Майор сразу же попался и предложил свои услуги, которые, естественно, были приняты с благодарностью.

Кроме водителей и охраны бронетранспортеров Скиф оставил еще двух солдат для охраны майора, наказав им не отходить от подопечного ни на шаг.

По второму заходу груз перетаскивали уже почти в темноте. За это время под командованием Скифа были оборудованы позиции, с которых предстояло обстрелять группировку, шедшую на соединение с Хабибуллой.

Скиф оставил майору рацию, чтобы тот был в курсе происходящего, поэтому не удивился, услышав его голос в шлемофоне. Майор заявил, что идет на позиции. Это Скифу было совсем ни к чему, но приказывать старшему по званию он не мог.

Два километра даже в горах можно пройти за двадцать пять — тридцать минут, поэтому, когда через полчаса майор не прибыл на позиции, Скиф встревожился. Беспокойство вызвало и то, что майор вдруг перестал отвечать на вызовы. Аккумуляторы новые, сесть не могли, размышлял Скиф. Может, он упал в темноте и разбил рацию? Взяв двух снайперов с винтовками, оснащенными приборами ночного видения, капитан прихватил такой же бинокль и направился навстречу майору, оставив командовать на позициях Василька.

У развилки, где от основной дороги почти незаметно отходила в горы широкая тропа, Скиф остановился.

«Неужели майор свернул в горы? С него станется», — подумал он и пошел по тропе.

Минут через двадцать он услышал легкий звон пастушьего колокольчика и скомандовал снайперам:

— Подходим с подветренной стороны — там могут быть собаки.

Подкравшись, они обнаружили палатку, возле которой стоял часовой с автоматом Калашникова, рядом сидела овчарка.

Было ясно, что это — душманы. Но сколько их в палатке?

Солдаты знали, как действовать. Они ввинтили в стволы глушители и приготовились стрелять. Один взял на мушку часового, другой — собаку.

— Огонь! — скомандовал Скиф.

Два шлепка раздались в ночной тишине. Часовой и собака упали замертво. Через мгновение Скиф и его бойцы были уже у палатки. Капитан прислушался к доносившимся оттуда голосам. Сомнений не было: там кого-то допрашивали.

Они ворвались в палатку, когда двое душманов, обнажив кинжалы, уже подступали к трем связанным пленникам — майору и его охранникам.

— Хубасти?[2] — иронично обратился к душманам Скиф. Те бросили кинжалы и медленно подняли руки.

Снайперы держали их на мушке.

Скиф подобрал лежавший на земле кинжал и разрезал путы, связывавшие пленников. Майор и солдаты первым делом схватили свое оружие, которое лежало тут же на земле.

— Спасибо! — сказал майор. Неожиданно он бросился на главаря душманов, ловко выбив из его руки пистолет, который тот успел выхватить. Один из снайперов направил винтовку на душмана, но Скиф крикнул:

— Не стрелять!

Связав душманам руки, солдаты погрузили на них оружие и погнали вниз, к бронетранспортерам. Майор шел рядом со Скифом. По дороге он рассказал, как они перепутали дорогу и напоролись на душманов.

— Здесь и моя вина, — сокрушенно покачал головой Скиф. — Надо было сразу взять вас с собой, в темноте в горах легко заблудиться.

— Давай на «ты», — предложил майор.

— Согласен.

На позициях Василек доложил обстановку.

— Окопались. Саперы установили мины. «Сигналки» тоже выставили.

— Будем ждать, — сказал Скиф.

Ждать пришлось около часа.

Где-то в полночь наблюдатели увидели приглушенный свет фар двух машин, которые быстро приближались. Сигналом для открытия огня должны были стать взрывы мин с дистанционным управлением. Но мины еще не сработали, когда машины внезапно остановились.

— Почему они остановились? — шепнул Скифу майор. — Нас заметили?

— Нет, — ответил капитан. — Не могли. — Вдруг его осенило: — Они услышали колокольчик антенны!

В прибор ночного видения было видно, что в машинах сидят человек по десять. На кабинах были установлены крупнокалиберные пулеметы. Один из душманов с автоматом в одной руке и гранатой в другой медленно двинулся к позициям, ориентируясь, видимо, на звук колокольчика антенны. Он вот-вот должен был обнаружить засаду.

— Огонь! — скомандовал Скиф. Шквал огня обрушился на машины.

