Несколько мгновений ничего не происходило. Вдруг изба вся почернела и будто бы начала исходить паром. Тут же в ней что-то зашевелилось, тяжко вздрогнули стены. Внутри маленького заговоренного мирка стало темнеть, начали проскакивать яркие искры, потом тонкие клинки молний, и наконец в воздух фонтаном взвился столб огня. И лишь через некоторое время застывших людей настиг звук. Над огромной воронкой клубился дымок — и это все, что осталось от паутины ящера.

— Вы гляньте, — ткнула клюкой в сторону крайней избы старуха.

Там, таясь вдоль частокола, быстро перебирало кривыми лапами странное существо, напоминающее покрытую черными пятнами лягушку размером с козу; по земле за ним волочился длинный, чуть ли не трехметровый, хвост.

Велислав тут же метнул еще шар, разметавший частокол на протяжении нескольких метров, потом еще один — но все мимо. Странная тварь, поняв, что ее заметили, со всех ног рванула наутек.

— А ну, я… — низко прогудел Радул. Он подтянул к себе саадак, скинул крышку с одного колчана, достал лук, открыл дугой, порылся, что-то выбирая, а затем наложил на тетиву стрелу с необычным наконечником — широким, но с вытянутым граненым острием. — И-и-и… Ха!

Тварь взметнулась ввысь, крутанулась вокруг своей оси, после чего, заметно прихрамывая, побежала дальше.

— Попал! — радостно захлопала в ладоши Купава.

— Эх, — разочаровано опустил лук богатырь. — Что попал? Истребить надобно. А стрелу из серебра кованную, в святилище заговоренную, я токмо одну заказал. Мыслил, для змея поганого пригодится, коли встречу. Да мало кто его видел, не очень я надеялся. А теперича из-за скупости своей нечисть добить нечем.

— То, может, и хорошо, — встряла в разговор ведьма. — Вытащить стрелу-то ему нечем. Помучается лет двести с серебром-то в боку, смерть ему в милость казаться станет. Пусть бежит. А нам, мыслю, влево отворачивать надобно. Мне тут в паре верст, в роще березовой, святилище одно ведомо. Туда надобно раненых везти, там их отговорят, выходят. Волхвы там мудрые, с богами речи вести умеют. За день исцелят, коли упросить сумеете.

— У нас свой лекарь знатный, — отмахнулся Микула и повернулся к волхву: — Исцелишь, Велислав?

— Исцелить несложно, — пожал плечами толстяк, вытаскивая из сумы вяленого судака и отламывая ему голову. — К утру на ноги поставить можно. Токмо для такого дела сила нужна божья, Сварогова да Лилиева. А ее окромя как в святилище не найти. В дороге лечить — дней пять уйдет, коли сильно не растрясем.

— Ну делать нечего, — разочарованно вздохнул воевода. — Без ведуна мы как без рук. Показывай дорогу, матушка.

Отряд ехал шагом: всем было понятно, что сегодня никакого пути уже не будет, а две версты до обещанного старухой святилища до темноты все равно одолеть успеют. У Олега кружилась голова, дрема все чаще и чаще выталкивала из головы сознание. Потеря крови давала о себе знать. Разумеется, можно было собрать силы, сконцентрировать волю и вернуть себе ясный разум — но ведун не видел надобности понапрасну растрачивать энергию. Он находился среди друзей, в безопасности, а потому можно было немного расслабиться и поберечь силы на будущее, для чего-нибудь более важного. Он даже полуприкрыл глаза, доверяя своей гнедой лошадке самостоятельно выбирать путь.

Вскоре пахнуло свежестью, воздух стал чище и светлее. Середин понял, что они подъехали к святилищу, но дремота уже успела захватить все тело: ни рукой не шевельнуть, ни ногой, и глаза больше не открывались. Вскоре его мягко толкнули в сторону, подхватили на мягкий плащ, куда-то понесли. Он окончательно отключился и пришел в себя только от обжигающего холода, растекающегося по груди. Ведун открыл глаза, увидел звезды, серые незнакомые лица. Ему к губам поднесли большой ковш с чем-то теплым, густым и чуть солоноватым. Не задумываясь над тем, что это может быть, Олег выпил все, после чего снова провалился в небытие.

