— А мне, когда есть хочу, — подхватил Скиф, — всегда картошка поджаристая видится, нарезанная кружочками…

— И чтоб поджаристая с двух сторон… И томатный сок, — вспомнила Ольга начало их совместной жизни. — А еще яичница — коронное блюдо всех студенток…

— По-моему, не только их, но и мужей студенток, — ласково потрепал ее по щеке Скиф.

— Бедненький! Можно подумать, что, кроме яичницы, я тебе ничего не готовила…

— Почему же, тебе неплохо удавались яйца всмятку.

Ольга прыгнула на мужа и повалила его на землю.

— Ах ты, вредина! — заколотила она кулаками по его груди.

Скиф рассмеялся и притянул жену к себе. На какое-то время они забыли о еде…

Легкий ветерок направил пламя в их сторону. Искры ужалили голую спину Ольги. Она вскрикнула и вскочила на ноги. Скиф вынул яйца из золы.

— Кушать подано! — провозгласил он, на манер официанта перекинув майку через руку.

Вдруг лицо его погрустнело.

— Ты что?

— Василька вспомнил. Как он заботился о нас. Помнишь нашу первую ночь в Афганистане?

— Конечно! — Ольга пристально посмотрела на мужа. — А что случилось?

— Я не сказал тебе… Василек погиб. Умер в бою на моих руках…

После еды Скиф приладил ремнями кинжал к шесту — теперь это было единственное его оружие.

— Ты готова продолжить наше путешествие? — спросил он Ольгу.

— Ты забыл добавить «свадебное». Готова. Главное, вместе! — серьезно глядя ему в глаза, ответила она.

Тени стали короче, а солнце поднялось выше, когда Скиф и Ольга, устало покачиваясь в седлах, въехали на холм, с которого хорошо просматривалась долина, раскинувшаяся у подножия горной гряды. Скиф показывал самодельным копьем в сторону видневшегося неподалеку небольшого лесного массива:

— Смотри! Роща вечнозеленых дубов.

Ольга рассмеялась:

— Что, начинаются сады Эдема?

Увлекшись беседой, они не заметили всадников.

Как только Скиф с Ольгой спустились с холма, всадники поскакали за ними вдогонку. Но беглецы услышали топот копыт и, пришпорив коней, поскакали вверх по тропе, петлявшей между гор. Подъем был долог и труден. Погоня приближалась. Тропа вышла на живую осыпь. Ехать пришлось шагом и очень осторожно: тропа была немногим шире человеческой ступни, ниже на несколько сотен метров простирался осыпной склон без малейшего выступа, а под ним… Лучше не думать.

«Прямо-таки по памирской пословице, — подумал Скиф. — Ты, путник, здесь, как слеза на реснице. Чуть дрогнешь, оступишься — и сорвешься».

Но с гребня к роще вела уже широкая утоптанная тропа.

Крики и улюлюканье становились все ближе и ближе.

Скиф приказал Ольге:

— Скачи прямо к роще. Встретимся там. Я попытаюсь задержать их.

И он сильно ударил ладонью по крупу ее коня. Конь сорвался с места и понесся вперед.

Привязав своего скакуна к острому выступу скалы, нависавшей над тропой, Скиф, захватив свое самодельное копье, взобрался почти на самую ее вершину. Ему удалось сдвинуть с места и столкнуть вниз огромный камень, который, падая, увлек за собой другие. Лавина камней завалила тропу прямо перед появившимися на ней душманами. Лошади заржали и попятились. Всадники с трудом удерживали их на тропе.

Посмотрев вверх, моджахеды заметили Скифа. Одни из них, спешившись, полезли на скалу, другие начали было стрелять по беглецу, но по команде вожака прекратили огонь: выстрелы могли вызвать камнепад. Скиф бросил взгляд в сторону рощи: Ольга уже скрылась в ней.

Тем временем один из душманов выбрался на край скалы. Не успел он взять в руки висевший за его спиной автомат, как Скиф метнул копье. С пронзительным криком моджахед полетел вниз, сметая на своем пути остальных.

Скиф скатился по крутому склону скалы к своему коню, вскочил в седло и устремился к дубовой роще.

До рощи было уже совсем близко, когда наперерез ему из-за каменной гряды выскочило несколько душманов. Скифу удалось их обойти и влететь в рощу, но они преследовали его буквально по пятам, их гортанные победные крики раздавались все ближе и ближе.

