— А если я решусь остаться навсегда? — не удержалась она от вопроса.

— Это нам с тобой решать, — сказал Андрей, перелез через перила балкона и спрыгнул вниз.

— Удачи тебе, — послышалось сверху.

— И тебе, — прошептал он и не оглядываясь пошел прочь.

Автобусы уже не ходили, и Туманов медленно брел по залитому лунным светом шоссе. Окружавший его лес словно окаменел, удерживая на своих ветвях звездное небо, и ни одного звука не было слышно в застывшем воздухе. Неожиданно Андрей остановился и, подняв голову, посмотрел вверх, в усыпанную кусочками алмазов бездну.

— Я так и не сказал ей, что победил в этих соревнованиях, — задумчиво сказал он вслух. — Получив растяжение, с плохой подготовкой, но победил… Просто мне хотелось, чтобы она гордилась мной… Это уже не важно…

Яркое, полное созвездий августовское небо безмолвствовало, взирая на одинокую фигуру посреди шоссе.

— А ведь и впрямь, ближе стали, — усмехнулся Андрей, рассматривая ковш Большой Медведицы. — Наверное, раньше я просто не обращал на них внимания… Интересно, она смотрит когда-нибудь на небо? Э-ге- гей! — закричал он Медведице, — как полагаешь, старина, смогу и я когда-нибудь зажечь в ее глазах звезды?..

Небо молчало.

— Ну хоть одна звездочка! — попросил Андрей. — Всего одна, маленькая звездочка сможет осветить ее душу! Дай ей хоть капельку света! Хоть один, тоненький лучик! Ведь это так страшно — не уметь любить… Пусть и она узнает в своей жизни любовь. Достаточно одного, малюсенького осколка… Ну, пожалуйста!

И перечеркнув небо серебряной нитью, откуда-то сверху сорвалась и упала за лес звезда…

В насквозь прогретом солнцем купе вагона застоявшийся воздух вызывал удушье, и едва поставив вещи, я вышла обратно на перрон. Но и тут было не намного мягче — августовский зной плавил асфальт, а из витающих вокруг ароматов самым «нежным» казался запах мазута. Я достала из кармана платок и вытерла выступившие на висках капельки пота. Спешившие пассажиры украдкой оборачивались на меня. К подобным взглядам я уже привыкла. Они уже не льстили мне, как раньше, когда однажды, подойдя к зеркалу, я увидела в нем не угловатую девочку-подростка, а стройную женщину с огромными зелеными глазами и густыми, светло-русыми волосами. После этого я долго ждала чудо: вот-вот должен был появиться принц на белом коне и увезти принцессу в свой замок. Но принц воевал где-то с драконами, чудо не происходило, а моя внешность вызывала лишь навязчивые предложения «помочь устроить жизнь», да еще вот такие восхищенно-липкие взгляды. Подруги постепенно отошли в сторону, опасаясь конкуренции, из знакомых мне мужчин никто так и не смог стать настоящим другом, «срываясь» в самом начале знакомства, и тем грустнее был контраст домашней тишины и пошловатого гула голосов на работе, раздевающих взглядов, неумных комплиментов. Любовники приходили и уходили, оставаясь в памяти вереницей безликих теней, а «принц» все еще воевал где-то с драконами.

Но теперь с этим было покончено — я подала заявление об увольнении из фирмы, в которой работала, и впереди оставалась лишь последняя преграда к полноценной и обеспеченной жизни — сумасбродная прихоть моего отца. Завтра я буду в Москве и указанный в данном мне Королевым списке, под номером «два», директор московского филиала корпорации Пензин, поведает мне новую часть восторженных и хвалебных баек о моем папаше.

— Пять минут до отправки поезда, — неожиданно заорал у меня над ухом хмельной проводник, воплотивший на своем лице все цвета радуги — от венозно-красных глаз до бледно-синих губ.

