— Да я поняла, мам — я улыбнулась.

Это было так непривычно и одновременно волнительно видеть его таким.

— Не смейся, я серьезно. Ты не выздоровела — но улыбка уже пробивалась через его щит серьезности и благоразумия.

На прощание он чмокнул меня в щеку, так нежно так мимолетно, но мое сердце забилось в бешеном ритме, а место его поцелуя горело огнем.

Нет, нельзя. Господи, это не хорошо, будут неприятности. Беспокойства за себя у меня почему-то не было, но я жутко боялась, что у Криса возникнут неприятные последствия из-за его необдуманного поведения.

Из нас двоих я держала себя в руках, но в его поведение все поменялось. Раньше он прятал себя за щит безразличия, но после того разговора в переулке, это уже казалось бессмысленным. Свое отрицание и отстранение я тоже считала не вполне логичным, но выбора не оставалось. Чарна была на все сто процентов права. Я «шестерка» он хозяин. Подчиненная и начальник, хотя даже скорее повелитель.

Часы показали половину одиннадцатого. Голова побаливала, терпимо, но неприятно. Организм отходил от лекарств. Я решила, что пора подниматься наверх, но вот дерьмо!

Ноги! Я не могла поднять их на нужную высоту. Одна нога не поднималась вообще, ходить по ровному полу я могла, подволакивая ее, но лестница, оставалась для меня непреодолимым препятствием. Как только я пыталась ее поднять, все от колена до таза взрывалось адской болью. Это из-за паучьего яда, он вызывал подобные ощущения, а я ничего не могла с этим поделать. Тогда в его логове было нечто подобное.

В голове пронеслись кадры того утра. Трупы, оторванные конечности, то ребро… меня снова передернуло, нужно было попытаться забыть это, но как забыть то, что ты пыталась воспользоваться человеческой костью в процессе самообороны?

Я вернулась на диван и укуталась в плед. Заснула я быстро, а проснулась от того, что Крис теребил меня за плечо.

— Ты почему спишь на диване?

— Я смотрела телевизор и заснула.

Ни к чему ему знать правду.

— А еще честнее? — спросил он, указывая на выключенный экран.

— Читала скучную книгу.

— Здесь нет книг, давай у тебя есть третья попытка.

Я выдохнула и закусила нижнюю губу.

— Я не смогла подняться, доволен?

— Я же попросил позвонить, если что.

— Мне дергать тебя с совещания, потому что спать на диване неудобно?

Он покачал головой и поднял меня на руки. Я чувствовала, как бьется его сердце, так рядом, так близко. Он отнес меня в мою комнату и помог переодеться в пижаму. Он отвернулся, чтобы не смотреть, а у меня в голове звучали мысли совсем иной направленности.

От того, что я еще не совсем отошла от лекарств, кошмаров не следовало ожидать и Крис, сразу как я управилась с пижамой, пошел к двери.

— Останься.

Слова вылетели раньше, чем я обдумала их. Ну почему все так? Я же собиралась держать его на расстоянии!

Он повернулся на мой голос и как-то облегченно с выдохом улыбнулся.

Он быстро подошел к кровати и помедлил, потом стянул через голову футболку и снял джинсы.

Мы лежали совсем близко друг к другу, ближе, чем когда-либо. Под ребрами поселилось зудящее чувство, название которому я никак не могла придумать. Он был рядом его губы, его глаза. Слишком близко. Нужно как-то отвлечь себя.

— Что было на собрании?

— Ничего интересного.

— Чарна рассказала про паука.

— Так и знал, что она подсмотрит.

— Она не виновата, она волновалась. Что с отчетом не так?

Я ждала ответ, наваждение, которое было пару минут назад, поутихло и почти прошло. Теперь мне действительно стало интересно.

— Хорошо, когда я отвечу, ты прекратишь свои расспросы хоты бы до следующей недели.

— Долго — я поморщилась и он улыбнулся.

— Согласен. Ты слишком любопытная для этого срока. Думаю, две недели в самый раз.

— Сдаюсь, до следующей недели.

Крис улыбнулся, но лишь на секунду, во время рассказа он был сама серьезность.

