На счастье осажденных, дверь была надежной – из прочного старого дуба, окована по краям стальными полосами – и успешно сопротивлялась ударам, хотя местами уже начала поддаваться. Но, похоже, ее заложили изнутри. Видимо, трактирщику не первый раз приходилось выдерживать осаду превосходящих сил противника, подготовился он на славу. Однако и крепости сдаются, что уж говорить о каком-то трактире?!

– Сдавайся! Мы заберем деньги, продукты и уйдем! Будешь жить! Мы не тронем тебя и твоих людей! – сорванным хриплым голосом прокричал высокий человек в кожаной куртке, видневшейся из-под безрукавной кольчуги с нашитыми на нее стальными пластинами. Потом он оглянулся, видимо почувствовав на себе взгляд, и в первую секунду не поверил своим глазам: откуда ни возьмись появились трое – два парня спокойно наблюдают за происходящим и молоденькая девица злобно таращится на разбойников.

Милая девица, надо сказать. Прямо-таки в его вкусе. Бывший капрал любил таких худеньких, шустрых – они хороши в постели, горячие девушки! Особенно если хорошенько отходить их плетью… чтобы не дергались и делали то, что им говорят. – Эй, парни, к нам гости! – Капрал радостно улыбнулся, надеясь, что непрошеные визитеры не ускачут на своих лошадях – кстати, довольно приличного качества, хорошие лошади. Пригодятся.

– Эй, вы! Идемте к нам! У нас весело! – принимая радушный вид, предложил предводитель, подмигивая своим «коллегам по ремеслу» и тихо командуя: – Валите парней. Девку не моги трогать! Если поскачут – бейте по лошадям. С девкой – я первый. Потом что хотите делайте.

– Ага… после тебя потом делай! – проворчал один из парней, лохматый деревенщина с выбитым передним зубом. – Изуродуешь – и на получи! Кусок мяса!

– Чем недоволен-то? – ощерился Капрал. – Не хочешь, вообще не получишь! Эй, парни, Сурида к девке не подпускайте, чтобы в следующий раз пасть не разевал!

– Да ладно… чего ты? – залепетал парень. – Это я так… Глянь, они не убегают! Коней привязывают. Слышь, командир, у меня отчего-то нехорошее предчувствие…

– Пошел ты со своим предчувствием! Не подпускайте его к девке! – каркнул Капрал и пошел навстречу «гостям», прихватив с собой десяток парней. Остальные бросили бить в дверь, отложив бревно, и уселись, полные предвкушения, – интересно же, когда кого-то убивают. Это щекочет нервы, бодрит – ведь не тебя убивают!

– Привет! – осклабился Капрал, и его спутники как бы невзначай подняли заряженные армейские арбалеты, направив их на Неда и Харалда. – Ну что, пора умирать? А тебе, девочка, предстоит веселое развлече…

Он не успел договорить. Пущенный Амелой метательный нож перебил ему гортань, показав блестящий острый кончик из грязной шеи со стороны спины. Тренькнули тетивы арбалетов, но болты были отбиты молниеносными движениями клинков.

И началась бойня.

Разбойники не успевали ответить – они были настолько медлительны, настолько банальны в своих попытках защититься от смерти, воплощенной в трех молодых существах человеческого рода, что движения Неда, Харалда и Амелы казались сравнимы с движениями умелого косаря, который срезает с луга напоенную утренними росами траву.

Через три секунды все было закончено. Десять человек вместе со своим предводителем лежали на утоптанной сотнями ног и копыт земле, выгибаясь в бесполезных судорожных попытках удержать ускользающую из тела жизнь. Их глаза тускнели, дыхание прерывалось, и, возможно, в этот момент они поняли, каково было тем, кого они лишали жизни. А может, и не поняли – просто наделали в штаны в свою последнюю смертную секунду. Это – скорее всего, потому что вонь стояла ужасная.

Последний из поверженных еще не успел стукнуться о землю, как троица подбежала к разбойникам, стоявшим в стороне, – ошеломленным, застывшим, будто от столбнякового заклинания. Только когда смерть была уже рядом, те закричали, завизжали – кто-то пытался достать убийц мечом и копьем, кто-то упал на колени, прося пощады, а кто-то бросился бежать, потеряв разум от страха. Одно дело – вырезать крестьян и трактирщиков, и другое – встретиться лицом к лицу с теми, для кого убить тебя все равно что раздавить жука на тропинке. Щелк! И нет его.

