Так вот, возвращаясь к прерванному рассказу. Ночь любви с красавцем-мачо, безопасный секс, пять разбросанных по полу пользованных средств индивидуальной защиты, а может и больше, (чёрт, да не подлавливайте вы меня на слове, толсто намекая на мою сексуальную неудовлетворённость, я просто максимально точно воспроизвожу изложенную мне историю, как слышал её сам), сценка необязательного утреннего прощания (поцелуй вскользь, и что там ещё, положенное в такой ситуации), душ, макияж, дезодорант-спрей-антиперспирант, платье, бижутерия (или настоящие драгоценности, кроме обручального кольца?), туфли, и только затем само кольцо белого золота, надетое на безымянный палец с именем мужа и девизом «вместе навеки», выгравированном на внутренней стороне металлического бублика.

Два, и она признаётся в своей случайной измене. Опять же, просто так, без особой причины. Никто её не тянул за язык, никто за ней не следил, никто её ни в чём не обличал. Призналась за утреннем кофе, с тостами и абрикосовым джемом. Представьте картинку: негромко бухтит на кухне радиоточка, диктор читает новости, что-то там о турне президента по странам Средней Азии, спортивных победах, выпуске новой модели вазовской малолитражки, неудачном запуске малазийского телекоммуникационного спутника, подготовке космонавтов и ужасающей трещине на Солнце. Кухонные посиделки по утрам, проводное радио, трёхпрограммный приёмник — это мужнино, детские воспоминания — полуторка в хрущёвской пятиэтажке, маленькая комната-гостиная, крохотная кухонька, мама в ситцевом фартуке раскатывает тесто, отец крутит фарш на пельмени, урчит компрессором холодильник «ЗиЛ», чёрно-белый телевизор демонстрирует танец маленьких лебедей, восьмигранная дореволюционная банка из-под леденцов, до горлышка заполненная пуговицами всех цветов и размеров: пластмассовые, латунные, костяные, запах гудрона, просачивающийся в квартиру сквозь щелястые рамы, дорожники асфальтируют улицу.

Ему тридцать девять, ей тридцать четыре, детей нет. Она — бизнес-вумен, деловая женщина, ухоженная, самостоятельная, личность, самодостаточная, умная, целеустремлённая, твёрдая, если не сказать упёртая, незаменимый специалист, он — успешный мужчина, владелец быстро развивающегося бизнеса, не очень красив, но импозантен, в молодости фанатично занимался боевыми искусствами (помните, в конце восьмидесятых началось повальное увлечение восточными единоборствами, когда фактически отменили статью за незаконное обучение карате), но не спортивными, а настоящими, там, где каждый приём чрезвычайно эффективен и весьма опасен, или так: весьма эффективен и чрезвычайно опасен, и с возрастом тренировки не бросил, расширяя наработанную технику и углубляя смертоносные навыки, отчего был похож, фигурально выражаясь, на постоянно взведённое оружие, что несомненно помогало ему в ведении дел. Нет, конечно, не репутация отморозка, способного убить без колебаний, а, как бы поточнее выразиться, умение не сдаваться в любых, самых неблагоприятных обстоятельствах, идти до конца и добиваться успеха.

Итак, они сидели за столом и завтракали. Ароматный кофе с корицей. Она — кофе без сахара, он — с сахаром, на половинку чайной ложки. Тосты из специально нарезанного пшеничного хлеба, закладываются по два в тостер, фирменный, эксклюзивный, никелированный до зеркального блеска. Поджарившись, золотистые ломтики выскакивают со звонким щелчком, оптимально прожаренные, распространяют по кухне душистых хлебный запах. Она берёт с блюдца тост, подцепляет из розетки абрикосовый джем, сообщает мужу о том, что изменила и мажет тост джемом. Он не отвечает, допивает кофе, поднимается и уезжает на работу.