Низко висели свинцовые грозовые тучи, готовые вот-вот обрушиться на землю вселенским потопом. Резкие порывы ветра хлестали по лицу холодными ладонями, цеплялись за край шкуры и пытались стащить ее с ведуна. Внезапно небо прорезала молния, и земля содрогнулась под гулким раскатом грома.

— Пленкой бы полиэтиленовой прикрыться, — мечтательно произнес Олег. — Так ведь нет… — И он решительно поднялся, не дожидаясь, пока его сгонит с ложа надвигающийся ливень.

Вокруг стояли идолы богов, защищенные от возможных напастей высоким, в полтора человеческих роста, частоколом, над самим Олегом возвышался кленовый столб, грубо отесанный верх которого кривился беззубой рожей, глубокими провалами глазниц и двумя любовно вырезанными косами по бокам. Поняв, что его уложили к ногам Мары, Середин испуганно попятился, пока не оперся спиною в тын. Там он перевел дух, положив ладонь на бешено застучавшее сердце, и только после этого сообразил, что у него ничего не болит. Ноги, по самый пах обмотанные полотняными лентами, плохо гнулись, но больше никаких неприятных ощущений не возникало. Голова тоже не кружилась, слабости в конечностях как не бывало. Получалось — его исцелили. Ну с ранами понятно — не беспокой, и болеть не станут. Но головокружение?

— Переливание крови, что ли, сделали? — удивленно пожал плечами ведун и, бросив быстрый взгляд на ложе (шкура волчья, не его) вышел из храма под открытым небом.

Вся небольшая изборская рать находилась здесь — дружинники чистили шкуры коней, волхв обирал поросль облепихи, Кира колдовала возле исходящего паром котла. Судя по запаху, это был не просто кулеш, а что-то по-настоящему мясное.

Не оглядываясь пока на товарищей, Середин подошел к своим сумкам, развязал одну, достал несколько полосок вяленого мяса, мешочек крупы, отсыпал наугад в ладонь горсточку монет, вернулся в святилище, выложил все это к ногам идола. Низко поклонился:

— Спасибо тебе, Ледяная Богиня, за исцеление. За милость твою спасибо.

За все время пребывания в этом мире Олег ни разу не задавался вопросом: куда идут оставляемые у идолов подношения? Воспитанный в советской школе, он как-то априори привык считать, что жрецы все это прихапывают себе в карман. Однако… Однако если оставляемые в лесу угощения разбирают травники и берегини, то почему в святилищах должно происходить иначе? Ведь Мара, равно как и берегини, существует на самом деле — и уж он-то мог теперь за это поручиться совершенно точно.

Впрочем, какая разница? Наверное, боги и сами могут разобраться со своими жрецами. А для него главное — что он получил исцеление и отблагодарил за него чем мог.

— А в жизни ты куда как прекраснее… — тихо отметил ведун, оглядывая идола критическим взглядом и, услышав совсем рядом тихий женский смешок, закрутил головой.

Нет, показалось. Здесь, окруженный частоколом, он находился один.

— Спасибо тебе, Ледяная Богиня, — еще раз поклонился Маре Середин, после чего повернулся к центральному богу: — И тебе, Сварог-батюшка, спасибо, что не оставляешь покровительством своим. Тебе, Стрибог, спасибо, что погодой нас в пути не обидел, тебе, Хорс, — за тепло, что с неба льется. Тебе, Белбог, спасибо, что не лишаешь справедливости своей, и тебе, Макошь, за серебро, которое не иссякает в моей котомке. Всем вам, родичи мои кровные, спасибо… — низко поклонился идолам ведун и вышел из святилища.

Ратники, готовя ложки, уже собирались вокруг поставленного на землю медного котла, и Олег поспешил туда же. Кира, уступив свое место Сварту, подошла к ведьме и с легким поклоном пригласила:

— Погрейся у костра, уважаемая, да нашей каши отведай.

Старуха благодарно кивнула, подошла к костру, опираясь на руку девушки, и села на подложенную шкуру. Остальные потеснились, только Радул остался стоять, положив руку на рукоять меча и настороженно вглядываясь в заросли. Между тем ведунья движением руки отказалась от предложенной еды и с хитрой усмешкой обратилась к Олегу:

— Так как с просьбой моей, мил человек? Выслушаешь али сразу прочь погонишь?