Лаевский Даля — высокий, с обмякшей спиной, с руками- плетьми, с лицом бледным, вялым, на котором большие светлые глаза как бы взывают о помощи.
Фон Корен у Высоцкого — коренаст, крепок, энергичен, четок в движениях, подтянут. До сих пор актер не гримировался перед камерой, не уходил от своей внешности. В роли фон Корена он надел очки. В чеховском тексте очков нет. Высоцкому они служат двойную службу. Во-первых, говорят о том, что этот человек много работает глазами — смотрит в микроскоп, читает, пишет, то есть вообще работает в отличие от «нераскаянного бездельника», как называл Лаевского один из тончайших истолкователей Чехова Н. Я. Берковский. Во- вторых, за очками можно спрятать глаза, а это очень нужно Высоцкому, чтобы сыграть развязку фильма, опрокидывающую представление о том фон Корене, что вел ожесточенную войну с Лаевским.
Фон Корен ненавидел Лаевского за то, что тот не делал дела, а только пил водку да играл в карты. Ненавидел за то, что тот не способен был на постоянное чувство и преступал общественную мораль. Он презирал его убеждения, будто личность не вольна, да и бессильна что-либо изменить в общественном процессе; будто жизнь становится дурной под действием слепых общественных механизмов, за которые она не может отвечать; будто в этих условиях на Руси всякий человек порядочен лишь потому, что мнит себя наследником Рудина или родственником Базарова. Тут нужна ясность: кинематографический Лаевский на этих убеждениях не настаивает и вообще, во всем, кроме безволия, обрисован поверхностно. Высоцкий в роли фон Корена ведет сражение с Лаевским из повести.
Он противополагает противнику дело, культ дела, силу, культ силы, здоровье, культ здоровья и убеждение, что жизнь организуют не отвлеченные понятия («абстракты», как сказано в тексте), к каковым относится цивилизация, духовный климат, литературные образцы и т. д., а вклад каждого конкретного человека. Главным вкладом в прогресс фон Корен считает борьбу со слабостью и слабыми. Этот энтузиаст изучения фауны неисследованных районов полагает, что естественный отбор оздоровит человечество. Слабых — уничтожать!
Зловещую идейность своего героя Высоцкий играет сухо, без густоты тонов и без психологических рессор. Его фон Корен ненавидит Лаевского, презирает его, почти тяготится его присутствием на Земле. Во время дуэли, когда все выглядели нелепо и не знали, как поступать, один фон Корен гнул свое: он приехал убить Лаевского, и он его убьет. Вытянутая рука, прищуренный правый глаз, на мгновение этот глаз открывается — видимо, рука чуть дрогнула, а потом крик перепуганного дьякона «под руку» и промах.
В соответствии с чеховской «безнажимной» манерой Высоцкий не акцентирует в кадре этот промах. Но в контексте роли он приобретает важное значение. Промах на дуэли для фон Корена — промах в жизни, убеждениях, свидетельство крупных изъянов в его спенсерианско-мальтузианской философии.
В следующем эпизоде он увидит Лаевского за перепиской бумаг, узнает, что и морально тот выправился — обвенчался с сожительницей, но уже не порадуется, а, напротив, загрустит того больше. В конце фильма герои как бы обменялись местами: фон Корен понял, что его деятельность пуста или даже вредна на нездоровой общественной основе. Лаевский знал это раньше, но от безысходности погряз в рутине.
Высоцкий резко очертил поражение своего героя. В сущности, он обозначил здесь свою тему слабости сильных, но обозначил ее на этот раз не волевым порывом, а замечательной суммой правды и проникновения в суть чеховского замысла...»
«Даль был утвержден на роль и прекрасно сыграл Лаевского, — пишет Марк Цыбульский. — Высоцкий в роли фон Корена был, пожалуй, даже убедительнее. Наградой ему стал приз «За лучшую мужскую роль» на весьма престижном международном кинофестивале в Таормине (Италия) в 1974 г.»
Обычно скупой на похвалы актерам кинорежиссер Григорий Михайлович Козинцев, посмотрев картину, остался под впечатлением сыгранной в ней Далем роли. В своем последнем в жизни письме (от 29 апреля 1973 г.) мэтр писал актеру: «Олег, милый. Смотрел фильм Вы мне очень понравились. Удачи и счастья».