Одна за другой они загорелись, однако большинство душманов успели выпрыгнуть. Они залегли в кювете и открыли ответный огонь из автоматов.

Разгорелся бой. Душманам пришлось покинуть укрытие. Под перекрестным огнем они метались между позициями и падали, сраженные огнем снайперов и пулеметчиков.

Перестрелка затихла лишь под утро. Когда при свете занимавшегося дня солдаты Скифа осмотрели местность, они обнаружили более двадцати убитых душманов и несколько тяжелораненых. Наши потеряли двоих убитыми, девять человек получили ранения.

Скиф по рации дал команду, и через десять минут прибыли боевые машины пехоты за ранеными и убитыми десантниками. Полковник Павлов прислал машины для перевозки трупов душманов и трофейного оружия.

Бойцы отправились в лагерь отдыхать. О праздновании победы не было и речи. Давно уже бои превратились в обычную работу, и не хватало сил ни на пиры, ни на то, чтобы даже как следует погоревать о погибших.

— Майор, возьми команду на себя: нам с Васильком надо тут заглянуть в одно местечко, — попросил Скиф.

— О чем разговор! — Майор рад был хоть что-то сделать для своего спасителя.

— Ну, показывай, где твой розарий, — сказал Скиф Васильку, когда они сели в командирский БТР.

Место, сплошь заросшее цветущими древовидными кустами роз, виднелось у подножия горного кряжа. К нему спускался крутой косогор. Механик-водитель остановил БТР на краю откоса.

— Товарищ капитан, здесь не пройдем. Перевернемся.

— Не пройдем? — хмыкнул Скиф. — А я другого мнения. Ты оставайся здесь, а мы сейчас!

Заняв место механика-водителя, Скиф осторожно повел машину по склону.

— У бэтээра не только броня, — внушал он сидевшему рядом Васильку, — у него еще и восемь колес, и все с тормозами. Нужно только уметь ими пользоваться.

Вскоре они оказались в сказочных зарослях красных, розовых, белых цветов. Штык-ножом Скиф нарезал такую охапку роз, что с трудом втиснул ее в кабину, одной из веток поцарапав нос своему товарищу.

Василек вытер рукой кровь и с досадой заметил:

— Ты бы еще верблюжьих колючек нарезал.

— С удовольствием, но они, к сожалению, здесь не растут. Ты бы лучше порадовался, что я нежный запах этих роз под самый нос тебе принес.

— Тоже мне Омар Хайям! — усмехнулся Василек. — От счастья совсем сбрендил. Небось каждую секунду считаешь?

— Считаю! — сознался Скиф и так резко рванул с места, что Василек едва удержался на сиденье.

Под крылом самолета проплыли Пянджская долина, предгорья Гиндукуша. «Афганистан», — поняла Ольга. Ей вспомнилось то, что она прочла об этой стране у Марко Поло. Он называл ее «славной». Марко Поло писал о высоких горах, где полно соли. Отовсюду приходят за этой самой лучшей в мире солью. Соль твердая, ломают ее большими железными заступами, и так ее много, что хватит на всех людей до скончания мира. Народ молится Мухаммеду, злые разбойники засиживаются по кабакам и пьют охотно…

В иллюминаторе видны были острые пирамиды вершин, седловины между пиками, долины. Вершины вздымались ввысь на четыре-пять тысяч метров, но только кое-где в лощинах островками белел снег. Четко прорисованные, словно оструганные пики резали небесную голубизну, сбегали вниз, соединяясь бесчисленными гранями.

«Те же пики, хребты, ущелья видели воины Александра Македонского, когда караванными тропами шли через „Индийский Кавказ“, — думала Ольга. — Те же горы и перевалы тысячелетиями пропускали караваны купцов с индийскими товарами, кочевников, завоевателей и мирных путешественников…»

— Впервые летите в Афганистан? — спросил у Ольги сосед, полковник-летчик.

— Впервые.

— Мы видим лишь кусочек того самого Гиндукуша, о котором каждый из нас слышал еще со школьной скамьи. Этот уникум взгромоздился за какие-нибудь несколько миллионов лет — на западе до четырех-пяти тысяч, а на востоке до семи тысяч метров в высоту. Одна из самых молодых и высоких горных систем мира. Сплошь вершины! Представляете, как сложно летать среди этих гор?