Скиф, на ходу встав ногами на седло, подпрыгнул, повис на ветке и, подтянувшись, забрался в крону дерева.

Вскоре появились душманы. Один за другим всадники проскакали под деревом. Примерившись, Скиф прыгнул на замыкающего, выхватил у него автомат, а самого душмана сбросил с лошади.

Пытаясь отвлечь внимание на себя, Скиф остановился и выпустил длинную очередь из автомата вслед скрывшимся за деревьями всадникам.

Повернув лошадей, те ринулись за Скифом. Сняв свисающую с седла веревку, он подобрал два подходящих дерева, росших по разные стороны тропы, и быстро натянул ее между ними — на уровне головы скачущего всадника. Выпустив еще одну, на сей раз короткую, очередь из автомата, Скиф поскакал обратно в долину, уводя преследователей от Ольги.

Первые всадники, свернув на тропу, по которой только что проскакал Скиф, сразу же налетели на натянутую как струна веревку и один за другим вылетели из седел. Но затем кто-то перерубил препятствие кинжалом, и часть отряда продолжила погоню.

Один из моджахедов все же приблизился к Скифу и бросил аркан. Но тот, ловко увернувшись, подставил под петлю руку и, когда петля затянулась, резко дернул аркан на себя. Всадник вылетел из седла.

Моджахеды, видя, что беглец уходит, открыли по нему сильный огонь. Несколько пуль сразили лошадь, и, падая, она подмяла капитана под себя. Не успел Скиф опомниться, как разгоряченные погоней преследователи, спешившись, навалились на него.

Ольга замедлила бег коня, лишь проскакав почти всю дубовую рощу. Не слыша за собой погони, она немного успокоилась. Автоматные очереди, правда, встревожили ее, но она верила в силу и удачливость своего мужа. Ольга остановилась и стала ждать.

Услышав топот копыт, она спряталась за огромное дерево, хотя прекрасно понимала, что оно не скроет ее. Появился конь Скифа, но он был без всадника. Хватая ноздрями воздух, животное не спеша направилось к Ольге.

Ею овладел страх, но она старалась подавить его. Надо было решать, что делать дальше. До ее слуха донеслось журчанье ручья. Взяв за повод коня Скифа, Ольга подъехала к воде. Спешившись, она утолила жажду и села на камень — отдохнуть и подождать, пока напьются кони.

— Тетя! — раздался детский голос. — Ты чего тут сидишь? Устала?

Ольга увидела в ручье отражение ребенка, черты лица которого напомнили ей Скифа. Она протянула к нему руки. Но как только кончики пальцев коснулись поверхности воды, роща исчезла, и перед ней возник восточный город, обнесенный высокой стеной.

— Да, малыш, — ответила Ольга. — Устала. А что ты один тут делаешь?

— Я потерялся! Ты не видела мою маму?

—  Не видела. Ты из этого города?

Мальчик задумался.

— Я не знаю. Мне кажется, что нет. Спроси мою маму, она знает.

Ольга взяла мальчика за руку.

— Пойдем в город. Пройдем по улицам, может, ты узнаешь свой дом, или мы встретим кого-нибудь, кто знает тебя, и он нам скажет, где твой дом и твоя мама.

Войдя в город, они остановились в изумлении: все дома и улицы золотились, играли изумрудным и голубым светом. Такой красоты Ольга никогда не видела. Удивляло и другое: ни одного человека на своем пути они не встретили. Тихо, пусто и чисто было на улицах, по которым они шли. Они проходили одну улицу за другой, сворачивали и в узкие извилистые переулки, но малыш не находил своего дома.

Ощущение фантастического, невероятного овладело Ольгой. Все это было как сон, как наваждение. Голова ее закружилась, мысли перепутались, и лишь одна из них укрепилась в ее мозгу: город, скорее всего, постигло какое-то небывалое стихийное бедствие и люди вынуждены были покинуть его.

— Тетя, — сказал мальчик, — я устал и хочу есть.

— Давай постучимся в какой-нибудь дом. Может, кто-нибудь откроет, напоит нас, даст еды, что-нибудь объяснит.

Ольга стала стучаться во все ворота подряд, но они не отворялись.

— У меня нет сил идти дальше, — сказал ее маленький спутник. — Если бы мама была в этом городе, мы бы встретили ее. — Он готов был расплакаться. — Тетя, а ты не моя мама?