— Смотрите, смотрите! — призвал наиболее глазастый из нас Игорь. — Там, на вершине, церковь стоит!

Я присмотрелся, действительно, на вершине скалы виднелось какое-то строение. Я вытащил фотоаппарат, присоединил к нему телевик, посмотрел в видоискатель, приблизил максимально изображение вершины той скалы. Там отчетливо виднелся домик с куполом, увенчанным крестом, вероятно, келья с церковью-экклесией под одной крышей. Я дал посмотреть в видоискатель Флавиану, а тот Игорю. То же самое проделал Эдуард со своей «лейкой», предложив ее в качестве подзорной трубы отцу Димитрию и Владимиру.

— Надо же! — сказал Эдуард, сделав возвращенным ему фотоаппаратом несколько снимков храма на вершине скалы. — Неужели там кто-то живет и молится?

— Вполне возможно, — ответил Флавиан, — судя по ухоженности здания, похоже, что оно не заброшено.

— Это ведь как-то туда еще и залезть надо! — поразился я. — Интересно, с какой стороны туда тропа идет, отсюда со всех сторон уж очень круто будет подниматься.

— На Карули еще круче, — отозвался Игорь, — я там был один раз, по цепям, натянутым на скалы, поднимались, опасные места.

— Зачем вообще в такие дебри забираться? — недоумевая, спросил Эдуард. — Ведь есть же вполне комфортные скиты и монастыри, где все оборудовано, где медицинская помощь, в конце концов, доступна?

— Ты бы там хотел подвизаться, отче? — повернулся Флавиан к отцу Димитрию, показав рукой на ту келью.

— Хотел бы, — задумчиво ответил тот.

— А ты? — Флавиан обратился к Игорю.

— Еще бы! Конечно хотел бы! — не раздумывая, ответил Игорь. — Только отец Никифор на отшельничество не благословит, не готов я еще...

— Вот вам и ответ, — посмотрел на Эдуарда Флавиан, — я бы тоже хотел, если бы не был приходским пастырем. Там Бог ближе! Поэтому монахи туда и карабкаются...

Эдуард посмотрел на Флавиана, Игоря, отца Димитрия каким-то детским, удивленно-восхищенным взглядом, молча покачал головой и убрал фотоаппарат в чехол. Мы двинулись дальше.

Тропа стала понемногу забирать в глубь перелеска, постепенно переходящего в настоящий серьезный лес. Причем этот лес был уже не такой, сквозь который мы шли после скита Святой Анны. Тот лес был лиственный, достаточно густой, и в то же время легкий какой-то, прозрачный. А этот лес, куда мы углублялись, все сильнее начинал напоминать декорации к какому-то мистическому или сказочному фильму. Редкие старые корявые деревья с полуобнаженными крупными корнями и множеством спутанных перекрученных каких-то ветвей, кустарник между ними, тоже какой-то притаившийся, небольшие елки тут и там, листва толстым слоем под ногами вперемешку с обломанными ветками и камнями.

— Того и гляди, сейчас леший какой-нибудь выскочит, — мрачно пошутил я, видя, что и мои спутники прониклись харизмой этого места.

— Да вот и он! — показал рукой Владимир на какое-то странное грязно-черное нагромождение поверх одного из стоящих при дорожке камней. Нагромождение зашевелилось, и стало ясно, что это какое-то живое существо. Мы инстинктивно остановились и сдвинулись поближе друг к другу, Игорь неприметным движением спустил с плеч рюкзак и передвинул свой тесак поближе к правой руке.

Сидевшее на камне существо спрыгнуло и перегородило нам дорогу. Оно было частично человекообразным. Другой частью — крючковатым поблескивающим клювом-носом, выпученными грязно-желтыми глазами и свисающими с размахивающих рук, подобно растрепанным вороньим крыльям, обрывками длинной, похожей на рясу, черной одежды — существо напоминало старую хищную птицу.

Что-то явно демоническое доминировало во всем облике этого странного существа. Шепелявя за отсутствием передних зубов, показывая при этом крепкие клыки обеих челюстей, гнусное по виду создание хриплым каркающим голосом завопило:

— Это вы куда идете?! В Метаморфозу идете?! Метаморфозы хотите?! Идите, идите, сломайте там себе руки и ноги! И позвоночники сломайте! И ребра! И шеи! Все себе переломайте! Скоро не будете туда ходить! По норам ползать будете! Скоро мы везде будем ходить-гулять! И-эх, погуляем! О-ох как погуляем! — Существо, радостно оскалившись, запрыгало в каком-то безумном танце.