Кинорежиссер Иосиф Хейфиц позднее вспоминал: «Плохой хороший человек» — один из самых любимых моих фильмов. К сожалению, он мало шел на экранах. Какой-то чиновник сказал: «Народу это вряд ли будет интересно».
Потом я показывал картину в разных аудиториях, у научных работников, в киноклубах, и все спрашивали, почему фильм почти не был в прокате? Как я это мог объяснить?»
Иосиф Ефимович оставил интересные наблюдения за отношением Олега Даля к личности и творчеству Владимира Высоцкого: «...Однажды он (Даль. — А. П.) снимался в одной картине. Не буду ее называть. Олег играл главную роль. Я не могу сказать, что он плохо играл, но она не полностью использовала возможности артиста. Когда фильм вчерне смонтировали, я был в отъезде, в экспедиции. Олег, узнав об этом, прислал письмо моей жене, Ирине Владимировне, с просьбой переслать его мне. Это трогательнейшее письмо. В нем были следующие строчки: «Попросите Иосифа Ефимовича, чтобы они посмотрел материал и как бы от себя, осторожно, щадя самолюбие другого художника, высказал бы свои соображения и, если можно, чем-нибудь помог... После Володи, — писал он, имея в виду Высоцкого, — останутся его песни, а после меня — мои фильмы. Мне бы хотелось, чтобы память обо мне осталась хорошей...»
Олег очень любил Высоцкого. Он любил его как человека, любил, может быть, не его актерское творчество, но его личность, его поэзию, его песни. Никогда об этом прямо не говорил, но вот хотя бы по той фразе: «После Володи останутся его песни...» — это становится ясно. Его смерть очень тяжело подействовала на Олега. И часто он повторял: «Ну, вот, скоро и моя очередь пойти к Володе...»
Завершить рассказ о картине Иосифа Хейфица «Плохой хороший человек» просто необходимо словами латвийского высоцковеда Виктора Бакина. По его мнению, в характерах героев, сыгранных Высоцким и Далем, можно разглядеть реальные, жизненные черты самих актеров: «В фильме четко прорисовывались уже определившиеся темы. У Высоцкого — человека слабого в своей силе, у Даля — сильного в своей слабости. Они и в жизни были такими. Приземистый, крепкий Высоцкий вдруг обнажал в сверкающей улыбке зубы, а в глазах появлялось что-то детское, почти трогательное. И хрупкий, тонкий, изящный Даль с неприступным видом проходил после репетиций или спектакля мимо коллег. Одни видели в нем эталон актерского профессионализма, другие называли его гениальным дилетантом. Одни восхищались его удивительным жизнелюбием, другие вспоминали приступы черной меланхолии. Его постоянно мучило чувство собственной неудовлетворенности и самоедство. Аккуратизм в быту и организованность в работе соседствовали с глубокими и злыми запоями в полузнакомых компаниях...»
Но вернемся в год 1974-й.
После завершения съемок в фильме «Плохой хороший человек» творческие и человеческие контакты Олега Даля и Владимира вновь сошли на нет: стали периодическими, непостоянными, редкими, даже, скорее, — случайными. Встречались они на киностудиях, за кулисами концертов, каких- нибудь творческих вечеров или встреч, на кинофестивалях (чему свидетельства — сохранившиеся фотоснимки: два беседующих о чем-то актера; Даль, Высоцкий и Галина Волчек и другие изображения). Странно, но они никогда не были на премьерах спектаклей и кинофильмов, в которых были заняты. Нет свидетельств, что Даль и Высоцкий посещали творческие встречи и концерты друг друга...
Но неугомонные журналисты (в данном случае — из журнала «Отдохни!») продолжают сочинять и публиковать небылицы о взаимоотношениях и контактах друзей: «В феврале 1980 года, вернувшись как-то после долгих дружеских посиделок с Высоцким, Даль сказал: «Сначала уйдет Володя, потом — я». И не ошибся. Он не пережил Высоцкого и на полгода...»
Никогда не сомневался в провидческих способностях Олега Ивановича... Верю, как самому себе!
Все остальные «сплетни в виде версий» об Олеге Дале, опубликованные в одном из номеров журнала за 2000 год, грех даже цитировать... Приведенный выше отрывок из материала об актере можно назвать самым правдоподобным в нем, хотя правды здесь — ни на йоту, как говорится. Журналист, что называется, «слышал звон», но не понял, откуда он...
