Несколько крупных капель, брошенных порывом ветра, протарахтели по подоконнику. Это вот – «кратковременные осадки»! Вторую неделю – как из ведра! Я с ненавистью взглянул на мусорное ведро. Между прочим, с утра обещали прояснение. И с чего бы нашим предкам хорошую погоду называть «вёдро»? Надо будет выяснить…

Новый порыв ветра опять швырнул в окно мелкие брызги дождя, да так, что стекло задребезжало. Прогноз погоды, чтоб ему… Хотя, с другой стороны, всё верно: «погода» в старину и означало «ветер». Так что на улице как раз хорошая погода. Ну, очень хорошая такая, ядрёная…

К сожалению, необходимость уничтожать отходы интеллектуального труда все эти рассуждения не отменить не смогли. Подняв потяжелевшее ведро, которое, словно предчувствуя ледяной душ, всеми силами постаралось прирасти к полу, я поплёлся в прихожую.

Для краткой прогулки по маршруту дом-помойка-дом подойдут и кроссовки… Только снимая с вешалки куртку, я сообразил, что занимаюсь ерундой. Расхохотавшись, я бросил куртку на галошницу и принялся развязывать шнурки. И правда, привычка – вторая натура! Когда же я привыкну к тому, что живу в доме с мусоропроводом?! Пора бы уже за полгода… В памяти возник мой старый дворик с двухэтажным флигельком напротив подъезда, со старыми, раздувшимися от времени тёмными деревьями… Я судорожно попробовал вспомнить – какие? То ли клёны, то ли липы… Один – точно клён, вот насчёт остальных – не уверен… Сейчас и не скажешь – осень. Я выбегаю под дождь, хлопнув дверью, и сразу же втягиваю голову в плечи: холодные капли иголками падают мне за шиворот! Кто-то стучит по стеклу. Оглядываюсь. Баба Нюра с первого этажа грозит мне в окно кулаком: опять я ей дверью по ушам хлопнул, как она говорит. Ничего, пускай взбодрится! Правда, потом она матери нажалуется… Ну и пусть! Это ж потом! Опрометью кидаюсь через двор к старому проржавевшему баку… И вдруг останавливаюсь: она! Прямо под дождём посреди двора стоит Славка! В лёгком летнем сарафанчике, не смотря на проливной осенний дождь. Я останавливаюсь, и мы молча смотрим друг на друга. Я вижу, как вода бежит по её подбородку, как темнеют, намокая, светлые волосы, как слипаются ресницы вокруг её сияющих глаз. Она улыбается. А потом начинает смеяться – звонко. Закидывая голову, подставляя лицо дождю. И я, поняв, как глупо выгляжу – нахохлившийся, со старым ведром в руках – тоже начинаю хохотать…

…Слава богу, ведро не опрокинул! Я включил свет и стал собирать рассыпавшиеся по коврику обрывки бумаги. Хорошо, что немного рассыпал… Я постарался сосредоточиться на разбросанных по полу обрывках черновиков, но смех Славки по-прежнему звучал в моей голове. Теперь она уже устала смеяться и только тихо всхлипывала…

Когда я открыл дверь, меня поразило, что всхлипывания стали громче. Только в следующую секунду я смог связать их со странной фигурой возле самой лестницы. Мои глаза постепенно привыкали к полумраку лестничной клетки. Похоже, кто-то сидел на корточках спиной ко мне перед первой ступенькой нижнего пролёта и всхлипывал. Тонкая длинная рука потянулась к ступеньке и будто бы провела по ней. «Старуха!» – с ужасом подумал почему-то я… За моей спиной хлопнула дверь, мы – я и кто-то – вздрогнули. Фигура повернулась ко мне, и я узнал Славку. Славка!

– Славка… Что с тобой? – я шагнул к ней.

Девушка неожиданно резко вскочила на ноги.

– Нет! – эхо её голоса, умноженное этажами, грохнуло и прозвенело, как натянутая струна. Мне стало страшно.

– Ты что? Это же я, Миша… Сосед… – я попытался сгладить неловкость, совершенно не понимая, в чём именно она состоит. Может быть, она меня не узнала? Ну, конечно! Ведь прошёл почти месяц! Да она попросту забыла о нашем знакомстве… Кстати, а что она вообще здесь делала? Плакала?…

– Ты… – начал, было, я.

– Я не… Не стоит меня так называть. – В её глазах застыло что-то… Страх? Мольба? – пожалуйста… Миша. И… все в порядке.

– Ладно, конечно, – я мучительно замялся, пытаясь сообразить, как называть её теперь. – Конечно… Яра?

– Яра, – отозвалась с облегчением она. Повисла пауза.

