— Сегодня мне не хочется вспоминать о моих невзгодах, — призналась Ванесса. — Вчера и позавчера у меня было так хорошо на душе, а сегодня я чувствую себя счастливой.

— Вы имеете в виду наши прогулки? — задал вопрос маркиз.

— Конечно, — откликнулась она. — Вы были так добры, что подарили мне эту радость! Мне приходилось щипать себя и уверять, что это не сон. Я говорила себе, что сейчас проснусь в своей кровати, в нашем маленьком домике, и пойму, что все это — волшебный сон.

— Все это правда, Ванесса, — подтвердил маркиз. — Должен признаться, что с большим удовольствием провел эти дни.

Его интонация невольно заставила ее смущенно отвернуться и посмотреть на дорогу.

Какое-то время маркиз молчал, а потом произнес:

— Мы должны всерьез поговорить о вашем будущем, Ванесса. Обещаю вам, что скоро этот разговор состоится. Мне горько сознавать, что вам приходится бороться со всеми бедами в одиночку, заботиться о больном отце и думать о деньгах, будь они прокляты.

Девушка печально улыбнулась.

— Их можно сколько угодно проклинать, но прожить без них нельзя, милорд, — вздохнула она.

— Об этом мы с вами и поговорим.

Ванесса растерянно взглянула на маркиза. «Как же она наивна, — мелькнуло у него в голове. — Я готов предложить ей все, что она захочет, а бедняжка даже не подозревает об этом».

Ванесса Лэнс не походила ни на одну из знакомых ему женщин, и с ней нужно было обращаться по-особому.

Зная, что она умеет ездить верхом, он предложил отдать ей на время одну из его лошадей, но Ванесса наотрез отказалась. Маркиз продолжал настаивать, и тогда девушка пояснила.

— Я хотела бы принять предложение вашей светлости, но не могу этого сделать. Моя мама не одобрила бы моего поступка. Она предостерегала меня и утверждала, что незнакомцам нельзя доверять, как бы щедры они ни были.

— Но я отнюдь не незнакомец, — возразил маркиз. — С каждым днем мы все больше узнаем друг о друге. Повторю вам мои слова, кому это станет известно? Да и кому до этого дело?

— Я знаю, что не вправе так поступить, и не надо меня уговаривать, милорд. — В голосе Ванессы улавливались укоризненные нотки.

Подобные доводы обычно остаются без ответа, и маркиз предпочел не возвращаться к этой теме.

Они по-прежнему ехали в фаэтоне, и сзади них сидел лакей. Вряд ли он слышал их разговор, они беседовали вполголоса, но одно то, что он сопровождал их в пути, придавало Ванессе уверенности, и она чувствовала себя защищенной.

Ее неопытность и застенчивость сдерживали маркиза, он обдумывал каждое свое слово и не сказал многое из того, что собирался ей поведать.

Когда маркиз заезжал за ней в Айлингтон, Доркас всегда открывала ему дверь, и он ждал Ванессу в маленькой гостиной.

Она никогда не опаздывала. Маркиз не сомневался, что девушка начинала задолго готовиться к его появлению. Ванесса строго соблюдала все формальности и избегала находиться с ним наедине.

Когда она появлялась в сопровождении старой служанки, ее глаза сверкали от радости и волнения, и даже человек, куда менее опытный, чем маркиз, не мог бы этого не заметить.

Ванесса неизменно приседала в реверансе, но он знал, что ей не терпится подбежать к нему и спросить, куда они сегодня направятся и какие у него планы.

— Вы не желаете пообедать со мной как-нибудь вечером? — обратился к ней маркиз.

Ванесса, погруженная в какие-то свои мысли, повернулась к нему.

— Пообедать с вами? — повторила она.

— Я хочу показать вам Рэкфорд-хауз, — отозвался маркиз. — Я уже рассказывал вам о моих картинах, Ванесса. Но их надо видеть, и я хотел бы услышать ваше мнение.

— Там будут ваши приятели, от робости при виде незнакомых людей я начну мямлить, запинаться и ничего толком не скажу, — откликнулась Ванесса.

— Я вовсе не утверждал, что там соберутся мои друзья, — возразил маркиз. — Я предложил нам пообедать вдвоем, а после повел бы вас осматривать дом и мою коллекцию живописи.

— Мне бы в нем наверняка понравилось, — поспешно ответила Ванесса, — но как я смогу появиться в вашем доме… одна и обедать с вами без компаньонки?

— Не понимаю, зачем вам нужно воздвигать столько преград? — рассердился маркиз. — Вы говорили, что доверяете мне, Ванесса, и если мы ездим вдвоем на прогулки и вас это не пугает, то пообедать со мной в окружении слуг, наверное, столь же безопасно?

Ванесса отвернулась.

— Я хотела бы к вам прийти, и вы это знаете, — чуть слышно промолвила она. — Просто… никто не объяснил мне, что я должна и чего не должна делать.

— Но почему вы не доверяете вашей интуиции… или вашему сердцу? — полюбопытствовал маркиз.

— Я желала бы себе поверить… — ответила она.

— Вот так и поступайте в дальнейшем, — посоветовал он. — Я не приглашаю вас сегодня вечером, Ванесса, потому что буду обедать в Карлтон-хаузе с принцем. Но завтра я закажу своему повару особый обед и надеюсь, что вы по достоинству оцените его искусство. А потом мы осмотрим мою коллекцию.

Ванесса ничего не сказала, и маркиз продолжил:

— Я хочу вас многому научить. Искусство надо понимать в самом широком смысле. Например, правильный подбор блюд — это тоже искусство, и очень важное. Приготовить хороший обед так же сложно, как и написать хорошую картину. И от повара, и от художника требуются вкус и чувство меры. Но большинство наших соотечественников в этом не разбираются и пребывают в блаженном неведении.

— Папа как-то говорил мне, что французская кухня совершенно великолепна, — откликнулась Ванесса.

— Он прав, — согласился маркиз. — Когда-нибудь эта война закончится, и вы, Ванесса, сможете поехать во Францию. Вы просто должны это сделать. Каждой женщине необходимо ознакомиться с особенностями их кухни.

— Я и сама с удовольствием вожусь на кухне, — сказала ему Ванесса, — но, признаться, мне надоело иметь дело с одними и теми же продуктами, а рацион у нас весьма ограниченный.

— Наверное, ваш отец из-за болезни ест совсем немного, — предположил маркиз, — ну а Доркас…

Ванесса улыбнулась, услышав, с какой интонацией он произнес имя ее служанки.

— Почему вы так решили? — поинтересовалась она. — Я думаю, Доркас гораздо привередливее принца Уэльского.

— Все слуги одинаковы, — заметил маркиз. — В гостях я часто восхищался разными блюдами, а мой слуга ругал поваров и говорил, что они готовят хуже некуда.

— Доркас не любит говядину, не притрагивается к сыру, терпеть не может яйца. А еще ей постоянно кажется, что рыба не слишком свежая, — с добродушной насмешкой перечислила Ванесса.

— Я с удовольствием съем все это, если вы приготовите мне обед, — заявил маркиз.

— Да, я должна устроить для вас обед, — ответила Ванесса. — Потому что ваш повар, как я догадываюсь, не пустит меня на кухню, где он царь и бог.

— В этом вы можете быть совершенно уверены! — поддразнил ее маркиз. — Я не позволю вам критиковать в моем доме лишь одного человека — Альфонса.

— Так он француз? — удивилась Ванесса. — Как вы могли забыть о патриотизме и осмелились во время войны нанимать на службу врага?

— Альфонс давным-давно живет в нашем доме. Он стал поваром отца за пятнадцать лет до моего рождения, а потом перешел ко мне. Когда он решится меня покинуть, я переплыву канал в шлюпке контрабандиста и привезу другого повара-француза, — вполне серьезно сказал маркиз.

Ванесса весело рассмеялась.

Она с удовольствием слушала маркиза — говорил ли он о чем-нибудь серьезном или шутил. Когда же он улыбался, обычно холодное лицо его смягчалось, и в эти минуты маркиз казался ей невыразимо привлекательным.

Она привыкла к обществу немолодых людей — отца, матери, Доркас — и порой думала, что разучилась смеяться и радоваться жизни.

И когда маркиз говорил что-нибудь нарочито нелепое или подтрунивал над ней, она от души смеялась.

Вот и сейчас, возвращаясь в Лондон, Ванесса от души веселилась, слушая его остроумные реплики.

И лишь когда они подъехали к Айлингтон-скверу, маркиз напомнил: