Шархану в пасть!

Черного дьявола

Насквозь пронзить,

Мохнатую голову

На куски разбить.

Боевой свой лук

Он так натянул, что дым пошел.

Бухарский свой лук

Он так натянул, что огонь пошел.

Вырвалась стрела, полетела,

Зашуршала и засвистела.

Силой большого пальца закрученная,

Ловкостью указательного пальца пущенная,

При полете звук родящая,

Звук по воздуху носящая.

Нацеленная стрела молниеносно летит,

Хангайская стрела неотвратимо звенит.

Желто-черная стрела в цель попадает,

Жилы-мускулы разрывает,

Кости крепкие раздробляет,

Душу с мясом разъединяет.

Высокое, просторное небо

До краев содрогается,

Низкая, просторная земля

До глубины сотрясается.

По небу черный туман расплывается,

По земле желтый туман расстилается.

Сун-море волнуется,

Сумбэр-гора качается,

Ветер жадный беснуется,

Клубами пыль поднимается.

Атай-Улана большая лохматая голова,

Которую Хан Хурмас ногой пнул,

Которую Хан Хурмас вниз столкнул,

Которая летела, крутилась,

Которая между небом и землей остановилась,

Которой вверх возвратиться — так сил уж нет,

Которой вниз опуститься — желанья нет,

Которая словно на веревке с неба спускалась,

Которая словно на подпорке над землей поднималась,

Которая превратилась меж звездных сфер

В черного дьявола Архан-Шудхэр.

Теперь эта голова, сшибленная стрелой,

Полетела вниз, завертелась юлой,

Полетела голова на землю вниз,

По вселенной всей раздается свист,

Будто камень шуршит, будто стрела звенит,

Будто коза орет пронзительно,

Будто козленок блеет просительно.

В это время

Тринадцать бойцов самых ловких и быстрых

Восточные небожители на землю выпустили,

Чтобы черного дьявола защитить,

Чтобы быстрейшего из жеребят перегнать,

Чтобы переднее назад заворотить,

Чтобы заднее наперед загнуть,

Чтобы падающую голову успеть подхватить,

Не дать ей упасть, а на небо вернуть.

Полетели они к сухой земле,

Полетели они наперерез стреле.

Полетели они, как молния,

Шумом-вихрем землю наполнили,

Но хангайская стрела заговоренной была,

Быстрее молнии оказалась стрела.

Летел Архан, раскрывши пасть,

Летел Архан, оскалив клыки,

Летел Архан, чтоб на землю упасть,

У желтого моря, у желтой реки.

Крепкие скалы начали рушиться,

Высокие горы начали колебаться,

Вода речная льется на сушу,

Вода морская горой поднимается.

Недалеко от широкой желтой реки,

Недалеко от места, где водопой,

В морские воды, что глубоки,

Свалился дьявол вниз головой.

Первое время он недвижно лежал,

Но силы собравши, натужился, встал.

В себя приходить он начал,

Встретясь с черной землею, с матерью,

Море вокруг поворачивая,

Землю он всю осматривает.

Все видно ему, как на блюде,

Леса и горы, стада и люди.

Вдруг,

У подножья горы под названием Хан,

На берегу реки под названьем Хатан,

Увидел он дворцы Абая Гэсэра,

С испуга дьявол сделался серым,

Скорее голову он пригнул,

В глубокое море на дно нырнул.

У дна морского он притаился,

В густые водоросли забился.

А Хухэрдэй-Мэргэн батор,

Стрелу пустивший,

Черного дьявола Архана стрелой сразивший,

Победителем называться стал,

Покровителем и людей и стад.

«Жеребятки пусть растут и резвятся,

Люди пусть живут и плодятся»,—

Такое пожелание высказал,

А сам трубку с кисетом вытащил.

Берет он свою трубку из чистого серебра,

Толщиной с рукав,

Открывает он свой бархатный кисет,

Величиной с мешок,

Красно-резаным табаком

Трубку он свою набивает,