Никто не уцелел. Последнего, бежавшего вприпрыжку и чуть не улизнувшего, настигла Амела. Только тот собрался нырнуть в речку, как она пустила ему под левую лопатку метательный нож – с таким же спокойствием, с каким она метала его в обычную мишень, на которой Харалд нарисовал портрет вредного соседа, правда, дед тут же запретил детям делать портреты знакомых им людей на мишенях.

Острый клинок рассек сердце, и убегавший будто споткнулся. Упав, он съехал вниз по крутому берегу реки и повис на обрывчике, роняя в кристально-прозрачную воду густые капли красной, пахнущей железом жидкости.

Амела невозмутимо выдернула из тела клинок, вытерла его об одежду убитого и, задумавшись, пошла к своим, засовывая нож в перевязь.

Когда-то она спрашивала себя: что будет после того, как умрет ее первый враг? Говорят, люди падали в обморок, когда видели дело своих рук – труп убитого ими человека. Почему же она ничего не чувствует, кроме удовлетворения от хорошо выполненной работы?

Не придя ни к какому выводу, решила спросить у Неда. Может, он объяснит – почему она не стала заливаться слезами, убив больше десятка человек. Может, она ненормальна? Это мысль ее возмутила, и Амела фыркнула, как кошка, – чего только не придет в голову!

– Эй, открывайте! – крикнул Нед, постучав в дверь. – Вы там живы?! Эй, есть кто-нибудь?! Может, они все скончались там от страха? – спросил он вполголоса у своих спутников, недоуменно пожимая плечами.

– Да вроде кто-то шевелился. Даже отстреливались, – хмыкнул Харалд и взревел дурным голосом: – Да вы откроете, что ли, болваны! Не от кого уже прятаться! Путники желают есть-пить и получить комнату с чистыми простынями!

Дверь загромыхала, лязгнули запоры, и на пороге показалась… женщина! Лет пятидесяти, в шлеме, в слишком длинной для нее кольчуге, свисающей до колен, в руках армейский арбалет с наложенным болтом.

Она подозрительно осмотрелась по сторонам, сверкая глазами из-под надвинутого шлема, и, направив арбалет на Харалда, низким голосом спокойно спросила:

– Ну чего орешь-то? – Потом помолчала и добавила: – Всех побили?

Опустила арбалет и, пройдя на крыльцо, устало села на верхнюю ступеньку, положив арбалет рядом – так, на всякий случай. Сняла шлем, обнажив полуседую голову, и внимательно осмотрела трех молодых людей пристальным взглядом ярко-синих, каких-то просто сияющих «небесных» глаз.

– Путники? Комнату? Будет вам комната, – вздохнула она. – Комнат много, постояльцев мало. Из-за этих уродов тут все движение прекратилось. Боятся купцы. Хорошо, что вы их побили. Эй, вы, чего там попрятались? Выходите! Надо уборку делать, мусор прибрать… а то люди шарахаться будут!

Посмотрела на нерешительно выползающих из трактира помощников и с сожалением вздохнула:

– А вот лошадей теперь некуда поставить – кроме загона, конечно. Сожгли конюшню, твари. Мои парни пытались помешать… дурачки. Вот и получили. Ну вот скажите, какого хрена надо было жечь? Какая в этом выгода? Трактир взять – да, выгода. Деньги отобрать, продукты. А жечь зачем?

– Запугать, – вмешался в монолог Нед. – Чтобы вы видели, что с вами будет, если не вылезете наружу.

– Вот так он и сказал, – опять вздохнула женщина. Потом поглядела на Неда и с удовольствием сказала: – А ты молодец, красавчик! Видела я, как ты их косил. И ты, девочка, просто воплощенная смерть! А ты, парень, – настоящий лесоруб с твоей железякой, видела, как ты одного на две части развалил, и кольчуга не помогла. Вообще-то вовремя вы подъехали, как боги вас послали… ну что сказать – пожалуйста, комнаты вам, сколько надо. Поесть – горячего нет пока, но что-нибудь придумаем. Лошадям корма. Должна же я отплатить спасителям! Вот еще что – вы трупы обирать будете?

– Трупы? – не понял Нед. – А! Ясно. Нет. Пусть пойдут вам в компенсацию за ущерб. Оружие и все, что на трупах найдете, – все ваше. Только… они пешком пришли? Нам бы пара лошадей не помешала. Да, и вот еще что: нас больше, чем трое. Мы оставили спутников в половине ли отсюда. Дым увидели и решили не рисковать.