Я и несколько человек в белых мантиях стояли у знакомого алтаря-женщины – это был тот сон, который я видел ещё в родной деревне. Вокруг были изображения зверей, мраморные статуи богини, которой, скорее всего, все здесь и поклонялись. Моё тело двигалось само, я лишь послушно наблюдал за собой изнутри. Это был обряд, один из жрецов подал мне весьма тяжёлую книгу в кожаном переплёте, и я начал читать на непонятном для меня языке первую страницу. С каждым звуком эхо пронзало меня, с каждой минутой я чувствовал, что что-то изменяет меня… И я превратился в зверя… Того зверя, которым был в прошлом сне… Густая, тёмная шерсть покрывала мою кожу, мощные лапы, напоминавшие волчьи, только немного крупнее, вооружены острыми когтями, я ощущал, как они царапают камень… Мой язык коснулся клыков, и сладковатый привкус собственной крови оросил пасть, столь острыми оказались зубы…

Я стоял посреди зала, возле алтаря, оглядываясь по сторонам и входя в свою, как мне казалось во сне, настоящую сущность. Я не видел себя, хотя очень желал взглянуть в глаза твари, которой стал, но чувствовал голод, злобу, чувствовал других людей, их помыслы и желания. Мне хотелось разорвать всех в этом здании, это было навязчивой идеей, словно в меня вселилось чистейшее безумие и ярость в подлинном виде. В этот момент прозвучал крик, и со всех сторон показались воины. Они бесцеремонно убивали священников, быстро двигаясь и окружая меня, но боялись подойти вплотную на расстояние удара. Я был их целью, но поразить её они боялись точно так же, как и отпустить.

Свист стрелы и мой грозный рык стали сигналом для атаки. Воины бросились ко мне, и хотя моих сил хватало для того, чтобы отразить атаку двух-трёх человек или же просто убежать, я почему-то не хотел этого делать. Лезвия клинков терзали моё тело, и я чувствовал, как вновь становлюсь человеком, будто с кровью из меня выходил зверь. Я лежал в луже тёмной жидкости, а солдаты в ужасе пятились от меня, и по их лицам я понимал, что они узнали, кто я, и просят о прощении. И теперь воины бежали из храма, словно сотворили что-то немыслимо ужасное, а я с чувством свободы уходил из их жизни.

Я проснулся всего пару часов назад в холодном поту. Тело снова нестерпимо болело, говоря о реальности сновидения. Я достал медальон, чтобы взглянуть на незнакомку… Она смотрела на меня холодным взглядом столь прекрасных карих глаз… И всё же мне показалось, что в ледяных глазах есть сожаление. Сейчас я сижу, записывая свой сон, и жду, что картинка оживёт, позовёт меня… Я хочу знать, что со мной происходит… Всё чаще я умираю в своих снах, и почему-то мне кажется, что девушка знает об этом гораздо больше, чем я.

Наше путешествие становится всё более странным, а Миллий… Мне кажется, что он ненавидит медальон. Боится его и ненавидит. Я замечал несколько раз его взгляд, с какой злостью он всматривался в серебристую поверхность, ожидая появления принцессы. Его изначально ненавязчивые предложения носить амулет становились всё более настойчивыми.

Утром того дня, когда мы должны были уплыть с острова, всё произошло так, как мы и хотели: всего за пару медяков капитан «Красавицы» согласился взять нас до берега Авестло, и мы с радостью перебрались в отдельную каюту, небольшую и с витавшим в воздухе резким запахом соли. Матросы предупредили нас, что прибудем поздно ночью на вторые сутки, а пока мы могли спокойно находиться на корабле и чувствовать себя свободно. Наше плавание прошло без помех, и я окончательно уверился, что демоны потеряли наш след, хотя смутное опасение всё же обжигало разум. Нам следовало сосредоточиться на поиске истоков медальона. Я знал, что девушка могла бы нам помочь во многом, но всё, что мы получили от неё за время плавания, это холодный взгляд. Ни снов, ни слов, ни видений, только ледяной укол карих глаз, глядевших на нас отчасти равнодушно, иногда – с неприкрытой злобой. Её настроение было столь изменчиво, что это даже забавляло. Что ж, мы восприняли это, как вызов. Я не сомневался, что в Авестло обнаружу происхождение медальона и найду разгадку секрета девушки, доказав ей, что готов идти её путём. Путём, о котором ничего не знал и до сих пор не знаю.

