— Чем это вы тут занимаетесь вдвоем? Шушукаетесь? Знаете же отлично, что устраивать посиделки на кроватях запрещается!

Джудит открыла было рот, чтобы извиниться, — она побаивалась экономки. Зато Лавди не боялась никого на свете.

— Вы только взгляните, госпожа экономка, — просто чудо, правда. Это Джудит получила от своего отца, в подарок на Рождество, только вот с Цейлона посылка долго сюда добиралась, поэтому и вышло с запозданием.

— А ты почему находишься на спальном месте Джудит?

— Я всего лишь помогала ей распаковать посылку. Нет, вы все-таки посмотрите сюда: в этом ларце есть замок и прелестные выдвижные ящички…

Демонстрируя экономке красоты цейлонского ларца, Лавди выдвинула один из ящичков, и ее вкрадчивые движения, слова и взгляды были исполнены такого соблазна, что фурия слегка успокоилась и даже сделала шаг вперед, чтобы поглядеть через очки на предмет, лежащий на кровати,

— Ничего не скажешь, — признала фурия, — изящно сработано. Какая милая вещица… — Но тут же вернулась к своей обычной манере: — Джудит, и где же ты, интересно, собираешься его держать? В твоем шкафчике для него нет места!

Об этой проблеме Джудит как-то не подумала.

— Может быть… я заберу его к тете Луизе на каникулах.

— А у вас не найдется надежного местечка, госпожа экономка? — встряла хитрая Лавди. — В палате для больных, например, или еще где-нибудь? В одном из тех шкафов? На время, только до каникул?..

— Ладно, посмотрим. Может быть, где-нибудь найдется, А вы пока уберите отсюда весь этот мусор и приведите все в порядок до звонка к ужину. А ты, Лавди, как все сделаете, ступай назад к себе, и держитесь, если я опять застану вас…

— Слушаюсь, госпожа экономка. Простите, госпожа экономка. И спасибо вам, госпожа экономка.

Тон, которым все это говорилось, был так кроток и полон раскаяния, что экономка растерялась. С минуту она подозрительно всматривалась в лицо Лавди, но та лишь невинно улыбалась, и, не найдя повода для претензий, экономка торжественно удалилась. Девочки сохраняли на своих лицах самую что ни на есть серьезную мину, дожидаясь, пока она окажется за пределами слышимости, и только тогда залились безудержным смехом.

«Школа св. Урсулы. Воскресенье, 9 февраля. Дорогие мама и папа!

Наконец-то! Мой рождественский подарок пришел на этой неделе, и огромное, огромное спасибо тебе, папа, это как раз то, что я хотела, и даже лучше! Я так боялась, что он затерялся в дороге. У меня нет места, чтобы держать его в спальне, поэтому госпожа экономка забрала его и положила к себе, в нижнее отделение медицинского шкафа, что, по-моему, очень любезно с ее стороны. Правда, теперь я не могу любоваться им. Когда тетя Луиза приедет, чтобы увезти меня на каникулы (29 февраля), явозьму ларец ссобой и оставлю его в своей комнате в Уиндиридже. Еще раз спасибо, япросто в него влюбилась.

И спасибо тебе, мама, за письмо, которое ты отправила из Лондона перед отплытием. Надеюсь, что твой вояж прошел очень приятно и что Джесс понравился корабль.

Лавди Кэри-Льюис помогала мне распаковывать посылку, и вообще она очень милая. Она озорная и настырная, но всегда как-то умудряется выйти сухой из воды, и ей совершенно безразлично то, что говорят другие. Ее отправили в «Святую Урсулу» потому, что она хочет быть поближе к дому. Их дом называется Нанчерроу, и там у нее есть собственный пони.

В комнате отдыха мы сейчас делаем вещи для благотворительного базара. Мы с Лавди шьем из лоскутков наволочку для диванной подушки, Я ошиблась, думая, что у Лавди с Вики Пейтон какая-то особенная дружба, просто они давно знают друг друга. Мы всегда очень приветливы с Вики, когда она говорит с нами, к тому же, Вики дружит еще с одной девочкой, которую тоже каждый день забирают домой, так что я думаю, она не в обиде на нас с Лавди.

У Лавди есть сестра Афина, которая сейчас живет в Швейцарии, и брат Эдвард, он учится в Харроу. У ее отца есть собака по кличке Тигр.

