Кресалом, величиной с озерко,

Искры жаркие высекает,

Мягко-пушистый трут,

С матерого лося величиной,

Махая им, раздувает.

Дым от трубки пошел,

Как речной туман,

Изо рта дым пошел,

Как дымит вулкан.

Трубку сосет он шумно,

Дым выпускает клубно.

Архана — черного дьявола

Убитым он посчитал,

Всех несчастных земных людей

Спасенными он посчитал,

Всех прекрасных земных зверей

Сохраненными он посчитал,

Золотое солнце с нежной луной

Защищенными он посчитал,

Необъятный простор земной

Очищенным он посчитал,

Свои дневные желанья

Исполненными он посчитал,

Свои ночные мечтанья

Совершенными он посчитал.

Поэтому, трубку свою докурив,

Поэтому, коня своего накормив,

В западные небесные пределы,

К пятидесяти пяти небожителям

Отправился, поскакал.

В это самое время,

Повод — в руку, а ногу — в стремя,

Живущий в долине Сорогто,

Имеющий быстро-синего жеребца,

Имеющий черно-злые мысли,

Имеющий погано-вонючую душу,

Ездящий по грязно-жидкой дороге,

Хранящий клеветническую книгу законов,

Хара-Зутан-Ноён,

Зная, что скот его не поен,

К желтому морю Манзану

Через лесные и степные поляны,

Накормленного свежей травой,

Весь скот свой пригнал на водопой.

У впаденья в море

Реки, под названьем Хан,

У степного подножья

Горы, под названьем Манхан,

Быстро-синего жеребца Хара-Зутан останавливает,

За загривок жеребца ухвативши, на землю соскакивает,

Обе полы халата неторопливо отряхивает,

Место, куда приехал, оглядывает.

И видит он, что у самого водопоя

Деревце выросло золотое.

Золотые листочки, золотой ствол,

Хара-Зутан к деревцу подошел.

Осинка приветно зашелестела.

Веточки к нему наклонились.

Сердце у Хара-Зутана вскипело,

Черные мысли зашевелились.

«Наверное, это Абай Гэсэр

Чары свои напустить успел.

Наверное, это его колдовство,

Его бахвальное волшебство».

Черные мысли Хара-Зутана кипели,

Серые помыслы переливались.

А листочки осинки все шелестели,

А ее веточки все склонялись.

Хара-Зутан

Полы халата за кушак заткнул.

Хара-Зутан

Рукава халата до локтей завернул.

Золотую осинку, нежную и покорную,

Ухватившись за ствол, вырвал с корнем он,

Золотые веточки изломал,

Золотые листики истоптал.

Манзар — желтое море заволновалось,

Манхан — высокая гора засодрогалась.

Черный ветер подул со свистом,

Черный смерч завертелся быстро,

Желтый туман поплыл, поплыл,

Заклубилась едкая пыль, пыль.

Точно ли в это время — сказать нельзя,

Из желтой морской воды

Показались огромные красные глаза,

Показалась над водой морская трава,

А в траве — лохматая голова.

Чудовище страшное озирается,

Чудовище к берегу приближается.

Хара-Зутан

Все черные мысли свои рассорил,

Хара-Зутан

Все серые помыслы позабыл.

А черный дьявол Архан, злодей,

Вышел из воды земли черней.

Около золотой осинки садился,

К Хара-Зутану он обратился:

— Дверь, не тобой закрытую,

Ты зачем открыл?

Дверь, не тобой открытую,

Ты зачем закрыл?

В дверь, из которой не выходил,

Ты зачем вошел,

Из двери, в которую не входил,

Ты зачем вышел?

Кто ты сам? Где твой дом-крыша?

Звериный ли ты сын?

Птичий ли ты сын?

Овечий ли ты сын?

Человечий ли ты сын?

Если слово имеешь — сказывай,

Если речью владеешь — рассказывай.

Не то,

Начиная с рук откусывать — изжую.

Не то,

Начиная с ног откусывать — проглочу.

Раскрыло чудовище пасть свою,