— Ладно, когда я убил паука. Я был несколько не в себе, так что, чтобы тебе не рассказала Чарна, прими это к сведению. Мне нельзя было его убивать. Только если других способов его усмирить нет, охотникам разрешают убийства. Так вот было довольно трудно объяснить, почему собственно труп несколько неприглядного вида. Ган написал в отчете, что его разорвали собратья. Официально я не забирал других пойманных пауков, так что… теперь по Чикаго ищут еще одну партию.

Я выдохнула.

— Ты же понимаешь, что из-за того, что не смог сдержаться тебя могут наказать?

Мне стало страшно, это все из-за меня, если докажут его вину с подделкой отчета и выпуском заключенных ради «шестерки» с ним сделают ужасные вещи. Его не просто уволят, его отправят в тюрьму, а у волшебников они строже людских. Преступников содержат чаще всего под лекарствами, до полной парализации и омертвления верхних слоев мозга. Человек умирал, медленно и мучительно. Если бы он просто подделал отчет, то возможно его бы просто отстранили от работы на пару месяцев, но тут шел разговор о действиях во благо «шестерки».

Нет нельзя. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Почему он такой? Почему из всех людей именно он? Почему ему нужно было это делать? Ну, зачем? Вышел из себя, а теперь проблемы.

— Уходи — эта фраза неожиданная даже для меня, но я знаю, так надо.

— Ты сама просила остаться.

— Знаю, до твоего рассказа. Иди спать в свою комнату, пожалуйста. Кошмары мне не приснятся.

Отдалить его на максимум от себя.

Он напрягся.

— Денни, я…

— Уходи — я перехожу на крик и отстраняюсь.

Он смотрит на меня спокойно, хотя я ощущаю, как на него нахлынули чувства. Обида, горечь, боль. Больно и мне. Это двойное ощущение, оно почти физическое, оно намного хуже всего, что я испытывала до этого. Сердце рвется на куски, но я не могу Крису позволить подвергать себя опасности, только не из-за меня. Я не должна была приходить в его жизнь, все должно быть по-другому.

Наконец он уходит, не спорит, хотя я чувствую, он хочет спорить. Все в его душе, как и в моей, хочет быть тут в этой кровати вдвоем.

Дверь за ним закрывается, он снова недосягаем. Он снова скрыл свои чувства.

Слезы текут из моих глаз, но я не всхлипываю, он не должен узнать, что я плачу. Он не должен узнать, что мне нужна помощь. Я умею тихо плакать, из-за Никки я сильная. А сейчас, если понадобится я стану сильной из-за Криса. Я буду сильной за нас обоих.

Минула неделя с того момента как я вернулась из больницы. Я оправилась после паучьего яда и теперь нормально ходила, правая нога правда затекала чаще, чем раньше, но с этим можно было жить.

Атмосфера в самом доме была накаленной. Верней со стороны выглядело все вполне обычно, как и должно быть у «шестерки» и хозяина. Однако напряжение между мной и Крисом было сильным. Он все еще не пытался ничего обсуждать. Все еще помогал, но молча, совершенно без эмоций.

Например, когда мне нужно было сходить вниз до кухни, а ноги все еще плохо слушались, я топталась в начале ступеней, преодолев всего две. Это было примерно через день после того как мы с ним поругались, если это вообще можно назвать ссорой. Крис спускался вниз посмотреть телевизор. Он увидел меня и притормозил, мы застыли всего на мгновение, глядя друг другу в глаза. Я думала он пройдет мимо, но ошиблась. Он подошел, поднял меня на руки, почти как раньше, только в этот раз, не поворачивая голову ко мне. Он донес меня до первого этажа и поставил на землю. Я буркнула слова благодарности, а он лишь махнул рукой и уселся перед телевизором. Телевизор у него в комнате был и вот нужно ему тут отираться? В любом случае, на обратном пути он отнес меня наверх. Забавно, что через несколько минут телевизор внизу он выключил и вернулся к себе.

Таким манером и пролетели семь дней. Теперь я передвигалась сама и его помощь мне не требовалась. От тренировок меня на время отстранили, и я должна буду помогать кому-то в тюремном отсеке.