Побежала, как ветерок,

Спотыкнулась она о порог

И заплакала, — горе стряслося!

Перед дедом держит в руке

Кость берцовую крупного лося.

Дед погладил ее по щеке:

«Что ты плачешь, дитя чужеземное,

От отчизны своей вдалеке?

Чужеземец — хоть милый он гость

На чужой уживется ль земле?

Может лося берцовая кость

Уместиться в малом котле?

Сироте-жеребеночку снится

Молодая мать-кобылица,

Человек тоскует вдали

От своей родимой земли,

И влекут его думы живые

В отчий дом, что отселе далек,

К той реке, из которой впервые

Он когда-то сделал глоток!»

Понял старый властитель морской,

Что Гэсэр должен ехать домой,

Что разлука теперь неизбежна.

Внучку малую обнял он нежно,

Кликнул дочку и отдал ей

Половину овец и коней,

Половину имущества-золота,

И Гэсэра вместе с женой,

Вместе с внучкою озорной,—

Да пребудет их счастье молодо! —

Он с почетом отправил домой.

Как поднялся Гэсэр на сушу,

Обожгло ему болью всю душу:

У боярышника гнедой

Изнемог, — ослабелый, худой,

На едва обтянутый кожей

Неподвижный остов похожий.

Снять бы надо с гнедого седло,

Да оно к потнику приросло,

Снять потник тяжелее вдвойне:

Он прирос, он прилип к спине!

Боль Гэсэра стала больнее.

Он погладил Бэльгэна по шее,

Будто конь — жеребеночек малый

Или слабый лончак годовалый,

И, в слезах, он к гриве приник

Сотоварища боевого.

Осторожно с коня гнедого

Снял Гэсэр седло и потник,

Грудь очистил от мха густого,

Напоил скакуна водой,

Накормил травой духовитой,—

И поправился конь знаменитый,

Мощь и крепость обрел гнедой!

Стал выдергивать воин свое

Подпиравшее море копье,

Но оно укрепилось в песке,

И птенцов своих на древке

Начала уж высиживать птица,—

Здесь понравилось ей гнездиться!

Но Гэсэр ее снял с копья —

Улетела птичья семья.

Ухватился Гэсэр за древко,

И копья острие легко

Воин вытащил из песка.

Сел в седло, сжал коню бока,

И окрепший, сильный Бэльгэн

Поскакал в долину Морэн,

К побережью вечного моря.

Так Гэсэр с царевной-женой,

Вместе с дочкою озорной,

Возвратился в свой край родной,

Возвратился не ведая горя.

Три дворца в долине Хатан

Счастлив был Сэнгэлэн, и Саргал

Седовласый возликовал.

Слезы радости льются из глаз.

Приглашают троих в добрый час,—

Да войдет в их дом дорогая

Третья ханша, царевна морская!

В золотой они бьют барабан,

Собирают-зовут северян,

И серебряный бубен зовет

Собирает южный народ.

Возвышаются горы мяса,

Разливаются реки вина,

И пирует на свадьбе страна,

И дрожит вся тайга от пляса.

Сэнгэлэн и Саргал седой

Сочетали племянника-сына

С третьей ханшей, с царевной морской, —

Да сольются они воедино!

Только масло в огонь подлила

Третья ханша Алма-Мэргэн,

Меж подставками для котла

Вырос красный ствол золотой.

Сэнгэлэн и Саргал седой

Угощали невестку и сына.

Восемь дней пировала долина,

Девять дней продолжалось веселье,

На десятый настало похмелье.

В путь пустился пирующий люд,

Возглашая благопожеланье.

Северяне на север идут

И на юг уходят южане.

Стали жить-поживать без забот.

Вот могучий Гэсэр зовет

Триста славных своих воевод,

Тридцать трех силачей-храбрецов

И три тысячи ратных бойцов:

Крови нет, если их проколоть,

Прострелить, — бессмертна их плоть!

Эти люди Гэсэру верны,

Им живые в бою не страшны: