По способу существования в искусстве, по способу работы — они вообще очень выделялись в этой группе. Ни Хейфиц, ни они не требовали друг от друга никакого «жима». Было такое впечатление, что пока Володя и Олег не сойдутся на чем-то с режиссером — они вообще не смогут играть. Наиболее характерная картинка в памяти: Хейфиц сидит на складном стульчике, а они вдвоем, стоя рядом с ним, «работают головой», бесконечно разбирая очередную сцену.
После одного из долгих диалогов у меня, например, возник и все время вертелся в голове вопрос: а смог бы Олег работать даже у Андрея Тарковского?
Вообще, спустя пять лет, это были совсем другие люди! Не внешне, конечно.
Володю теперь любили буквально все. Вокруг него была какая-то определенная, очень устойчивая атмосфера. Но я не входил в этот круг...
На натурных съемках, да еще на юге, да в «бархатный сезон», — как не позволить себе расслабиться теплым вечером после жаркой работы? Но, поскольку я — человек, не подверженный «соблазнам», все эти компании меня миновали. Так что свободное время коротал за книгами или сидя у прудика, перебирая струны гитары.
А как же обойтись без инструмента там, где были Даль и Высоцкий! В один из вечеров прозвучало:
— Юра, дай, пожалуйста, гитару! Мы хотим посидеть...
Не знаю, что на меня тогда нашло, но только последовало:
— Нет, не дам!
— Да дай ты им...
— Не дам, и не просите! У меня на предыдущей картине на нее сели...
Но никто мне в вину этого не поставил. Не было ни обид, ни упрека. Просто похлопали по плечу:
— Ладно, не бери в голову...
Может быть, поэтому у меня и сложилось о них двоих свое впечатление, как о людях, относившихся ко мне как к младшему, стриженому и ушастому брату, у которого все-все- все в жизни еще впереди...»
Константин Рудницкий, маститый театровед и биограф великого режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда, рецензируя вышедшую на экраны картину, писал: «...Можно было бы сказать, что фон Корен увиден в фильме не с точки зрения Чехова, а с точки зрения Лаевского: это ведь Лаевский убежден, что фон Корен по натуре своей «полководец», «деспот», что ему «нужна пустыня», что он «живет в мире иллюзий и миражей», а деспоты — они «всегда были иллюзионистами». (Тут К Рудницкий абсолютно прав! Вспомните строчки из знаменитой песни А Я. Розенбаума «На Гороховой»: «Чуть спортив воздух фраер, как иллюзионист, под стук колес моментом испарился!..» — А. П.) Но речи Лаевского окрашены неприязнью и, отчасти, страхом перед фон Кореном, в фильме же фон Корен рассматривается с пристальным, глубоким вниманием: в нем режиссер ощущает острую и болезненную проблему. Смею сказать, что эта фигура в каком-то смысле получилась интереснее и выразительней чеховской — настолько, насколько язык фильма всеобще способен быть выразительнее языка прозы. Во всяком случае, все врет, когда фон Корен в кадре, он вызывает жгучий интерес к себе.
Самое же любопытное состоит, пожалуй, в том, что, по-новому взглянув на фон Корена, сыграв его и по Чехову, и по-своему, Высоцкий держится, тем не менее, в пределах чеховского стиля и чеховского драматизма. Психологически изощренная манера исполнения, безупречно верное чувство атмосферы и настроения, которым окрашена вся его роль — в каждом движении и в каждой интонации актера, — позволяют ему сохранить утонченную строгость и чистоту стиля Чехова.
Оттеняя жестокий максимализм фон Корена, его педантичность, едва уловимое довольство собой, его чуточку зловещее обаяние, холодность и сугубый рационализм, Высоцкий открыл все же своему фон Корену возможность вполне достойного и красивого отступления в финале...»
Сам Владимир Высоцкий в интервью киноведу Семену Чертоку так рассказал о сыгранной в фильме роли фон Корена и характере своего киногероя: «Плохой хороший человек» поставлен Иосифом Хейфицем по «Дуэли» — одному из самых замечательных произведений Чехова. Вл. И. Немирович-Данченко считал, что «Дуэль» — лучшее из всего, что написал Чехов. Иосиф Ефимович знает и любит Чехова, как никто другой...
