– Все устроится.
– Господи, какие же вы у меня хорошие!
Танька обвела всех любящим взглядом, и тут ее как пчела ужалила. Она поднялась и нетвердой походкой направилась к эстраде. Вальс закончился, и танцующие пары уже стали расходиться, когда неожиданно по залу разнесся ее голос:
– Товарищи! Минутку внимания! Лешка почесал затылок:
– Щас что-то будет…
Таня наклонилась к уху старого музыканта, тот взял в руки гитару и стал тихо наигрывать под ее напевы. А через минуту на весь зал зазвучала песня «Александровский сад». И чем дальше пела Таня, тем больше начинала волноваться Анна…
Опустел городской нашей юности сад,
И летят за моря журавли.
И кружит день и ночь золотой листопад
На краю этой вечной Земли.
И в глазах у тебя неземная печаль
От того, что от Солнца вдали
Нашу жизнь и любовь так мучительно жаль
На краю этой вечной Земли.
В суету мелочей мы вернемся назад,
Но прошу, ради нашей любви,
Не забудь, как кружил золотой листопад
На краю этой вечной Земли.
[1] Лешка не смотрел на мать. Он с нежностью глядел на поющую жену и поэтому не замечал, что Анна не отрывает взгляда от глаз отца. Наконец Лешка гордо бросил через плечо:
– Это наша песня! Нам ее отец еще в детстве напел.
– Это – моя песня, – тихо произнесла Анна.
Сын в недоумении развернулся. Казарин-старший кивнул и грустно улыбнулся:
– Автор этих строк – твоя мама…
– …написавшая эту песню одному молоденькому офицеру, в которого по уши влюбилась в 16-м, – договорила Анна.
Через два дня на Ходынском аэродроме Анна поднималась по трапу самолета. Рядом шел Джеральд, у трапа остались провожающие – сотрудники английского посольства. Анна остановилась и махнула всем рукой. Потом в последний раз украдкой взглянула на здание аэродрома. Справа от входа стояли три человека и делали вид, что все происходящее их не касается, – два офицера и хрупкая, красивая молодая женщина. Семья Казариных, ее семья…