Мы все замерли в какой-то парализующей оторопи, настолько неожиданным было явление этого существа, что мы не сразу поняли, как реагировать на его жутковато-мерзкое шоу. Первым пришел в себя Игорь.

— Отче! Благослови «загасить»? — повернулся он к Флавиану.

— Не надо. — Флавиан поднял руку со священническим перстосложением, широким жестом осенил злобное создание знамением креста, то же самое повторил за ним отец Димитрий. — «Да воскреснет Бог, и расточатся врази его...» — начал батюшка читать молитву Животворящему Кресту.

Существо остановило свой бешеный балет, словно лучами гиперболоида, окатило нас прожигающей ненавистью взгляда безумных желтых глаз и, гортанно взвизгнув, нырнуло в сплетение корявых кустов.

Мы все дружно начали креститься.

— Отец Флавиан! Что такое было сейчас, — обратился к моему батюшке заметно побледневший фотограф Эдуард, — это человек был или нет?

— Да кто ж его знает, — ответил Флавиан, — может, и человеком когда-то был, может, какой-то монах-сиромаха, с ума сошедший, может, и еще чего...

Но явно не от Бога он нам благовестить пришел!

— Было бы странно, если бы нас в этом пути ангелы сопровождали, — улыбнулся отец Димитрий, — видимым, я имею в виду, образом! Наверное, носителям зла наше путешествие не нравится! Это хорошо!

— Почему хорошо? — не понял Эдуард.

— Потому что все, что приносит какую-либо духовную пользу человеку, ненавистно диаволу, и он старается во всяком добром деле препятствовать, — ответил Флавиан. — Батюшка считает, что виденный нами демарш, очевидно, имеет под собой демоническую основу, а из этого следует, что наше восхождение может принести нам реальную духовную пользу. Давайте-ка, братие, усилим молитовку Иисусову, идти еще долго, смеркаться уже начинает...

— Что это за молитва Иисусова? — спросил Флавиана Эдуард.

— Господи, Иисусе Христе, помилуй мя! — ответил ему батюшка и, покопавшись в кармане подрясника, вытащил небольшие дорожные четки-тридцатку. — Берите вот так пальцами один узелок и произнесите про себя эту молитву, потом следующий узелок, опять молитву, и так, пока не дойдете до крестика. На крестике скажите: «Пресвятая Владычице Богородице, спаси меня, грешного!» — и опять по кругу молитву Иисусову.

— Хорошо! — радостно взял четки Эдуард. — Я попробую. А что, вы все так молитесь?

— Пытаемся... — ответил Флавиан.

Мы продолжили восхождение.

Вскоре мы вышли из этого «заколдованного» леса с его странным обитателем (может, он и не один там такой?) и снова попали на тропу, идущую вдоль склона над обрывом. Через сотню метров тропа повернула налево и нам открылся удивительный вид на вершину.

Закатные лучи освещали ее свободную от растительности, обнаженную каменную часть, состоящую из выветренного белого мрамора, и эта беломраморная вершина в закатных лучах была сияюще-золотой! Приглядевшись к ней через видоискатель фотоаппарата с дальнобойным объективом, можно было хорошо разглядеть правильный светлый квадратик храма Преображения Господня — Метаморфозы, также вызолоченный закатным светом. Но идти туда еще было...

Я посмотрел на Флавиана. Внешне он был спокоен, хотя бледность на его осунувшемся за время пути лице говорила о том, как нелегко нести сто сорок кэгэ веса собственного тела на больных артрозно-варикозных ногах при плохо работающем сердце. Я взглянул на часы, пора было пить батюшке вечернюю дозу лекарств.

— Ваше преподобие, — обратился я к Флавиану, — не откажите в любезности проглотить вот это!

Я протянул ему одну беленькую и одну желтенькую таблетки.

Флавиан с кротким видом принял от меня лекарства, запил глотком воды из поданной ему Игорем пластиковой бутылки, перекрестился и сказал:

— С Богом, братие! Осталось немного!