Я играю в картине зоолога фон Корена, готовящего научную экспедицию. Он увлечен маниакальной идеей спасения цивилизации путем «улучшения человеческой породы», уничтожения слабых. Прямолинейный в суждениях, неспособный принимать противоречия в жизни, он говорит: «В интересах человечества и своих собственных интересах такие люди должны быть уничтожены. Непременно».
Мы не обвиняем фон Корена, не защищаем ненавидимого им слабого и неловкого Лаевского. Конечно, его высказывания не могут вызывать ни малейшей симпатии. Но в характере его немало притягательного. Незаурядны его научная целеустремленность, энергия, трудолюбие. Это сложный человек — твердый, сильный, уверенный в себе. Но под маской положительного героя в нем скрывается человек, отрицающий гуманистическую мораль. Искусный зоолог, он оказывается никуда не годным воспитателем человека. Фон Корены не перевелись и сегодня, а значит, и сегодня не устарела гуманная мысль повести. Эренбург в книге о Чехове писал, что когда Гитлер еще под стол пешком ходил, фон Корен уже высказывал его «идеи». Мы не хотели изображать фон Корена как предтечу фашизма, но пытались показать его моральное поражение. Дуэль — рудимент средневекового понятия о чести — стала для фон Корена победой его последовательной жизненной философии и в то же время его нравственным поражением. В нем не оказалось такого человеческого духовного начала, которое обнаружил презираемый им Лаевский...»
Краснодарка Тамара Бибикова была в числе тех, кто организовывал и проводил творческие встречи Олега Даля со зрителями в Краснодаре и городах края от Бюро пропаганды советского киноискусства в октябре 1979 года. Сейчас она вспоминает многое, но особенно интересными кажутся «неофициальные» рассказы актера о съемках и обстановки вокруг них фильма «Плохой хороший человек». Олег Иванович поведал много интересного и любопытного в частных беседах с Бибиковой, в том числе и о совместном общении с Владимиром Высоцким.
В своих недавно опубликованных воспоминаниях о встречах с Далем, Татьяна пишет, что актер «очень много и смешно рассказывал о съемках «Плохого хорошего человека». Точнее, об обратной стороне этого дела. Они с Папановым приехали на натуру первые, потом встречали в аэропорту Высоцкого... Очень весело им жилось, но недолго.
— Вызвали жен и ставку им платили, чтобы только они нас «оберегали»...
Рассказывал Даль о своих «загулах» с Высоцким:
— Сидим на кухне, пьем. Вдруг влетает Марина и говорит: «Алкоголики! Асами... сами пить не умеете!.. Научитесь сначала, а потом пейте!!!» Выдула бутылку водки и пошла спать спокойно...
Кстати, Даль к Высоцкому не «лип», как это делали многие. После Олега Ивановича к нам приезжал актер Борис Хмельницкий, так он с каждой сцены представлялся лучшим другом Высоцкого и рассказывал о нем примерно так:
— Вот приходит ко мне Володя... Помоги, говорит, музыку написать к песне...
Даль, во-первых, со сцены никогда о Высоцком не распространялся. А в наших разговорах отзывался о нем очень уважительно. Да, на вопросы зрителей о нем отвечал, но никакого «друга», никакого панибратства со сцены не звучало..»
Но вернемся к разбору фильма Иосифа Хейфица и участия в нем актеров...
Вот что в 1975 году писала о картине «Плохой хороший человек», а так же образах и характерах, воплощенных в ней Владимиром Высоцким и Олегом Далем, кинокритик Ирина Рубанова- «В центре «Дуэли» — эпизод, где два главных героя повести стоят друг против друга с револьверами в руках и только случайно один из них не убивает другого. Но названа повесть «Дуэль» не только из-за этой сцены. Оба дуэлянта, Лаевский и фон Корен, «дуэлируют» постоянно. Во внешности, манерах, образе жизни, убеждениях Лаевский и фон Корен противостоят друг другу. Иосиф Хейфиц отказался от чеховского заголовка, заменив его строкой из статьи Томаса Манна, и допустил неточность. У Чехова речь идет не об одном Лаевском, а о Лаевском в отношениях с фон Кореном. Высоцкий точно понял это и образцово сыграл именно дуэтную (дуэльную) партию. Он словно бы очертил барьер, отделяющий его фюн Корена от Лаевского в исполнении Олега Даля.
