– Жаль умирать на больничной койке в мучениях, доставляя столько хлопот детям. От этой болезни многие убегают, а я не смогла. Прости, доченька.

Это Геннадий предложил не открывать Руслане Петровне правду о ее диагнозе. Влада согласилась с этим, а потом догадалась, что мама все поняла сама, только деликатно молчала об этом. Баринская закусила задрожавшую губу. До сих пор чувство вины перед ушедшей матерью не давало покоя. Как будто и сделали тогда все, что могли, но мамы не стало, и на Владу обрушилась черная безликая пустота.

В этот непростой период Виктория проявила себя с самой лучшей стороны. Она умела слушать, умела говорить тогда, когда Влада этого хотела. Зеленина чувствовала настроение подруги, подбирала нужные слова. Именно те, в которых Влада нуждалась. Необходимость в общении с подругой становилась все ощутимее. Незаметно все остальные подруги отошли на дальний план. С ними Влада хотела общаться все реже. Баринская не заметила, как попала в зависимость от продолжительных телефонных разговоров, частых встреч с Викой. Тяжелая судьба того, у кого лишь одни друг, одна подруга. Один собеседник, постепенно вытеснивший всех, кто мог посягнуть на святое пространство дружеского общения. Страдают обе стороны, какое-то время не осознавая этого.

Влада в который раз набирала номер подруги, но в ответ звучали гудки «занято». Сгорая от ревности оттого, что Вика считает возможным так долго беседовать с кем-то еще, Баринская забыла, о чем собиралась говорить с подругой. Наконец услышала голос Виктории.

– Привет, Сергеевна!

– Большой и тебе от меня.

– Что кислая такая?

– Сиделка ушла.

– Снова!

– Бесконечная история, ужасы наяву. Вика, если бы ты знала, как я устала, – вздохнула Баринская. – Я домой идти не хочу. Иногда останавливаюсь перед дверью и стою с ключами в руке, заходить не хочу.

– Лето заканчивается. Я давно тебе говорила, что пора съездить на море, сменить обстановку.

– Говорила, говорила. Я помню, только ты забыла о Нине.

– Ничего я не забыла. Придется немного больше заплатить сиделке, только и всего. Что ты раскисла? Мало что ли сиделок? Одна ушла, другая придет. Твой ради мамаши расстарается. Ты только не молчи, а постоянно намекай о том, что вам нужно отдохнуть. – Виктория отхлебнула кофе. – Извини, я буду пить кофе, пока он горячий. Холодный терпеть не могу.

– Я так устала от капризов Нины Степановны…За своей мамой так долго ухаживать не пришлось… – Баринская ожидала поддержки, сопереживания. – Сколько еще это будет продолжаться? Только подумать: мегера, которая с первых дней отравляла мое существование, сверлила меня своими угольками… Как несправедливо устроена жизнь. К тому же очередная сиделка сегодня отказалась ухаживать за Ниной. Она несносная.

Обязанностью лучшей подруги является моральная поддержка, даже, если червяк сомнения точит душу. Виктория кивала головой, забывая о том, что в телефонном разговоре на том конце провода этого не заметят. Она соглашалась автоматически, в душе совершенно равнодушно воспринимая жалобы подруги. На самом деле, она не могла понять, что так угнетает Баринскую? Свекровь болеет всего полгода. Для Виктории, никогда не испытавшей ничего подобного, история с парализованной Ниной Степановной не вызывала никаких эмоций. Муж изменяет – вот это проблема, о которой Вика знала по горькому опыту своей семьи. Денег не хватает – тоже понятно. Дети не слушают, каждый день ждешь сюрпризов. А у Влады муж – золото, зарабатывает, дай бог каждому, любит, чуть не на руках носит. Детей нет, но и в этом можно найти положительный момент: не о ком переживать, ночи не спать, мучиться от чувства вины, за то, что ты плохая мать.

– Влада, ты должна поговорить с Геной.

Наверное, Влада никогда бы не стала откровенничать с Зелениной, если бы могла прочитать ее мысли. На сколько уменьшилось бы количество информационного мусора, которым они периодически засоряли головы друг друга. Зеленина была не из тех, кто пропускал чужую боль через себя. Она умело разыгрывала сопереживание, обманывая доверчивую Владу.

– Владочка, Баринский тебя обожает. Ты деликатно молчишь, а он думает, что все в порядке. Мужчинам нужно подсказывать, их нужно подталкивать. Они не умеют догадываться.