Я повернулась, чтобы войти в вагон, и в тот же миг на меня с разбегу кто-то налетел, больно ударив чемоданом по ноге и отбросив в объятия кондуктора, который даже не изменил выражения на лице, давно утратив интерес ко всему, что не «булькает» и не горит.

Я выпрямилась, и припадая на ушибленную ногу, гневно повернулась к обидчику:

— Торопыга безглазая!

— А я — «просто Володя», — жизнерадостно представился нахал.

Я окинула его с ног до головы презрительным, нарочито-медленным, «уничтожающим» взглядом. Лет под тридцать, русоволосый, с худощавым, волевым лицом, на котором, над носом-«картошкой» озорно сияли веселые карие глаза, уже окруженные сетью ранних морщин. Невзирая на жару он был одет в костюм цвета «морской волны», а ворот его рубашки стягивал изумрудный галстук.

«Испепеляющий» взгляд воздействия не возымел: парень был из тех, кто с разбегу ударяясь головой о стену, восклицает, потирая ушибленный лоб: «Эвон, как я ее!»

Я резко повернулась и вошла в вагон. Задвинув за собой дверь купе, принялась рассматривать ушибленное бедро. На скрежет открывающейся двери, не оборачиваясь, раздраженно заметила:

— Стучать надо!

— Тогда рискуешь пропустить самое интересное, — ответили мне.

Бросив взгляд через плечо, я даже растерялась — со злополучным чемоданом в руке на пороге стоял мой недавний обидчик.

— Что тебе надо?

— Претендую на свое место, — ткнул он пальцем в нижнюю полку, — билет показать?

Я с трудом подавила стон. Забросив свой рыжий, потертый чемодан под сиденье, парень достал из кармана яблоко и принялся с аппетитом жевать, наполняя купе радостным хрустом.

«Что б у тебя огрызок в горле застрял!» — мстительно пожелала я ему про себя, достала из дорожной сумки блокнот со своими заметками и села у окна.

Вагон качнулся, и поезд неторопливо начал выбираться из раскаленного и пыльного города.

— Роман пишите? — кивнул на мои заметки назойливый попутчик. — Я тоже писатель. Еду за гонораром от переиздания. Издатели хвалят, говорят — хорошо расходится. «Три мушкетера» называется. Не читали? Правда, я там под псевдонимом… А вот «Отцы и дети» раскупают куда хуже, хотя я весьма старательно и пытливо осветил в книге весь процесс этого вопроса со всех сторон, от начала и до конца…

Я молчала, показывая, что не намерена поддерживать разговор.

— Хотите, отдам интересный сюжет? — не унимался он. — Можно сказать — от сердца отрываю, но — увы! — не в моем стиле. У меня их целая куча в запасе. Сюжеты рождаются один за другим, даже записывать не успеваю… Значит так… В одну женщину влюблены трое: поверхностный «дон жуан» со смазливой физиономией, ученный, вынужденный стать священником и уродливый силач, с добрейшим сердцем…

— Но она, как и большинство женщин, выбрала смазливую мордашку, — сказала я. — Видимо, в глубине души, Гюго не слишком-то уважал женщин….Могу вас заверить — я читала «Собор Парижской Богоматери». И я не писательница. Я занимаюсь… Теперь бизнесом… Правда, недавно…

— Бизнес?! — радостно воскликнул он. — Да мы же с вами коллеги!

— О Господи, — закрыла я глаза рукой. — Ну, в чем я так провинилась перед тобой?!

— Хорошо, — быстро согласился парень. — Не бизнесмен, так не бизнесмен… Что там у нас есть к этому занятию «поближе»?… О!.. Телохранитель. Я — первоклассный телохранитель, работающий исключительно на «верхний эшелон» бизнесменов и политиков. Про меня даже фильм есть. С Кевином Костнером в главной роли. Сейчас я еду в Москву, чтобы сопровождать одного очень важного бизнесмена в одну очень важную поездку. Дня через три освобожусь, и если пожелаете — можете воспользоваться моими услугами… Только предупреждаю — я дорого стою.