– А я всё собирался зайти… в гости… Работы много, всё никак не выберусь… – возникло чувство, что меня поджаривают на медленном огне… и остановиться уже никак нельзя. – И телефон не знаю… Может, ты… вы… занята… или уехали… – я окончательно заблудился в русском языке и умолк.

Яра внимательно смотрела на меня. «Ну всё, пропал…» – решил я. Но тут она неожиданно улыбнулась.

– Надеюсь, ты не с этим ко мне в гости собрался? – она указала на мусорное ведро, которое я, как оказалось, всё ещё держал в руке. Хорошенькая, должно быть, картинка! Внезапно мне вновь показалось, что я стою под дождём в своём старом дворе, а Сла… Яра? Да нет, Славка! А Славка стоит передо мной в коротеньком летнем сарафанчике и хохочет. Я засмеялся. Засмеялся от счастья.

– Это я как раз к чаю захватил! – обидеться я не смог – А ты что на лестнице-то сидела?

Её лицо сразу стало грустным, глаза опять стали такими, словно она сейчас заплачет.

– Я… – она полезла в карман джинсов, но мне показалось, что она просто хочет спрятать глаза. – Я тут… серёжку потеряла. Вот…

На ладони Яры лежала вторая, уцелевшая серёжка: маленький золотой треугольник, из которого выбегала тонкая цепочка с хризолитовой слезинкой на конце. Я представил, как они перебрасывались отблесками с её глазами. Что-то было знакомое в этой сережке. Где-то я такую уже видел.

– Красивая… Здесь, на лестнице потеряла? – я опустился на корточки и начал осматривать верхнюю ступеньку.

– Да, здесь… Кажется… Вернее, я здесь заметила, что её нет… – последнее слово она произнесла со всхлипом и присела рядом со мной. – Ты поможешь?

Она подняла на меня глаза, и последняя фраза прозвучала как приглашение к чему-то большему, чем просто поиски пропавшей серёжки. Мне показалось, что ещё немного – и я смогу выплюнуть сердце на пол, прямо к её ногам. Дыши и успокаивайся!

– О чём речь?! Мои разносолы, – я кивнул в сторону ведра, – от времени не портятся.

Яра улыбнулась. Мы осмотрели ступеньку и перешли к площадке между нашими квартирами. Я смотрел то на пол, то на Яру. Тёмные джинсы и тонкая водолазка…

– Ты не подумай… я вообще не такая плакса. Правда-правда, – сказала она – просто я их… они у меня давно очень.

– Подарок?

– Да… Из Японии…

– Нравится Япония? – я поднял глаза.

Наши взгляды встретились. Кожаный салон старого «Линкольна», ночь…

– Очень нравится! – она слегка зажмурилась. – Мне кажется, там во всём какое-то волшебство есть…

И в эту секунду в подъезде включили свет. Осенью рано темнеет. Оказывается, мы обшаривали пол в темноте! Когда под потолком вспыхнули холодные люминесцентные лампы, Яра пошатнулась, словно свет ударил её по лицу, и подняла руку над глазами.

Я уже собирался осмотреть предыдущий пролёт.

– Ладно… Спасибо за помощь… – Яра поднялась на ноги.

– Погоди! А как же твоя серёжка?

– Наверное, я потеряла её, когда… была в другом месте, – мне вдруг показалось, что она солгала. Нет, не сейчас, а в самом начале, когда говорила про лестницу. Но потом взглянул на неё… Яра? Славка? Что-то связанное с сережкой не давало мне покоя, где-то я их видел. Тогда, когда мы встретились первый раз? На Яре?

И почему я решил, что она сказала неправду? Да и зачем ей? Хотя… Все картинки, начиная с того, как я открыл дверь, пронеслись передо мной…

– Мне пора! – Яра стояла на верхней ступеньке марша. Я – на нижней, а свет бил сквозь неё, вычерчивая стройные контуры статуэтки. Холодный, искусственный свет, способный даже летом проморозить любого до самых костей.

– Постой! – я быстро поднялся к ней. Возможно, я боялся, что свет заморозит и её. – Послушай… Яр, мне бы хотелось… В общем, завтра будет концерт японской музыки, ты придёшь, в смысле – пойдёшь? В семь, завтра? Я тебя приглашаю.

Как я ненавижу себя, когда начинаю путаться в словах или срываюсь в фальцет… Тут – ухитрился совместить! Поэтому закончил я этот – довольно приличный – монолог скороговоркой, а когда, наконец, заткнулся, больше всего мечтал провалиться на пару этажей вниз. Впрочем, это обычное дело: когда другие начинают чувствовать себя неловко, мне неловко за них вдвойне, и, в конечном счёте, я сам смущаюсь больше, чем те, из-за кого я начинаю смущаться…