Ночь второго дня выдалась тёплой, что немного взбодрило нас. Я не спешил спать, поскольку была очередь Миллия: мы условились, что спать будем по очереди, так как я решил пресечь свои ночные кошмары. Мой друг согласился помочь мне и разбудить, если что-то пойдёт не так. По крайней мере, за два дня плаваний я не видел ни одного сна, и чувствовал себя гораздо лучше, если не считать постоянной ноющей зубной боли.

Берег Авестло не был безлюдным: всего в нескольких шагах от моря расположилось небольшое поселение, приют для паломников и будущих магов. Здесь были и полуразвалившиеся хрупкие домики местных жителей, и высокие каменные таверны, привлекающие к себе огромное количество посетителей, и небольшие аллеи деревьев, навевающие мысли о чём-то вечном. Всё напоминало о беззаботной жизни, в которой нет места страху, кошмарам и демонам, и даже если они и отравляли жизнь здешним жителям, те не подавали виду. Я наблюдал, как маленький мальчик ловко управлялся с огнём, сотворяя из него хлыст, и мне тоже хотелось быть таким мальчиком, забыть обо всём, быть хозяином самому себе, а не бежать из сгоревшего прошлого в чужые земли. Да, я не любил жизнь бродяги, который не может даже спать спокойно, но вместе с тем мне хотелось дойти до конца и узнать, кто была та девушка. Я был голоден к новой жизни. И не только.

– Предлагаю купить немного еды, – Миллий выкинул из походной сумки два подгнивших яблока и поморщился. – А то нам на три дня не хватит.

Это было очень кстати, ведь сон, еда и вода теперь стали нашей вечной проблемой. Небольшая лавка для прохожих смогла порадовать нас фруктами, хлебом и кусочками мяса – мы рискнули потратить лишний медяк, чтобы хоть раз ощутить полноценную еду. У продавца мы выяснили и то, как добраться до пика Алартия: оказалось, что необходимо идти высоко в горы, и там мы встретим на снежном пике привратника – мага с крыльями.

– Почему-то мне кажется, что мы будем едва ли не первыми ниренийцами, ступившими на землю Небесного Города, – в голосе Миллия сквозила насмешка, но черты лица чётко говорили о том, что он совсем не хочет туда идти. – Посмотри-ка туда!

Недалеко от нас два парня лет пятнадцати затеяли поединок. Они были слишком юными для забавы, которую затеяли, но никто из стоявших вокруг не остановил их, сосредоточенно следя за каждым движением мальчиков. Я заметил разный стиль их поведения: один пользовался кольцом, слегка блестевшим на указательном пальце, а другой колдовал двумя руками. Он был не так быстр, как его противник, но каким-то образом в последние мгновения умудрялся отражать все атаки, глядя при этом в глаза врага.

– Он чего-то ждёт, – Миллий тоже заметил выжидательный характер, с которым вёл поединок второй парень, пока первый не давал ему расслабиться, атакуя со всех сторон.

Левую руку второй мальчик отвёл назад, и я уловил улыбку на лице женщины, стоявшей с её стороны. Видимо, она была его матерью. Между пальцами парня начала скапливаться энергия, пульсируя, словно вырванное сердце, а правая рука продолжала сдерживать атаки не менее искусно, чем ранее.

В этот момент атакующий сделал прыжок вперёд, выставляя руку с кольцом, и несколько вихрей огня рванули вперёд, ища голодными пастями жертву. Второй парень лишь выставил вперёд защитную руку, и холодный щит вырос перед ним. Вторая же рука уже приготовилась нанести последний удар. Пальцы двинулись вперёд, разгоняя сгусток энергии. Кто-то в толпе вскрикнул.

Атака так и не достигла цели. Мальчик охнул и опустился на колени, тяжело дыша, а его руки безвольно повисли.

– Мальчишка с кольцом тоже умеет колдовать двумя руками. Но не показал этого с самого начала, – обозначил Миллий, но я и сам видел: рука без кольца впилась пальцами в сердце врага, как змея, и пять тонких кровавых ниточек прошли внутрь тела. Люди вокруг зааплодировали. – У этих детей иная судьба, не то, что наша.