8 ноября 1919 «Уста к устам – как рана к ране…» Уста к устам – как рана к ране — Мы задыхаемся в любви. Душа, как зверь в слепом капкане, Всё бьётся – глупая – в крови. Мы только знаем: будет! будет? Но мы не верим в то, что есть. Кто сердце тёмное разбудит? Кто принесёт благую весть? И только ангел ночью звездной, Когда поёт: «Христос Воскрес!», Над нашей опалённой бездной Подъемлет пурпуры завес. 7 января 1923 «Петербургские сны и поныне…» Петербургские сны и поныне Мою душу отравой томят; И поныне в безумной пустыне Меня мучает холодом ад. Не уйти мне от страшного неба, От тебя, серебристый туман, От классически ложного Феба, И от тени твоей, Великан. Всадник-царь! Ты по воле поэта Стал для нас и восторг, и позор; Пусть все язвы кромешного лета — Как святителей русских укор. Только ты и с последней трубою Не померкнешь пред ликом Отца, И тобою, поэт, и тобою, Оправдаются в чуде сердца. май 1923 «Поэта сердце влажно, как стихия…» Поэта сердце влажно, как стихия Здесь на земле рождённых Небом вод. В нём вечен волн волшебный хоровод — Вопль радости иль жалобы глухие. Немолчно в нём звучат струи живые — Сам океан в ином, как бог, поёт; В ином поток крушит суровый лёд; В ином вздыбилась водопада выя. А ты, поэт, и прост, и величав. Так озеро в таинственной долине Незыблемо от века и доныне. Поэт взыскательный! Ты мудр и прав. Любезен мне твой безмятежный нрав: Слышней грозы безмолвие пустыни. 22 июля 1924 «Какая в поле тишина…» Какая в поле тишина! Земля, раскинувшись, уснула. Устав от солнечного гула, От хмеля терпкого вина. И я дремал, забыв, что ярость Страстей мятежных не прошла. Что не распутать мне узла, Завязанного мной под старость. Очнувшись, вспомнил о тебе, Моя ревнивая подруга, И сердце будто от недуга Запело жалобу судьбе. Но полно! Одолей унылость! Уныние ведь смертный грех: Не для себя живёшь – для всех, И безгранична Божья милость! 24 июля 1924
Третий завет Как опытный бретёр владеет шпагой, Так диалектикой владеешь ты; Ты строишь прочные, как сталь, мосты Над бездною – с великою отвагой. Патриотическим иль красным флагом Отмечены дороги красоты, — Под знаком белизны иль черноты: В руках художника всё станет благом. Антиномический прекрасен ум, — Великолепны золотые сети Готических средневековых дум. Но слышишь ли, поэт, великий шум? То – крылья ангелов, – и мы, как дети, Поём зарю иных тысячелетий. август 1924, Москва «Ведут таинственные оры…» Ведут таинственные оры Свой тайнозримый хоровод. Умрёт ли кто иль не умрёт — Но дивной музы Терпсихоры Прекрасен в вечности полёт. Ты, смертный, утешайся пляской. Следи движенье снежных рук, И флейты нежный тонкий звук, — И очарован музы лаской Не бойся горестных разлук. Увянут розы, всё истлеет, Испепелится твой чертог, Но на Парнасе дивный Бог Всё в странном свете пламенеет: Он тлен печальный превозмог! Своей любимой – Терпсихоре — Он повелел тревожить нас, Чтоб в сердце пламень не угас, Чтоб в радость обратилось горе, Когда пробьёт последний час. сентябрь 1924, Гаспра Ночь в Гаспре Какая тишина! И птицы, И люди – всё молчит кругом! Лишь звёзд лохматые ресницы… И запах роз… И мы вдвоём… И чем больней воспоминанье О суетных и грешных днях, Тем властней странное желанье На неизведанных путях. И кажется, что злые муки — Весь этот бред, и этот ад, Твои лишь крошечные руки Прикосновеньем исцелят. 4 ноября 1924 «Ещё скрежещет змий железный…» Ещё скрежещет змий железный, Сверкая зыбью чешуи; Ещё висят над чёрной бездной, Россия, паруса твои; Ещё невидим кормчий тёмный В тумане одичалых вод; И наш корабль, как зверь огромный, По воле демонов плывёт. А ты, мой спутник корабельный, Не унываешь, не скорбишь, — И даже в мраке путь бесцельный — Я верю – ты благословишь. Душа крылатая, как птица, Летит бестрепетно в лазурь, Ей благовест пасхальный снится И тишина за буйством бурь. |
