— Так вот чем ты занимаешься на деньги и технике Боброва, — расплылся он в улыбке. — Старый хитрец, ты все же готовишь дорогу в свою мечту?
— А как ты думаешь? — в эту минуту Боковицкий даже не казался таким бесчувственным и отталкивающе-холодным— Признаться, у меня есть кое-что, вполне способное заинтересовать мир бизнеса и компьютеров… И если Создатель когда-нибудь сподобит меня стать богатым и поможет пристроить эти изобретения и хорошее место, я куплю самый модный и самый дорогой костюм, подстригусь и побреюсь, брошу в дипломат только самое необходимое и поеду по свету искать ту, перед которой я опущусь на колени и отдам не только все, что имею, но и себя самого…
— Да ты — романтик?! — удивился Туманов. — Оказывается, мой оперативный нюх на людей иногда дает существенные сбои!
— Да, — неожиданно глухим голосом сказал Боковицкий, и его истинное лицо, на миг показавшееся из-под маски напускной инфантильности, вновь исчезло, — Да, ты иногда ошибаешься в людях… Ты любишь копаться в деталях, разбираясь, что, почему и как все устроено, но именно из-за этой излишней педантичности ты порой не замечаешь «крупных штрихов»… Ты излишне доверяешь людям, отыскивая в них друзей…
— Но у меня и впрямь много друзей…
— Иногда следует присмотреться к ним повнимательнее, — сухо сказал Боковицкий. — Тогда очень многое откроется и встанет на свои места.
— Ты — циник, — рассмеялся Андрей. — Но, к счастью, циник с задатками романтика… Ядерная смесь!
— Лучше быть живым циником, чем мертвым оптимистом, — не поддержал его шутки Боковицкий.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Туманов, уловив скрытый подтекст в его голосе.
— Ничего, — покачал головой компьютерщик. — Мои предположения — это только мои предположения…
— Дело твое, — согласился Андрей. — И все же, смотри на жизнь повеселее…
Боковицкий как-то странно взглянул на него, но промолчал, вновь спрятавшись в доспехи безразличия. Туманов высадил его возле указанной парадной, развернул машину и погнал ее обратно, туда, где его ждали с нежностью и любовью. Он ехал и думал, насколько прав этот маленький, странный человек, размышляя о том особом, так часто незамечаемом счастье, которое испытываешь, когда входишь в дом, где тебя любят и ждут…
— У меня ничего существенного, — сообщил результаты своей работы Еременко. — Пусто.
— Совершенно пусто, — подтвердили Уланов и Клюев. — Целые сутки потрачены впустую…
— Будем считать это перестраховкой, — сказал Туманов. — Основную ставку я делаю на результаты прослушивания их телефонных переговоров.
— Ты все же поставил аппаратуру?! — возмутился Еременко. — И нам ничего не сказал?! Мы, голодные и уставшие, носимся по городу как бродячие собаки, и оказывается, что наша работа лишь «перестраховка»! Очень мило, и главное — по-дружески, с твоей стороны!
— И главное: как по-дружески, — подхватил Уланов, — возникает вопрос о недоверии… Мы работаем одной командой, а на деле выходит, что отнюдь не пользуемся у тебя доверием?..
— Возможность достать аппаратуру возникла в самый последний момент, — сказал Туманов. — Не бегать же за вами по городу, разыскивая… Ничего, надеюсь, эта работа произведена не зря. У нас еще есть шанс. Вечером снимем диктофоны и…
— Я их уже снял, — подал голос молчавший до сих пор Боковицкий — Снял, когда утром ехал на работу.
Туманов нахмурился, с трудом сдерживая гнев.
— Зачем? Я отдал вполне конкретное распоряжение: оставить технику до следующего вечера.
— В этом не было никакого смысла, — спокойно отозвался компьютерщик. — Скорее, наоборот, это могло навредить делу. Днем те, кто нам необходим, находятся на работе, а разговоры их домашних нас не интересуют. В течение дня у наших «подопечных» есть шанс еще раз просчитать все варианты, и не исключено, что им в голову придет мысль о возможном контроле за их деятельностью. А так как техника у нас несовершенна, то ее можно легко найти. Ничего страшного, но мы потеряем кассеты… И еще одно: очень не хочется допустить утечку информации.
— Вот это я и называю «недоверием», — гневно Оросил ему Еременко. — Я тебе уже очень давно хочу сказать, Саша…
— Подожди, — остановил его Туманов и повернулся к Боковицкому: — Может быть, ты и поступил правильно, Саша, но… Я отдал четкий приказ, а ты его нарушил. Ты мог позвонить мне домой и поделиться своими сомнениями, и мы бы совместно решили, как поступить… Я очень прошу тебя: пускай подобное больше не повторится…
Боковицкий пренебрежительно хмыкнул и положил на стол свою потрепанную сумку с диктофонами.