– Да говорила я, говорила, – Влада взмахнула рукой. – Мне советуют быть умной. Это так непросто быть умной, чуткой, нежной, любящей.

– Держись, Владочка. Успокаивай себя тем, что всем неприятностям рано или поздно приходит конец, – Виктория едва подавила усмешку: свекровь Влады из вредности будет хвататься за эту жизнь.

Поглядывая на часы, Баринская мысленно ругала Геннадия, который словно забыл дорогу домой. Не торопится. Конечно, зачем? Здесь все под ее контролем. Дом существует для Баринского как место отдыха и расслабления. Даже пребывание в нем Нины Степановны не мешает ему наслаждаться покоем и созданным женой уютом. Конечно, это же его мать. Умом Влада понимала, что все идет, как надо, но сердце ее никогда не было на стороне свекрови.

– Владочка, мне бы чаю! – прокричала Нина Степановна.

– Хорошо! – и тут же, обращаясь к Вике: – Нарочно орет. И никакого чаю ей не нужно.

– Не сердись. В конце концов, она – мать твоего мужа. Не было бы ее, не было бы и Гены. Ты можешь представить свою жизнь без Гены?

– Нет, – честно призналась Баринская.

– Тогда иди и готовь чай.

– Я тебя целую. Пока.

– Пока, Владочка.

Уже поставив чайник на огонь, Влада услышала звук открываемой двери. Еще через мгновение на кухню вошел Гена.

– Ну, слава богу.

– Влада, извини, извини, пожалуйста. Так получилось, что я никак не мог тебя предупредить.

– Когда я тебя не извиняла? – недовольно буркнула Влада, насыпая заварку в чайник. – Кстати, ты помнишь, что с сегодняшнего дня мы снова без сиделки?

– Я решил эту проблему. Уверен, что ты теперь точно простишь меня за то, что я заставил тебя переживать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А вот что… – Баринский повернулся, махнул рукой.

Влада услышала какой-то шум, доносившийся из коридора. Хотела спросить, в чем дело, но Геннадий жестом попросил ее подождать. Он посторонился, пропуская вперед Женю. Взяв ее за плечи, он улыбнулся.

– Знакомься, Влада, это Женя. С сегодняшнего дня она будет ухаживать за мамой, помогать тебе по дому. Короче говоря, знакомьтесь.

Влада непроизвольно нахмурилась, вглядываясь во взволнованное лицо молодой девушки. Сколько же ей лет? Восемнадцать, не больше. Этого еще не хватало. Откуда она взялась?

– Я тебе потом все объясню, расскажу, – видя недоумение жены, поспешил заверить ее Баринский.

– Хотите чаю? – пытаясь быть гостеприимной, спросила Влада. Она чувствовала, как краска заливает ее лицо и шею. Ей, природной блондинке это не шло. Скрыть волнение помогла возня с чашками, блюдцами, поиск печенья, сахарницы.

– Мы все выпьем чаю, – сказал Геннадий, привычным жестом отбрасывая волосы назад.

– Может, вы хотите есть? – Влада чувствовала, как немеют кончики пальцев на руках.

– Спасибо, мы поужинали в кафе, – глядя на Баринского, ответила Женя.

– Да, Владочка, не беспокойся. Мы не голодны.

– Нина Степановна тоже ждет чаю. – Многозначительно глядя на мужа, произнесла Баринская.

– Прекрасно. Мы с Женей отнесем ей чашку. Познакомимся уже сегодня, правда, Женя?

Женя молча кивнула. От нее не укрылось замешательство жены Геннадия Ивановича. С первого взгляда ясно, что здесь ее не ждали. Женя и не надеялась на другой прием. И на что рассчитывал Баринский? Ей бы и в голову такое не пришло: привести человека в дом после нескольких часов знакомства. Какой наивный и доверчивый этот кажущийся таким уверенным в себе мужчина. Расчувствовавшись после ее полного откровений рассказа, он сразу же заявил, что не оставит ее на произвол судьбы. Он решил, что их встреча не случайна, что он, спасший ее однажды, теперь несет ответственность за ее будущее. Добрый, доверчивый Геннадий Иванович. Женя всматривалась в его красивое лицо, пытаясь понять, какие чувства она испытывает к мужчине, так бесцеремонно ворвавшемуся в ее жизнь, так безапелляционно вернувшего ее в эту жизнь.