Я делаю успехи во французских глаголах, а завтра у меня тест по пению: решится, буду я петь в школьном хоре или нет.

С любовью, и обнимаю Джесс,

Джудит».

На следующей неделе, в среду, когда Джудит послушно явилась на «письма», готовая забрать любую имеющуюся для нее почту, Диэдри Лидингем сообщила ей, что писем для нее сегодня нет, но зато ее хочет видеть мисс Катто, тотчас же, до обеда.

Джудит помертвела от страха, у нее засосало под ложечкой. Она почувствовала обратившиеся на нее со всех сторон взгляды, исполненные трепета и невольного почтения, словно она, набравшись невообразимой смелости и наплевав на все школьные правила, совершила некий ужасающий проступок.

Она живо прозондировала свою совесть и не нашла за собой ничего предосудительного. Не бегала по коридору, не болтала после вечернего отбоя.

— Зачем она хочет меня видеть? — пискнула она с мышиной отвагой.

— Сама скоро узнаешь. Поторапливайся, она у себя в кабинете.

Джудит, трепеща, отправилась к директрисе.

Несмотря на то что строгое око мисс Катто постоянно держало под своим надзором все происходящее в школе, сама директриса — не исключено, что вполне сознательно, — держалась в отдалении от повседневных дел вверенного ей заведения. В то время как остальные учителя довольствовались простенькими спальнями, а большую часть времени проводили в вечно переполненной учительской, заваленной горами чайной посуды и кипами ученических тетрадей, мисс Катто имела собственные небольшие апартаменты на втором этаже старого корпуса здания, а ее кабинет, располагавшийся на первом этаже, был поистине святилищем и мозговым центром всей школьной жизни. Она пользовалась большим уважением, и стоило ей появиться в своей развевающейся черной мантии на утренней молитве или в столовой, где она занимала центральное место за преподавательским столом, как шум голосов разом умолкал и все — вся школа, как один человек, — поднимались на ноги.

Преподавала она только в старших классах, где ученицы боролись за хороший аттестат или готовились к поступлению в высшее учебное заведение, а с девочками из младших классов практически не соприкасалась. С Джудит мисс Катто разговаривала лишь однажды, в день ее приезда в «Святую Урсулу»: она поздоровалась, спросила, как ее зовут, и пожелала ей успехов. Но, как и любая другая ученица, Джудит ни на миг не забывала о существовании директрисы, она часто видела ее издали и постоянно ощущала ее незримое присутствие.

Поэтому вызов к мисс Катто был для Джудит серьезным испытанием.

Кабинет директрисы находился в конце длинного коридора, куда выходили двери многочисленных классных комнат. Выкрашенная в коричневый цвет дверь была закрыта. С пересохшим от волнения ртом Джудит легонько постучала костяшками пальцев по деревянной обшивке.

— Войдите.

Джудит открыла дверь. Мисс Катто сидела за столом. Она подняла глаза и положила ручку.

— А, Джудит, входи.

Джудит вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Стояло ясное утро, и кабинет, выходящий окнами на южную сторону, где раскинулся школьный сад, был залит солнечным светом. На столе мисс Катто стоял кувшинчик с букетом первоцвета, а на стене у нее за спиной висела написанная маслом картина — небольшая бухта, море цвета индиго, вытащенная на берег лодка.

—Бери стул и присаживайся. И не смотри на меня таким затравленным взглядом — я не собираюсь тебя ни за что ругать, просто хочу поговорить. — Она откинулась на спинку кресла. — Как дела?

Мисс Катто не было еще и сорока; для высокой должности, связанной с большой ответственностью, она была сравнительно молода и обладала здоровым цветом лица и пружинистой походкой женщины, для которой отдых немыслим без свежего воздуха и физических упражнений. Ее темные, начинающие седеть волосы были зачесаны с гладкого лба назад и уложены на затылке в безупречный пучок. Пронизывающий взгляд голубых ясных глаз мог быть в зависимости от обстоятельств и чарующим, и грозным. Под своей директорской мантией она носила синий костюм и шелковую блузку с галстуком-бабочкой. На руках никаких украшений, зато в ушах — жемчужные сережки-гвоздики, а к отвороту пиджака в деловом стиле приколота жемчужная брошка, похожая на мужскую булавку для галстука.