— Все здесь, — сказал он. — Проверяйте…
И вышел в коридор. Туманов посмотрел ему вслед и удрученно покачал головой:
— Талантливый парень… Но как и всякий талант, совершенно невыносим… Потому что непонятен. Что ж, посмотрим записи, — он вытащил первый диктофон, перемотал пленку в исходную позицию и включил прослушивание…
— Это он! — с удовлетворением и азартом воскликнул Туманов, возвращая пленку на начало разговора. — Никаких сомнений: это точно он!
Вся группа, за исключением все еще не вернувшегося Боковицкого, столпилась за столом, на котором лежал диктофон, слушая искаженные помехами голоса.
«Узнаешь? — послышался тихий голос звонившего. — У меня не самые лучшие новости. О твоем присутствии догадываются. На некоторое время прекрати всякую деятельность».
«Знаю, — ответил его собеседник. — Они уже пытаются заманить меня в ловушку».
«Эта ловушка с двойным дном, — предостерег первый. — За тебя взялись всерьез. Сиди и не высовывайся».
«А деньги?»
«Сиди, — жестко повторил звонивший. — И не высовывайся. Я сам с тобой свяжусь».
Далее снова шли звонки родственникам, друзьям, девушкам, но Туманова это уже не интересовало. Он извлек из диктофона кассету и бережно положил себе в карман.
— Кто это? — спросил он Уланова.
Сергей сверился со списком, который оставил Боковицкий, и хмуро сообщил:
— Мой «подопечный». Цыганов Алексей. Работает у нас полтора года. Бывший пограничник. Вот никогда бы не подумал… Такой «клевый» парень, весельчак…
— У него мать постоянно болеет, — подал голос Клюев. — Отца нет, денег вечно не хватает…
— Причины-то понятны, — сказал Еременко, — но вот «крысятничать» за чужой счет… Это не по правилам.
— Ждите здесь, — сказал Туманов. — Я пойду к Боброву. Будем решать, как быть дальше… Где Боковицкий? Что за манера демонстрировать свой характер в ущерб делам?!
— Я найду его, — поднялся Уланов. — Я знаю, как успокаивать техников с повышенной чувствительностью.
— Поговори с ним о программах, о файлах, о системах, — усмехнулся ему вслед Еременко. — Андрей, а ты бы намекнул шефу о премиальных? Одно дело найти похищенное, и совсем другое — выявить «стукача».
— Ты получишь от него десять процентов, — пообещал Туманов и вышел.
Бобров вынул прослушанную кассету из диктофона, аккуратно положил ее на край стола и со всего размаха опустил на нее свой могучий кулак. Пластиковые осколки брызнули во все углы кабинета.
— Сволочи! — рявкнул Бобров. — Я их работой обеспечиваю, плачу втрое больше, чем они зарабатывали бы на заводе, а им все мало, мало, мало! Неужели я виноват в том, что сейчас на жизнь никаких денег не хватает?! Да я даю им деньги, даю! А они меня же… Сволочи!
Он тяжело опустился на стул, отдышался и посмотрел на ожидавшего Туманова.
— Что, смешно, как бесится «авторитет», когда его обворовывают? В фильмах все не так?.. Вор у вора кошелек украл?..
— Что ты, в самом деле, Семен Викторович? — смутился Андрей. — Напираешь на меня, словно я без конца упрекаю тебя в том, что ты… В том, чем ты занимаешься.
— Да не ты меня упрекаешь, — обмяк Бобров. — Мне самому это подчас поперек глотки становится. Все бы ничего, но когда постоянно имеешь дело с грязью, от этого так устаешь… Никому не верю, вечно напряжен и все больше убеждаюсь в нечистоплотности людей. Иногда мне кажется, что человек и впрямь произошел от обезьяны… Вот ответь мне: почему не устают от общения с такой же «грязью» врачи, психологи, юмористы? Они ведь тоже копаются в этом, разыскивают самое нечистоплотное, самое гнилое и пакостное и не устают, не бесятся от того, что этот поток нескончаем… Почему усталость и непонимание разъедают именно преступников и милиционеров? Ведь, с точки зрения преступника, он точно так же зарабатывает себе на жизнь, как и все другие. Да и преступник преступнику — рознь. Обмануть идиотские законы налогообложения и формальности бюрократии — отнюдь не преступление с точки зрения здравого смысла… А вы, оперативники? У вас вообще должен быть комплекс «победителя», «гончей». Вы должны быть уверены в том, что «дай вам волю, и вы искорените преступность в считанные дни»… В чем дело?