Три. Он поехал на работу и разбился. Чистая случайность. Занесло фуру, двадцать метров длины, грузовик «Интернешенел», американский капотник с комфортабельным спальным отсеком «Аэродайн»: спутниковая связь, телевизор, два спальных места, одно над другим, холодильник, микроволновка, биотуалет, запас фторированной питьевой воды, раковина из нержавеющей стали, зеркало, огнетушитель и аптечка, мечта российских фельдшеров «скорой помощи». Международные перевозки, финские дальнобойщики возвращались в родные пенаты транзитом из Европы.

Четыре. А она осталась. Богатая вдова и богатая наследница, потому что муж не успел изменить завещание. Усаживаясь на мягкое, с подогревом сиденье представительского «ауди», он решал, прикидывал, выбирал, что ему делать с завещанием и склонялся к мысли его всё-таки изменить, а с разводом сомневался, ведь относительно секретарши (банально звучит, но он изменял жене с секретаршей, связь длилась чуть больше полугода) он не питал иллюзий, типичная охотница за состоятельными мужиками, с женой же он прожил двадцать с лишним лет, и первые три года в студенческой общаге, не мечтая о детях. Учёба важнее. Вот отучимся, найдём хорошо оплачиваемую работу, встанем на ноги, тогда и можно подумать завести ребёнка.

Пять. Она осталась. Богатая наследница. Вдова. И не знала, как ей быть дальше. Оказалось, что мужа она любила, сильно, так, что прервалось дыхание и крик отчаяния не имея выхода, рвал лёгкие в клочья... до боли в сердце... до спазма в горле... и смысл жизни утрачен...

Ранним утром к Меркурию Бессонову нагло и бесцеремонно вломился литератор Севрюгин. Беллетрист и философ Меркурий Бессонов, равно как и литератор Севрюгин, проживал в многоквартирном доме по улице Смоленской, 12. Севрюгин жил двумя этажами выше, в донельзя захламлённой, давно не знавшей ремонта полуторке. Севрюгин был писателем-фантастом. Он подвизался на ниве экстремальной фантастики, щедрой рукой смело миксуя жесткую эротику с мягким порно, густо сдобренным ненормативной лексикой, грубо втиснутыми в космические декорации, служащие ненавязчивым фоном для изощрённых севрюгинских фантазий. Сам Севрюгин с гордостью именовал себя родоначальником нового направления в отечественной фантастике, определял его как «sucks-fiction» (отстойная, дерьмовая фантастика) и утверждал, что вскоре будет прославлен в образе бунтаря-буревестника-классика. Севрюгин творил беспрестанно. С упорством и плодовитостью кролика, он выдавал каждый месяц по роману, заполняя краткие промежутки между завершённым произведением в жанре крупной формы и вновь начатым сборниками рассказов. Таким образом, Севрюгин производил и печатал в год по двенадцать романов и двенадцать сборников рассказов. Романы Севрюгин оформлял основательно: шестьсот-восемьсот тысяч знаков или пятнадцать-двадцать авторских листов отлетало от Севрюгина с легкость неимоверной. Местное Спасо-Мирославское уездное издательство, в лице учредителя «ООО „Спасо-Мирославское уездное Издательство“ (сокр. „ООО “С-М УеИз») Кузиванова Викториана Леонардовича, предпринимателя, негоцианта и благотворителя губернского масштаба, считало Севрюгина своим лучшим приобретением и выгодным вложением капитала, приносящим предприятию значительную прибыль и солидные дивиденды. Мягкие томики карманного формата, оформленные концептуальным художником-инструменталистом Антоном Цикутой, личностью известной, неординарной, скандальной и чрезмерно мелочной и склочной, раскупались в губернии со скоростью необычайной. Для Севрюгина тиражи в пять тысяч экземпляров были давно пройденным и забытым эпизодом в его бурной творческой биографии. Севрюгина печатали много, часто и охотно. Начальный тираж его опусов составлял двадцать-тридцать тысяч экземпляров. Вместе с обязательными допечатками, он постоянно увеличивался и застывал обычно на отметке в пятьдесят-восемьдесят тысяч экземпляров. Севрюгин был известным автором и признанным хедлайнером уездного издательства. С некоторых пор его читали даже в обеих столицах.