– Культурный чоловик так бы нэ зробыв. А я вас… нэ боюсь, – и она опять, явно через силу, посмотрела на него такими ясно-карими очами, что Нестор в смятении выскочил из библиотеки. Петр молча бежал за ним.

«Хам, хам!» – говорил себе Махно, и «летучая мышь» подрагивала в его руке. Сердце же радовалось. Такую писаную гордячку он искал всю жизнь и, похоже, нашел.

«Ишь ты, учительница! Галина Кузьменко. Видали мы и более гонористых лошадок. Объездим. Подумаешь, недотрога!»

Он присел к столу и записал в дневнике: «Вчера встретил Галину». Захотелось прибавить: «Свое счастье». Но кто знает, в чьи руки попадет завтра эта тетрадь из имения помещика Ленца, и где оно – верное счастье? Потому написал Нестор другое: «Новогупаловка. Поездок. Мы только учимся воевать».

После удачной атаки на австрийские эшелоны, после порогов, редкого отдыха в Васильевке повстанцы выпили рома, расслабились. А тут донесли: бегает подозрительный поездок. Может, тормознем? Батько подозвал младшего Каретника, что командовал разведчиками из старых солдат-пограничников.

– Осилишь, Пантюша? – спросил.

– Запросто.

– Ну, давайте.

Сомнение все-таки брало, и Махно послал в обход поездка пехотинцев. Не успели они выйти к линии, как послышались выстрелы. Это Пантелей с хлопцами выскочил наперерез поездку. Тот притормозил, вроде для остановки, а на самом деле для точности прицелов. Пятеро повстанцев сразу упали замертво, другие корчились от ран, командиру раздробило руку. Поездок укатил. Вот так. А ведь были заряды. Ну вздыбь колею, отрежь ему отступление. Эх, тетери защипанные.

– Больше никогда перед боем не пьем! Как запорожские казаки, – сказал Махно членам штаба. – Кто нарушит – шкуру спущу! И с себя тоже.

Он почесал затылок, записал дальше в дневнике: «Сельцо Алеево. Митинг. Директория». Там всю ночь оперировали раненых. Глядя на их страдания, Нестор каялся, нервничал. Руку Пантелею не отрезали, спасли. А утром собрали митинг. Махно говорил о «рабском положении крестьян под гнетом гетмана». Из толпы вышел дядя в сером пальто и перчатках, явно не землероб, и спросил:

– Вы що, нэ чулы? В Кыеви ж пэрэворот!

Нестор был удивлен. Не известием (что ему Киев?), а тем, что какой-то болван смеет перебивать его, да еще и принародно уличает в незнании.

– Гэтьман Скоропадський лопнув, як мыльный пузырь! – продолжал незнакомец с воодушевлением. – Организувалась Дырэктория…

– Что за хмырь? – шепнул Махно Василевскому.

Григорий узнал, доложил тоже тихо:

– Местный учитель.

А тот повернулся к сходу и говорил уже с восторгом:

– Цэ наша власть. Вынныченко социалист. Вин вэрнэ рэспублику. Вам дадуть всю зэмлю! – учитель вдруг поинтересовался: – А як вы, Батько, ставытэсь до всего цього?

Нестор растерялся. За последнее время привык, что его слушают без возражений и коварных реплик, которые были просто опасны, и воспринимал это как доказательство своего ораторского искусства. Потому и любил выступать. Взять хотя бы сегодня. Не спал, изнервничался, сельцо махонькое. Зачем этот митинг? Щусь посоветовал: «Брось, Батько. Лучше подави подушку пару часов. Ты же в Васильевке чесал? Чесал. В Новогупаловке тоже…» – «Что чесал?» – возмутился Махно. Учуяв запах жареного, Федор прикусил язык.

Кроме того, Нестор очень хотел, чтобы люди знали цели их борьбы. Что те листовки, которые они рассылали? Вот если бы газету иметь! Но ее нет. Значит, горячее слово подавай. А его-то в запасе и не оказалось.

– Украинским труженикам… гм, гм… мало чего… везла история, – начал Махно, заикаясь и слыша, что несет чепуху. Такое с ним случилось впервые. Он жарко витийствовал на многолюдных митингах в семнадцатом году в Александровске, Екатеринославе, Таганроге, Астрахани, побивал эсеров, большевиков. А сейчас позорно закашлялся и попросил кружку воды. Пока бегали за ней, он попытался нащупать слабинку в сообщении о Директории. – Кто там еще, кроме Винниченко?

– Петлюра, – простодушно ответил учитель.

Нестор загорелся:

– А не та ли это Петлюра, что шла впереди немцев сюда, прокладывая им путь к грабежу наших земляков?

Крестьяне зашевелились.

– Та то ж Сымон Пэтлюра. Вин, а нэ вона! – обескураженно воскликнул учитель.

– Вин, вин, авантюрист! – подхватил Махно. Дальше он говорил уже так, что оппонент лишь руками в перчатках разводил. – Да, Винниченко социалист, причем искренний, насколько я знаю. Но какую роль он играл при заключении Центральной Радой союза с немцами? Это же он пригласил их армию, которая порет и убивает крестьян Украины. Ничего себе социализм! Какой же дурак поверит вашей Директории?

Сход заволновался.

– А теперь самое важное! – шумнул Нестор. – Землю, всю без остатка, мы давно отдали. Пользуйтесь даром, люди добрые!

– Ну, если так, то я тоже против Директории, – смущенно согласился учитель.

– Как ваша фамилия?

– Чернокнижный.

– Ничего себе. Почти колдун! – сказал Александр Калашников. – Давай к нам. Еще одна светлая голова не помешает. Верно, Батько?

Махно кивнул и улыбнулся, довольный.

Когда поехали дальше, к Гуляй-Полю, их встречали с сомнением и страхом.

– Оцэ хиба вин? – шепотом спрашивали в селах, крестясь. – Батько ж погыб!

Оказалось, что поездок прикатил в Александровск! и оповестил: «Всем! Всем! Всем! Нами убит Махно!» К тому же крестьяне видели, как почетно хоронили разведчиков, и решили, что предавали земле больших людей. Молва быстро распространилась, и, когда встречали Батьку, это воспринималось как чудо. Живой водой он владеет, что ли? Разноликая слава его росла, летела все дальше от Гуляй-Поля: спаситель бедных, чародей, палач и громила, каких свет не видывал!

Тем временем гетманщина всеми силами старалась привлечь на свою сторону антантовские войска… Это нас удивляло и возмущало. Еще организуя восстание, мы вступили в неофициальные отношения с представителями Антанты в Румынии и последние горячо нас поддерживали…

С запада нам угрожали поляки…

В. Винниченко. «В1дродження наии».

Поезда, следовавшие на юг (из Киева), увозили цвет русской эмиграции и политических партий на новый, третий по счету, этап, предназначенный им судьбой…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.